«Ангельская» работёнка

Взглянув на фотографию, Фрэнки прочитал слова под ней. Потом снова посмотрел на фотографию. И больше не мог оторвать от нее глаз.

Три тихих стука вернули Фрэнки в реальность. В одной руке мужчина держал пистолет и постукивал им по стеклу. Фрэнки посмотрел на лицо под капюшоном. Голубые глаза оказались единственной деталью, не скрытой балаклавой.

Фрэнки кивнул, медленно наклонился к приборной панели и нажал кнопку внутренней связи.

– Тина, послушай меня. Прямо сейчас ты должна открыть заднюю дверь.

Из прибора раздался брюзгливый старушечий голос Тины:

– Бля, Фрэнки, иди ты на хер. Я устала от твоих тупых подколов. Ты опять разглядел Бутча и Сандэнса[11 - Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид – два знаменитых грабителя, промышлявших нападением на банки и грузовые поезда, и главные герои одноименного американского кинофильма 1969 года.]?

Фрэнки снова уставился на фотографию на листе. На ней была запечатлена девятилетняя девочка, смотревшая в камеру с утренней газетой в руках – той самой, экземпляр которой, по совпадению, держал и Фрэнки. На губах девочки застыла счастливая улыбка. Она была точной копией своей матери, когда улыбалась.

– Клянусь жизнью, Тина, это не шутки. Они показали фотографию. У них… – Фрэнки сглотнул, – у них моя дочь.

Шестью метрами позади…

Боб Малхолланд держал в руке микрофон рации. Оторвав взгляд от гранаты на ветровом стекле, он увидел, как два мотоциклиста подъехали к фургону, стоявшему на две машины впереди. Затем задняя дверь распахнулась, и женщина-охранник изнутри протянула большой мешок. Один из байкеров сунул в мешок руку, немного порылся в нем и выбросил одну из упаковок с банкнотами в Лиффи[12 - Лиффи – река в Ирландии, протекающая через центр Дублина. Прим. ред.]. Заряд с краской.

Вслед за тем произошел короткий обмен репликами, второй байкер втолкнул охранницу в фургон и заглянул внутрь. Затем он повернулся к напарнику и покачал головой. Очевидно, они ждали, что пакетов будет значительно больше. Потом они тронулись с места. На секунду притормозив, второй байкер забрал какого-то парня в куртке с капюшоном, и мотоциклисты разъехались в разные стороны: один помчался по Эллис-стрит, другой пересек реку по тротуару Кровавого моста[13 - Имеется в виду мост Рори О’Мура. Первоначальный деревянный мост на этом месте, построенный в 1670 году, несколько раз пытались уничтожить паромщики, потерявшие выгодный бизнес. Среди дублинцев приобрел название «Кровавый», когда по нему переводили двадцать арестованных паромщиков в тюрьму Брайдвелл. В ходе попытки их отбить несколько человек погибли.] и затем направился в сторону пивоварни «Гиннесса».

Меньше восьмидесяти секунд – и словно никого не было.

Единственное, что указывало на произошедшее, – граната, по-прежнему висевшая на присоске, прилепленной к лобовому стеклу.

Где-то поблизости закричала женщина.

Глава четвертая

Глубоко вздохнув, Банни толкнул дверь паба «О’Хэйган» – и был немедленно встречен восторженными приветственными возгласами. Паб вместил в себя столько полицейских, что наличным составом можно было без труда обеспечить порядок на финале Всеирландского чемпионата, хотя многие из сотрудников уже были на пару пинт пьянее, чем официально допускалось при несении службы. За угловым столиком с королевским видом восседал Гринго.

– А вот и он! – прорычал Гринго. – С днем рождения, амиго!

Банни Макгэрри оглядел почтенное собрание.

– Да здесь половина пилеров[14 - Пилер – насмешливое прозвище ирландского полицейского.] Дублина!

– Ну что тут еще скажешь? Как только эти добрые люди узнали, что у тебя день рождения, их уже ничто не могло остановить.

– Сегодня не мой день рождения.

– Вы только послушайте этого человека! – вскричал Гринго.

Собравшиеся немедленно подняли стаканы.

– За твое здоровье!

Одной из традиций ставшего уже ежегодным мероприятия было то, что все должны были немедленно выпивать, когда Банни отрицал, что у него день рождения.

Банни Макгэрри родился 26 июля 1967 года. Однако несколько лет назад Гринго захотелось провести вечерок за пивом с ребятами, чего абсолютно не одобряла его тогдашняя жена Сандра, не отличавшаяся легким нравом. Гринго решил проблему, устроив день рождения Банни. Гринго был единственным его товарищем в целом мире и, очевидно, не мог оставить бедолагу в одиночестве в день рождения. Сандра купилась на эту историю, после чего и родилась дурацкая гулянка по случаю «дня рождения Банни». Шел четвертый год, но, в отличие от брака Гринго, традиция только крепла. По мере того как распространялись слухи, число людей, посещавших торжество, с каждым годом возрастало. Это многое говорило о состоянии умов сотрудников «Гарда Шихана»[15 - «Гарда Шихана» (ирл. An Garda S?ochаna na hЕireann – «Стража мира Ирландии») – официальное название ирландской полиции.], у которых имелось больше шансов отпраздновать фальшивый день рождения, чем настоящий.

– Жаль, ты не пришел раньше, – сказал Гринго. – Наша Кобелиха уже поглумилась над одним из малышей.

– Эх, блин. Люблю, когда она это делает.

«Кобелихой»[16 - В оригинале Кэссиди носит прозвище Butch, что не только означает «активная лесбиянка», но и отсылает к известному американскому бандиту Бутчу Кэссиди.] звали детектива Памелу Кэссиди – самопровозглашенную лесбиянку-фундаменталистку. Прозвище выражало явную иронию. Маленькая, даже миниатюрная Памела весила не более пятидесяти килограммов. Рыжеволосая и розовощекая, с ангельскими манерами, «дюймовочка» (хотя вряд ли кто-то решился бы ее так назвать в лицо) была совершенно непохожа на полицейского, чем постоянно и цинично пользовалась. Ходили слухи, что вначале ее не хотели брать на службу, поскольку она не соответствовала официальным требованиям по росту. Но так как она являлась чемпионкой Ирландии по дзюдо, кто-то свыше позаботился о том, чтобы ей сделали скидку. «Глумёж» стал традицией, которая, несомненно, заинтересовала бы отдел кадров в штаб-квартире «Гарда Шихана», если бы там когда-нибудь об этом узнали. Традиция заключалась в том, что Кэссиди время от времени агрессивно приставала к случайному новобранцу мужского пола. Посвященные даже делали ставки на то, сколько времени понадобится молодому человеку, чтобы поджать хвост и панически сбежать. Большинство сдавались, когда она начинала рассказывать о своей коллекции «инструментов». Самый быстрый «глумёж» занял минуту пятнадцать, самый долгий – восемь минут двенадцать секунд.

– Сколько продержался парнишка? – поинтересовался Банни.

– Шесть минут.

– Очень достойный результат. И кто это был?

– Не знаю, как его по имени, – ответил Гринго. – Вон тот долговязый у бара.

Банни обернулся.

– А он всегда такой бледный?

– Сомневаюсь.

Гринго выдвинул стул, который он приберегал для Банни.

Банни сел, и тут же перед ним появилась пинта стаута.

– С гребаным днем рождения меня, – присоединился он к тосту за собственное жульническое празднование, – вы, банда полудурков!

Переждав ликующие возгласы, они вернулись к беседе.

– Между прочим, амиго, я только что рассказал гарде Кларк о твоем сегодняшнем героизме.

Банни почувствовал, что краснеет. Мойра Кларк служила в участке уже пару лет. Очень милая девушка. Банни видел, как она играла в футбол за полицейскую команду на состязаниях между госслужбами в прошлом году, демонстрируя неплохую взрывную скорость.

– Бля, тоже мне героизм, – возразил Банни. – Не обращай внимания на этот бред.

– Он ужасно скромен, Мойра, и в этом часть его очарования. Он мог бы стать Джоном Уэйном своего поколения, если бы не этот тяжелый коркский акцент.

– Иди на хер.

– Я сейчас ни слова не понял. Как бы то ни было, но суицидник встал на карнизе здания и говорит такой: «Оставь меня в покое, оставь меня в покое, я прыгаю, я прыгаю, чувак!» А Банни, хладнокровный как удав, просто перелезает через парапет и ему в ответ: «Успокойся и расслабься, мы здесь все друзья». Банни может быть обаятельным, когда захочет.

Мойра усмехнулась.

– Нисколько не сомневаюсь.

– А потом он такой: «Расслабься, покури, давай поговорим». Банни угощает парня сигаретой, и, когда тот наклоняется, чтобы прикурить, он – щелк! – пристегивает его к себе наручниками.

Мойра прикрыла рот рукой.