Жизнь и приключения Николаса Никльби

Судьбе угодно было, чтобы подруга мисс Сквирс отличалась игривым нравом, и при вздохе Николаса подруге взбрело в голову посмеяться над унынием влюбленных.

– Если причина вашей грусти – мое присутствие, – сказала молодая леди,не обращайте на меня ни малейшего внимания, потому что и мне не легче, чем вам. Можете держать себя точь-в-точь так, как если бы меня здесь не было.

– Тильда, – сказала мисс Сквирс, краснея до верхнего ряда завитушек,мне стыдно за тебя.

И тут обе подруги принялись хихикать на все лады и время от времени поглядывали поверх носовых платков на Николаса, который от неподдельного изумления постепенно перешел к неудержимому смеху, отчасти вызванному мыслью, что его считают влюбленным в мисс Сквирс, а отчасти – нелепым видом и поведением обеих девиц. Все это показалось ему столь нелепым и смешным, что, несмотря на свое печальное положение, он хохотал до полного изнеможения.

«Ладно, – подумал Николас, – раз уж я здесь и от меня. почему-то ожидают любезностей, что толку иметь дурацкий вид. Уж лучше я как-нибудь приспособлюсь к обществу».

Мы с краской на лице упоминаем об этом; но стоило юношеской бодрости и живости на время одержать верх над грустными мыслями, как он, едва успев принять решение, уже с превеликой галантностью приветствовал мисс Сквирс и ее подругу и, придвинув стул к чайному столу, устроился с большим удобством: так, должно быть, не устраивался ни один помощник учителя в доме своего хозяина с той поры, как были впервые изобретены помощники учителей.

Леди были в полном восторге от столь изменившегося поведения мистера Никльби, а в это время явился парень, которого поджидали, с волосами, еще совсем влажными от недавнего мытья, и в чистой рубашке, воротничок коей мог бы принадлежать какому-нибудь гиганту-предку, составляя вместе с белым жилетом не меньших размеров главное украшение его особы.

– Ну, Джон, – сказала мисс Матильда Прайс. (Так, кстати сказать, звали дочь мельника.)

– Ну! – сказал Джон, ухмыляясь так, что даже воротничок не мог этого скрыть.

– Простите, – вмешалась мисс Сквирс, спеша познакомить гостей, – мистер Никльби – мистер Джон Брауди.

– Ваш покорный слуга, сэр, – сказал Джон, который был ростом повыше шести футов, а лицо и фигуру имел, пожалуй, более чем соответствующие своему росту.

– К вашим услугам, сэр, – ответил Николас, энергически опустошая тарелки с бутербродами.

Мистер Брауди не был джентльменом, особо наделенным даром вести беседу, поэтому он ухмыльнулся еще два раза и, удостоив таким образом своим привычным знаком внимания каждого из присутствующих, ухмыльнулся всем вообще и приступил к еде.

– Старуха уехала? – спросил мистер Брауди, набив себе рот.

Мисс Сквирс кивнула головой.

Мистер Брауди ухмыльнулся особенно широко, словно подумал, что над этим и в самом деле стоит посмеяться, и с сугубым рвением принялся уплетать хлеб с маслом. Стоило посмотреть, как он и Николас вдвоем очистили тарелку.

– Экий вы, вероятно, вам не каждый вечер приходится есть хлеб с маслом, – сказал мистер Брауди, после того как долго таращил глаза на Николаса поверх пустой тарелки.

Николас прикусил губу и покраснел, но притворился, будто не слышит этого замечания.

– Ей-богу, – продолжал мистер Брауди, хохоча во все горло, – не очень-то дают им жрать! Если вы здесь подольше поживете, от вас останутся кожа да кости. Хо-хо-хо!

– Вы шутник, сэр! – презрительно сказал Николас.

– Да ну? – ответил мистер Брауди. – А вот от прежнего учителя остались кожа да кости, потому что он был ученый.

Воспоминание о худобе прежнего учителя, казалось, привело мистера Брауди в величайшее восхищение, ибо он хохотал, пока не почел нужным вытереть глаза обшлагами.

– Не знаю, хватит ли у вас ума, мистер Брауди, понять, что ваши слова оскорбительны, – воскликнул Николас с нарастающим гневом, – но если хватит, то будьте так добры…

– Если вы скажете еще хоть слово, Джон, – взвизгнула мисс Прайс, зажимая рот своему обожателю, когда тот собрался перебить Никльби, – еще хоть полсловечка, то я вас никогда не прощу и разговаривать с вами не буду!

– Ну, ладно, моя девочка, что мне за дело! – сказал торговец зерном, влепив звонкий поцелуй мисс Матильде. – Пусть все идет по-прежнему, пусть все идет по-прежнему!

Теперь пришел черед мисс Сквирс вступиться за Николаса, что она и сделала, притворяясь испуганной и встревоженной; в результате двойного вмешательства Николас и Джон Брауди очень торжественно подали друг Другу руку через стол, и столь внушительной была эта церемония, что мисс Сквирс взволновалась и пролила слезы.

– Что с тобой, Фанни? – осведомилась мисс Прайс.

– Ничего, Тильда, – всхлипывая, отозвалась мисс Сквирс.

– Ведь никакой опасности не было, – сказала мисс Прайс. – Не правда ли, мистер Никльби?

– Решительно никакой! – ответил Николас. – Чепуха!

– Очень хорошо! – шепнула мисс Прайс. – Скажите ей что-нибудь ласковое, и она скоро придет в себя. Послушайте, не выйти ли нам с Джоном на кухню, а потом мы вернемся?

– Ни за что на свете! – возразил Николас, очень встревоженный таким предложением. – Чего ради вам это делать?

– Эх! – сказала мисс Прайс, поманив его в сторону и говоря с некоторой долей презрения. – Хороший же вы кавалер.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Николас. – Я совсем не кавалер – во всяком случае, не здесь. Ничего не понимаю.

– Да и я ничего не понимаю! – подхватила мисс Прайс. – Но мужчины – изменники, всегда такими были и всегда такими будут – вот это мне очень легко понять!

– Изменники! – воскликнул Николас. – Да что у вас на уме? Уж не хотите ли вы сказать, что вы думаете…

– Ах, нет, я ровно ничего не думаю! – с раздражением перебила мисс Прайс. – Вы поглядите на нее: как разодета и какой прелестный у нее вид, право же, почти красавица. Мне стыдно за вас!

– Милая моя, какое мне дело до того, что она разодета и что у нее прелестный вид? – осведомился Николас.

– Ну-ну, не называйте меня «милой», – сказала мисс Прайс, впрочем, слегка улыбаясь, потому что была миловидна и к тому же немного кокетлива, а Николас был красив и она считала его собственностью другой особы, а это и являлось причиной, почему ей лестно было думать, что она произвела на него впечатление, – не то Фанни скажет, что это моя вина. Давайте-ка сыграем в карты.

Громко произнеся эти последние слова, она упорхнула и присоединилась к грузному йоркширцу.

Все это было совершенно непонятно Николасу, который в тот момент усвоил лишь то, что мисс Сквирс – девица, отличающаяся заурядной наружностью, а ее подруга, мисс Прайс, – хорошенькая девушка. Но у него не было времени поразмыслить об этом, так как у очага уже подмели, со свечи сняли нагар, и они уселись играть в «спекуляцию».

– Нас только четверо, Тильда, – сказала мисс Сквирс, бросая лукавый взгляд на Николаса. – Пожалуй, лучше нам взять себе партнеров – двое против двух.

– Что вы на это скажете, мистер Никльби? – осведомилась мисс Прайс.

– С величайшим удовольствием, – ответил Николас.

И с этими словами, совершенно не ведая о наносимой им чудовищной обиде, он смешал в одну кучу карточки с проспектами Дотбойс-Холла, которые заменяли ему фишки, с теми, какие получила мисс Прайс.

– Мистер Брауди, – взвизгнула мисс Сквирс, – будем держать против них банк?

Йоркширец согласился, по-видимому совершенно ощеломленный дерзостью нового учителя, а мисс Сквирс бросила злобный взгляд на подругу и истерически захохотала.

На долю Николаса выпало сдавать, и ему повезло. – Мы собираемся выиграть все, – сказал он. – Тильда уже выиграла кое-что, на это, я думаю, она не надеялась, не правда ли, милая? – сердито сказала мисс Сквирс.

– Только дюжину и восемь, милочка, – ответила мисс Прайс, делая вид, будто понимает вопрос в буквальном смысле.

– Какая ты сегодня скучная! – огрызнулась мисс Сквирс.