Грустные размышления об ушедшей эпохе

Грустные размышления об ушедшей эпохе
Цви Владимирович Найсберг

Книга посвящается светлой памяти Василия Гроссмана, чье великое мужество послужило автору весьма и весьма вполне так достойным примером.Автор выражает особую благодарность Владимиру Колычеву – лучшему своему учителю великого и могучего русского языка.

Грустные размышления об ушедшей эпохе

Цви Владимирович Найсберг

«А между тем замечено, что хорошую вещь можно написать только в обстреливаемом отеле».

    Братья А. Б. Стругацкие «Хищные вещи века».

«Потому что в истории мира не было более отвратительного государства, – сказал Кетшеф».

    Братья А. Б. Стругацкие. «Обитаемый Остров».

«Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми».

    Н. Макиавелли

© Цви Владимирович Найсберг, 2019

ISBN 978-5-4496-3701-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

С той до чего только весьма многозначительно большою, да и исключительно вполне вот искренней охотой, буквально сиюминутно сглатывая слюну, беспрестанно и бесцельно чмокая губами, так и тянясь ко всему в этом мире восторженно-небесно распрекрасному…

А потому и со всей исключительно уж сладострастной задушевностью, так и уплетая плоды чужого и непомерно огромного творческого труда, да и до чего весело при этом отсчитывая пульс нового времени, в тот весьма доселе суровый мир европейской мысли более чем беспардонно вторглись немыслимо благодушные, праздные мечтатели…

То есть, в его просторнейшие пенаты столь бесцельно и бесцеремонно проникли безбожно-отчаянные речистые зачинатели самого безотлагательно спешного воплощения всех тех и впрямь-то «всеблагих грядущих светлых времен».

Поскольку никак оно не иначе, а именно их всемогущего приближения к скудным реалиям донельзя так промозглой действительности столь и вправду долго и сладострастно ожидала эпоха, попросту замершая в радостном предвкушении самого достойного применения к житейской практике всевозможных и всяческих ослепительно светлых идей.

А главное, та на редкость смешанная и на весь свой внешний вид довольно-то смешная (если бы, то не было столь всеобъемлюще грустно) исключительно разношерстная толпа тех беспричинно восторженных личностей и впрямь обмерла, разом сопрев в самом глубокомысленном ожидании неких блаженно-сказочно грядущих перемен в более чем извечно несладкой общественной жизни.

И это именно они во имя безумно-яростно иступленного ускорения их самого неминуемого грядущего прихода до чего справно примерили на самих себя все то всеблагостное и до чего изрядно нарядное и, надо бы сразу заметить, самое что ни на есть маскарадно-опереточное мировоззрение.

Оно было сплошь пропитано приторно сладкими надеждами на авось, что и было затем до чего помпезно и благообразно наспех-то вскоре отображено на белой бумаге разного рода, как правило, довольно-таки безбедно живущими мыслителями, сколь зачастую рассуждающими о всеобщей судьбе людской, используя для этого свой собственный указательный палец.

Они и впрямь в чудовищном исступлении до чего только яростно втыкали его в те уж отныне для них совершенно пустые небеса.

А потому и нет и не будет ничего, что было бы более верным, нежели чем попросту разом прозвать всех этих оседлавших «безумных парнасов» мечтателей отчаянно ретивой когортой, чьи представители всегда ведь были готовы брести по перистым облакам к их главной где-то отдаленно маячившей на самой линии горизонта блистательно очаровательной цели.

…той-то самой бесконечно радостной эпохе до чего и впрямь незамедлительных, а главное, еще и невероятно благих свершений.

Да только действительно внятных и вовсе-то никак не голословных принципов, более чем однозначно всецело необходимых для самого безукоризненно житейского осуществления неисчислимо различных и, безусловно-то, довольно полезных обществу преобразований, никто ведь из них еще отродясь никак не имел.

А потому во имя доподлинного духа настоящей правды все же более чем определенно потребуется назвать это явление именно так, как оно того давно уж вполне полноценно заслуживает.

Вся эта озверело и осатанело опьяневшая от духа новоявленной свободы либерально настроенная братия, столь и впрямь некогда до чего разнузданно воцарилась посреди совершенно несусветного бедлама всех-то тех новоявленных «мыслей-миражей».

Ну, а неистовствующе негодующая орда бравых экстремистов довольно быстро весь их духовный настой всецело уж явно приспособила под все свои изуверские личные нужды.

И это именно в связи с восторженными дифирамбами лучшей жизни вся в стране власть, в конце концов, безнадежно затем уплыла в руки до чего криворуких революционных ханжей и хамов.

Поскольку – это они и оказались во всем наиболее приспособлены к самой так конкретной реализации всех тех блекло-светлых радужных надежд на чье-либо мнимо лучшее бытие.

Вот только разве, что оказалось оно в своем конечном итоге только лишь чьим-то личным и вовсе так нисколько не праведным.

Все те фальшивые и крикливые воззвания остались только в языке лозунгов, а вся жизнь тогда стала вконец скудной, нищей и печальной.

Ну, а все свои настоящие истоки вся эта столь беспрестанно льющаяся и льющаяся из довольно-то многих лживых уст демагогия, несомненно, брала из всех тех яростных экивоков в сторону совершенно немилосердных книжных истин…

А ими был попросту всецело пропитан воздух той еще дореволюционной империи…

Поскольку все уж тогда начиналось и зачиналось исключительно титаническими (в духовном смысле) усилиями просвещенной и весьма пресыщенной знаниями прозападно настроенной интеллигенции.

Несомненно, именно она тогда и вознамерилась бесшабашной, неистовой силой обязательно сразу же расколоть, а не обдуманно и по возможности неспешно растопить, весь тот вековой лед, нисколько так на скорую руку в лучшую сторону (в своей внутренней, не наружной сущности), и близко неизменяемых… всех тех долгими веками устоявшихся собственнических общественных взаимоотношений.

Эта самая как струна натянутая молодцеватая холодность промеж извечно обирающей народ до нитки властью и обложенным оброком наивности и беспросветного невежества простым российским людом на самом-то деле имела более чем глубочайшие исторические корни, и никому ведь с ними было на раз нисколько так вовсе не совладать.

Однако кое-кто задолго до всех тех тифозного духа революций, собственно, и занялся до чего старательными поисками наиболее надежного способа как бы это взять да перевернуть общественную пирамиду эдаким довольно мудреным путем, дабы все само собой стало именно таковым, каковым ему и положено было быть еще от века, и никаких гвоздей.

А самым насущным поводом к подобного рода весьма так скороспелому подходу по сколь тщательно, но исключительно теоретически верно выверенному изменению всей общественной жизни, послужило, собственно, именно то, что художественные книги для человека, постепенно переставшего обращать буквально всякое свое внимание на все те объективно существующие вне его восторженного мировоззрения обыденные реалии…

Неизбежно-то в сущности все это еще, со временем окажется именно тем, чем довольно-таки уж быстро станут профессиональные учебники для будущего хирурга, отказавшегося от «глупой и бессмысленной» физической практики ради пустого и бессмысленного теоретизирования, но зато сразу на деле готового пустить кровь, напрочь с ходу отсечь все гнилое, ненужное и омертвевшее…

Мягкие души всех этих сколь ведь сладостно позевывающих доброхотов, сталкиваясь со всем в этом мире однозначно так более чем настороженно казенным, а иногда и того только хуже, еще, и отчаянно свирепым, «вздорным» неприятием буквально-то всех их гуманнейших намерений, быстро затем и легко приобретали самую доподлинную каменную твердость и хладность.

И уж в дальнейшем они вполне еще явственно станут на весьма неприглядный путь сущей войны со всем общественным организмом, который надо бы то признать, и впрямь был до чего только явно некогда отягощен сущими веригами многовекового бесправия и произвола.

И был он, кстати, до чего беспредельно могуч, да только никак этак недалек, а главное, того он даже и не на йоту нисколько не осознавал…

…а именно собственно уж как раз того, что его главный козырь «стращать и не пущать» не только донельзя устарел, но еще и послужит кузнечными мехами, сколь беспечно раздувающими всегда ведь едва тлеющие угли безмерно ужасающего многие души беспросветно массового политического террора.

И стал он тем более значительным и весомым орудием в деле расшатывания царского трона, поскольку еще уж изначально во главу угла тогда ставилась вовсе не лютая ненависть, а как раз-таки то самое лишь неизменно явно грядущее и всеобъемлющее всеобщее счастье.

С другой стороны, нисколько вот нет никакого существенного повода исключительно уж идеализировать прежнее благое время…

Поскольку буквально во всем, что было тем или иным образом касаемо диких несчастий, то самое «БЛАГОСЛОВЕННОЕ» царское время вовсе-то нисколько так совсем не скупилось на всякие события и безумно мрачные происшествия.

Ну, а из всего этого следует, что совсем уж незачем столь безостановочно плакать о том, что прежде всего и стало весьма так наглядной предтечей грядущей жесточайшей трагедии 20 века.

И уж до чего многие его нескончаемые беды по всей своей еще изначальной, исконной сути как раз и начались с тех самых блаженных, наделенных впрямь-то неземным разумом добрейших идеалистов, коим исключительно так никогда не был близок весь белый свет со всеми его до чего безмерно застарелыми болячками.

Зато сколь им всем было радостно и светло от того возвышенного сияния, что как то им казалось, само беспрестанно исходило от необъятно толстых фолиантов, созданных усердной слепотой самого различного рода теоретиков, всего-то что усердно корпевших в библиотеках над трудами древнейших философов, а также еще и своих собственных ближайших предшественников.

…и надо же, именно оттуда и изымали они блики своего блестяще-ярчайшего нового мира.