Проклятье ведьмы

– Неужели… Хранитель? Тот, кто заманил девочку в Заклятый Лес?

– Не может быть!

– Злой колдун не смог бы взять в руки жезл Светлоликого!

Лина вдруг вышла из-за спины матери, и её сердитый голосок прозвучал ясно и громко:

– Нет, не злой колдун! Волшебник. А кто заманил меня в Лес, – Лина ткнула пальцем в Зейне, – так это он!

Толпа ахнула. Всё больше и больше народу подбиралось поближе, чтобы посмотреть на Райне. Жители деревни понимали только одно: каким-то невероятным образом Хранитель Леса оказался легендарным Волшебником. А сам он спрятал жезл, повернулся к Зейне, который и рад был бы потихоньку уползти прочь, да не мог, – и холодно произнёс:

– Брат… Давно не виделись.

Верховный жрец в ответ не вымолвил ни слова.

Когда-то

Зейне был славным малым. Он не пропускал ни одной службы в храме Светлоликого, внимал жрецам и наизусть знал все священные книги. Он верил, что однажды проснётся и поймёт – он стал Волшебником, мечта сбылась. Зейне как наяву представлял себя в окружении толпы, видел, как люди припадают к его руке и просят помочь. Он бы им всем помог. Он бы вылечил братишку Райне – тот иногда посреди игр с товарищами, побледнев, хватался за сердце. Зейне позаботился бы о нём, о родителях, у которых однажды не станет сил возделывать свой крохотный участок земли. Только бы дар Волшебника проснулся поскорее.

И он проснулся. Только не у Зейне.

– Брат! Смотри… я… у меня что-то с руками! – Райне почти с испугом смотрел на свои сияющие пальцы – он ведь не читал священные книги и не думал о том, что благодать нежданно-негаданно свалится ему на голову. – Это… оно, да? Волшебство?

Райне, ничем не заслуживший, чтобы божественная длань коснулась его чела! Зейне не мог произнести ни слова. Всё так хорошо запечатлелось в памяти – высокая трава, в которой утопали босые ноги мальчишек, стрекотанье кузнечиков, солнце на небе… и в ладонях Райне, которые тот сложил вместе.

– Брат! Я теперь смогу и сердце вылечить. – Он поднял радостный взгляд на Зейне, а тот одолел свою слабость. Заговорил. И сам удивился тому, что слетело с его губ:

– Ты пока родителям не говори. Потом.

Райне удивился, хотел спросить, но старший опередил его ответом:

– Мы их в праздник обрадуем. Будет же праздник скоро? А ты мне показывай, если вдруг какие чудеса сможешь творить.

– Конечно покажу. – Райне улыбнулся широко и счастливо, и эта его улыбка была горше для Зейне, чем выпить целую кружку полынной настойки.

Но он улыбнулся в ответ.

– Смотри, брат! – Эти слова стали ненавистными для Зейне, он ведь знал, что увидит: чудо. Он смотрел, как младший чертил углём на деревяшках, и всё светилось, а если Райне срисовывал увядший цветок – тот оживал и гордо поднимал головку у братьев на глазах. И Зейне было горько от мысли, что все узнают о даре Волшебника и те почести, которые Зейне рисовал себе в воображении яркими красками – такими, какими Райне мечтал рисовать, когда его отпустят в город, к мастеру-живописцу в ученики, – все почести достанутся младшему брату.

Старуха Канниван, ведьма, однажды попалась мальчишкам на пути. И как-то странно посмотрела на Райне, словно первый раз увидела – а ведь он по глупости не раз помогал ей по хозяйству, хотя Зейне и отец с матерью твердили, чтоб держался от неё подальше. Все знали, что она ведьма, – только не поймали её на чёрном колдовстве, а то бы схватили и к жрецам Светлоликого отвели. Наказали бы её по заслугам – недобрый глаз ведьмы многих преследовал и покоя не давал. Райне говорил, что всё это придумки и ведьма добрая, то и дело угощала его сладкой лепёшкой или тыквенным пирогом. Была у неё печь, в которой старуха пекла свои пироги, а Зейне как глянул один раз, так и подумал, что в такую печь она могла бы и детей сажать, с ведьмы станется.

Обычно он отговаривал Райне идти к ведьме домой, а теперь язык не повернулся что-то сказать, когда Канниван обратилась к младшему:

– Худо мне сегодня, Райне. Приходи ко мне напоследок.

Она и вправду похудела ещё больше – седая, с растрёпанными волосами и восковым лицом. От такой тощей страшной старухи ждёшь карканья вместо голоса, и Зейне помнил, как в первый раз удивился нежному, почти девичьему звучанию слов.

Но теперь и голос её изменился, был тихим. Видимо, конец ведьмы близок, и Зейне это ничуть не огорчило. А вот Райне растерялся, нерешительно посмотрел на старшего. Зейне молчал и вспоминал всё, что он знал о ведьмах. И ничего хорошего у него не было на уме.

– Смотри, брат!

Райне почти выкрикнул эти слова, испуганно тыча пальцем в то, что он нарисовал. Тёмный дымок поднялся над рисунком и исчез.

– Что это такое? – Младший вопрошал старшего, а тот отводил глаза.

Вчера, как стемнело, Зейне опомнился лишь на пути к покосившемуся домику ведьмы. Уберечь брата, спасти, не дать умирающей Канниван передать ему то, страшное…

Зейне остановился и спрятался за деревом, смотрел на закрытую дверь и не находил в себе сил постучать. Да может, ведьма и не умирала. Приболела и попросила отзывчивого мальчишку помочь. Вот Райне и задержался. Все эти деревенские сплетни могли быть просто сплетнями. С чего люди решили, будто бы Канниван – ведьма? Зейне почувствовал облегчение и хотел уйти, как раздался дикий крик, от которого он шарахнулся и припустил прочь что было сил.

Крик умирающей ведьмы.

И вот теперь Райне показывал совсем не чудо, а…

– Ты не бойся. – Но Зейне видел по глазам младшего – тот начал понимать. Непростой была просьба старухи Канниван подержать её за руку перед смертью. – Давай в храм пойдём. Поговорим со жрецами.

– Нельзя к жрецам… – тихо проговорил Райне, и от одного звука его голоса у Зейне всё внутри сжалось. Младший отступил назад. Вот-вот бросится прочь, как заяц.

– Да погоди ж ты!..

Но Райне исчез в лесу, оставив брата наедине с рисунком, на котором был изображён дом. Их дом. И вдруг Зейне как обухом по голове ударило – он кинулся, не разбирая дороги, в деревню. Сердце у него, кажется, колотилось где-то в горле.

…Дом горел, языки пламени лизали соломенную крышу. В толпе, пытавшейся погасить пожар, Зейне различил родителей и выдохнул. С ними всё было хорошо! Мелькнуло белое одеяние жреца Луфесе, и Зейне побежал к нему, ухватил за пояс. Вокруг что-то кричали, призывали высшие силы – всё это слилось в один шум в ушах Зейне.

– Что, что такое, сынок? – Луфесе высвободил свой пояс из его хватки. – Помогай, что стоишь столбом!

– Непростой это пожар! – Зейне колотило, как в лихорадке. – Ведьма…

– Канниван? Её со вчерашнего дня не видели! Так это она? – В голосе Луфесе послышалось возбуждение, как перед удачной охотой.

– Она умерла! Её проклятье… она передала… ему!

– Кому? – жрец положил руку на плечо Зейне. – Говори, мальчик, не бойся.

Его отвели в сторону, к Луфесе подошло ещё несколько человек. Все они готовы были пуститься в погоню за новым злодеем.

– Райне… Мой младший брат. Теперь проклятье на нём. Он стал злым колдуном.

Сейчас

– Ты не понимаешь! – Зейне всё-таки сумел подняться на ноги, в перепачканном белом одеянии выпрямился во весь рост. – Я не мог… поступить иначе! Не говорить жрецам! Ты… был опасен!

Райне невесело усмехнулся. Он давно не был тем мальчишкой, который верил старшему брату, как себе.

– Конечно не мог. А ещё ты не мог справиться со своей завистью, что дар оказался у меня, а не у тебя.

Зейне побагровел – столько презрения, как ему показалось, он услышал в голосе брата. Но тут Альда шагнула вперёд:

– А знаете, ваши проповеди мне кое-что дали. – Под её взглядом Зейне не выдержал и опустил голову. – Как вы там говорили? «Тьма не породит свет»?