Джай Форс и коридор жизней. Часть 1

– Хорошо, – произнёс я, глядя на три отогнутых пальца. – Тогда пока отбросим вопрос о нашей вменяемости и начнём с этих утверждений. Расскажи, как ты до них дошёл, с каким-нибудь предисловием. Ты, может, думаешь, что я в теме, а я вообще не врубаюсь, о чём ты говоришь. Постараюсь не перебивать.

Рассказ Роберта изменил мой взгляд на мир.

Глава 6. История Роберта Шарпа

– Первой странностью было то, что в дом, который я снимал в Индии, влезли в тот же день, когда я купил книгу. Сам факт того, что влезли, – ерунда. Я американский турист, живу на окраине – почему бы не пошарить по комнатам, пока меня нет? К этому я готов: путешествую не первый год, поэтому ценности ношу с собой или сдаю в камеру хранения. Но странно другое: тогда у меня украли все книги, которые я держал на полках. Книги обычные: пара путеводителей, «Ким» Киплинга, роман одного русского писателя и несколько автобиографий путешественников по Индии. Кому они были нужны? Ворам-интеллектуалам? Я решил, что на книги позарились только с расстройства: ничего больше не нашли, вот и взяли хотя бы это, чтобы сдать по доллару за штуку. Тогда у меня не возникло никаких подозрений. Не смутило и то, что через пару дней мои вещи досматривали целый час в аэропорту: я предположил, что в полицию пришла ориентировка с фотороботом бандита, похожего на меня.

Роберт рассказывал неспешно и с удовольствием погружался в воспоминания. Я пользовался случаем и налегал на обед.

– Когда вернулся в США, проверки не закончились: на границе до книги докопались таможенники: «Покажи документ о владении этим предметом искусства». Я им: «Это не предмет искусства, а просто красивый сувенир, купил на рынке в Мумбаи». Они: «Покажи чек». – «Алё, какой чек? На рынке же купил!» Короче, провёл у них четыре часа, пока они делали запрос в Интерпол и выясняли, не числится ли моя книга среди нелегально вывезенных из Индии раритетов. Тогда мне впервые и показалось, что слишком много странностей выпало на несколько последних дней. Если кто-то и хотел отпугнуть меня от книги, то эффект получил совершенно обратный: сразу по приезде я взялся за её изучение. Прочитал – сплошная сказка. Обратился к одному профессору в университете, а тот такой: «О! Какая интересная книга! Давай соберём совет!» Ну, окей, совет так совет, если делу поможет. В итоге ты видел на записи, чем дело закончилось: все вдруг очень захотели, чтобы я передал книгу библиотеке. Мой отказ в ролике – только начало. После той конференции ко мне в течение нескольких недель подкатывали разные профессора. Уговаривая продать книгу университету, они мало походили на себя, будто в них что-то вселилось. Но они приводили чертовски убедительные аргументы: я почти согласился и уже представлял, как буду тратить кучу денег, которую мне сулили.

Я закончил обед и перешёл к чаю, а рассказ только набирал обороты.

– Мои родители не очень много зарабатывают, – продолжал Роберт, тоже потягивая чай с чабрецом. – Но то, что я постоянно путешествую, – это результат одного их подарка. В день, когда мне стукнуло восемнадцать, отец пришёл ко мне рано утром в комнату и разбудил словами: «Одевайся, полетели в Вашингтон». Я спросонья подумал, что это очередная его непонятная шутка, но он махал перед глазами тремя билетами на самолёт. Я, конечно, догадывался, что родители не оставят без внимания моё совершеннолетие, но каникулы с мамой и папой – это явно странный подарок.

Роберт смаковал воспоминания. Необычно было видеть, с какой благодарностью молодой парень говорит о родителях. Беззаветная любовь к ним в таком возрасте – штука немодная.

– Но я смирился. Да и что ерепениться? Планов у меня особо не было, девушки тоже, попойка в клубе с друзьями подождёт – поехали! В Вашингтоне сначала стандартная программа – Белый дом, Капитолий, разные мемориалы с экскурсиями.

– А Белый дом и Капитолий – не то же самое? – перебил я.

– Нет. Приедешь в гости – вместе съездим в Вашингтон, покажу разницу. Я там тоже только один раз был, так что будем почти на равных.

– А от твоего дома далеко до Вашингтона?

– Тысяча миль.

Я поморщился, прикидывая, сколько это в километрах: тысяча двести, тысяча четыреста или тысяча восемьсот – всегда путался в этих извращённых измерениях.

– Тысяча шестьсот километров, – заботливо помог Роберт, увидев мою озадаченность.

– Спасибо, – буркнул я, ощутив неловкость. – Перед поездкой в гости подтяну знания про США. Извини, что перебил.

– Да ничего, – ответил Роберт и вернулся к рассказу. – В общем, погуляли по Вашингтону до вечера, потом поехали в отель. Родители сказали, что завтра ещё кое-куда надо сходить, а вечером уже в аэропорт. Я-то ещё хотел по городу погулять, раз уж приехал, но вся поездка – это и так большой подарок. Не то чтобы я прыгал от восторга, ведь Вашингтон – не Лас-Вегас, но всё равно было приятно. Родители весь день чему-то радовались, как дети. Шушукались, смеялись, отец наставлял меня: «Это сердце твоей страны, сынок. Тебе сегодня восемнадцать, и на тебя ложится ответственность не только за свои поступки, но и за весь мир». Мама добавляла: «Мы верим, что ты станешь достойным гражданином». Всё это сильно бы меня взбесило, если бы не их искренняя наивность. Они поселили меня в отдельный номер, и перед сном я прокручивал весь день, запоминая радость родителей. Почему-то захотелось запечатлеть в памяти их пафосные речи и простодушные улыбки.

Роберт вдруг рассмеялся:

– Я даже и не представлял, что они разыгрывали передо мной комедию! Считал их простаками с промытыми мозгами, а на деле сам оказался дуралеем.

– В смысле?

– В прямом! Все эти шаблонные выражения ярых патриотов они бросали просто ради прикола, чтобы проверить, где моя точка кипения. Издевательство достигло апофеоза следующим утром, когда родители привели меня в музей естественной истории. Встали у стенда с пещерными людьми. Отец и говорит: «Вот, сынок, если бы не Соединённые Штаты, сейчас весь мир ходил бы в таком виде», – и показывает на неандертальца. Я уже не выдержал, взорвался и заорал: «Ты что, серьёзно?!» Тут же мама прыснула смехом, да так громко, что я сначала решил, ей плохо. Папа тоже как давай ржать, аж за живот схватился. А я стою, красный от злости, и ничего не понимаю. Оказалось, они меня уже второй день троллят и испытывают на прочность, чтобы подойти к главному… может, счёт возьмём?

– Что? – не понял я поворота истории.

Рассказ настолько меня увлёк, что я забыл обо всём на свете.

– А, счёт! – сообразил я. – Да, давай.

Я нашёл глазами официантку и поднял руку. Девушка подошла, и мы попросили два отдельных счёта. Мне не терпелось узнать, что же было главным, но Роберт держал паузу до выхода на улицу.

– Куда дальше? – спросил он, когда за нами закрылась дверь кафе.

– Ко мне. Забросим чемодан, а потом решим, что будем делать. Ты ещё так и не рассказал, зачем приехал, – ответил я саркастически.

– Да-да! На чём я остановился? – закатил глаза Роберт, прекрасно зная, на чём.

– Тебя развели собственные родители.

– А, точно! В музее они признались, что дурачили меня два дня. Спрашиваю: «Зачем?» – а они говорят: «Чтобы хорошенько запомнил, как видит мир тот, кто не путешествует по другим странам». А потом отец ненавязчиво добавляет: «Ладно, поедем где-нибудь пообедаем и будем тебя собирать в дорогу. Вот твои билеты». Я отмахиваюсь: «Да ладно, пусть у тебя хранятся». Потом замечаю, что он протягивает целую пачку билетов, а должен быть всего один. Взял, ничего не понимая, начал их перебирать. Мама: «Эй! Местами не меняй. Они разложены по порядку». И тут до меня доходит: все билеты на моё имя, но в такие города, названия которых я даже не слышал! Причём одни билеты на самолёты, другие – на поезда. Оказалось, это индивидуальный тур по Африке с посещением шестнадцати стран! Прикинь? А потом отец как бы между делом сказал: «Ладно, не будем терять время, а то ты сегодня ночью летишь в Марокко. Через полгода вернёшься другим человеком. Хоть развеешься немного перед поступлением в колледж».

Роберт остановился, чтобы осмотреться и, по-видимому, запомнить незнакомую дорогу. Он развернулся назад, чтобы понять, как далеко мы ушли от кафе, поглядел по сторонам и снова продолжил путь так уверенно, будто знал, куда идти. Я улыбнулся его методу ориентирования.

– Я даже произнести ничего не мог, – продолжил Роберт, когда чемодан снова тихо застучал колёсами по тротуарной плитке. – А мама от умиления расплакалась. Шесть месяцев, Джай! Ты можешь себе это представить? Они этот подарок два года готовили! Организовали трансфер, жильё, экскурсии, денег дали в дорогу. Подарили в довесок рюкзак с полным набором туристических вещей, ноутбук и экшн-камеру, чтобы я мог видео снимать и монтировать на случай, если решу стать блогером. Я несколько суток в себя прийти не мог: ходил по Касабланке и Марракешу и не верил, что это всё реально. Сколько они денег угрохали – понятия не имею. Но этот подарок был самым…

Тут Роберт так громко выкрикнул череду хвалебных ругательств, что две женщины, шедшие навстречу, брезгливо скривили рты: может, они и не распознали всех сложных оборотов грязного английского, но услышанного им хватило, чтобы осудить хама-американца.

Я засмеялся и, поравнявшись с женщинами, сказал им:

– Извините моего друга. Ему так понравился наш город, что не может подобрать приличных слов.

Женщины ничего не ответили и прошли мимо, но я заметил, как их взгляды потеплели.

– О, прости, – опомнился Роберт, когда догадался, отчего я вдруг поговорил с прохожими. – Я что-то разошёлся. Но представь мой шок тогда, если уж почти семь лет прошло, а я до сих пор под впечатлением. К чему я это всё рассказываю? Чтобы объяснить, что денег у меня особо никогда не было, хоть я и путешествую по несколько раз в год. Из тура по Африке я привёз два чемодана необычных сувениров. Когда показывал их знакомым, у меня стали спрашивать, почём я их мог бы продать. Тогда я рынка вообще не понимал, поэтому здорово удивился, что кого-то заинтересовали побрякушки, которые делают ремесленники африканских племён. Но спрос был, я нашёл оценщиков, в итоге несколько сувениров продал перекупщикам по пятьсот долларов за штуку. Решил, что это шанс. Стал изучать культуры разных континентов и смотреть, что пользуется спросом в США на рынках антиквариата, этнических сувениров, минералов, зарубежных книг – в общем, всего, что позволило бы мне съездить в какую-нибудь далёкую страну, привезти оттуда на продажу что-то необычное и покрыть все расходы на путешествие.

Роберт глубоко вздохнул и иронично закатил глаза:

– Юным романтиком был! После нескольких удачных поездок, когда я всё окупал, я решил на этом зарабатывать. Но как только брался за дело, сразу или на таможне конфисковывали сувениры, или багаж терялся, или неожиданно пропадал спрос именно на то, что я привозил. В общем, через некоторое время стало понятно, что Вселенная по каким-то причинам сдерживала рост моего достатка, оставляя лишь столько, сколько необходимо для нового путешествия, и немножко сверху. Книгу я, кстати, тоже купил только для того, чтобы выгодно продать по возвращении домой.

– Многие из нашей исследовательской группы, – сказал я, – считают, что ты настоящий фанатичный учёный, готовый на всё ради науки, поэтому самозабвенно ищешь источники древней мудрости. Говорили, ты для этой цели даже специально выучил санскрит.

Роберт покачал головой:

– И ты, пожалуйста, не спеши разрушать мой светлый образ в глазах общественности. Он нам ещё пригодится. А в санскрит пришлось углубиться по корыстным соображениям. Я не раз бывал в Индии и на Тибете, и мне часто хотели втюхать вместо книг или свитков, имеющих хоть какую-то ценность, дешёвые неграмотные подделки. Большинство продавцов в Индии сами санскрита не знают, да даже те, кто делает копии старинных книг, порой не различают разницу в начертании символов. Скажу больше: большинство людей, переписывающих книги с целью их дальнейшей перепродажи, превращают живые тексты в мертвые.

– Это как? – заинтересовался я.

– Ну, пережил ты, например, что-то интересное: сходил в поход или почувствовал дикое влечение к официантке, – Роберт покосился на меня, ожидая бурную реакцию.

Я не поддался на провокацию и только усмехнулся:

– И?

– И написал об этом повесть, – продолжил он. – Другой человек начинает её читать и чувствует всё то, что ты пережил, как будто сам оказался на твоём месте.

– Это я так хорошо написал, выходит?

– Не обязательно. Это ты так хорошо вложил в текст свои впечатления и состояния. Написано-то может быть криво, но живо. А вот какой-нибудь парень из другой страны, который даже твой язык не понимает, берёт и копирует буквы твоей повести, да ещё и с ошибками. Читатель, который возьмёт такую копию, уже не сможет полностью окунуться в состояния, которые ты вложил в оригинал.