Дочь полка

– Ты можешь ответить мне на пару вопросов?

– Да, – кивнула та.

– Назови свои данные. Ну, имя, фамилию, отчество, дату рождения и так далее.

– Катя Алексеевна Камышева, – проговорила девочка и вспомнила, что нужно имя в таких случаях говорить полностью. – Екатерина Алексеевна Камышева. Родилась восьмого марта 1931 года.

Александр достал чистый тетрадный лист и стал записывать всё карандашом.

– Восьмого марта? – улыбнулся Сорокин. – Необычная дата.

Резанцев бросил на него взгляд, который явно говорил: «Не в тему, не сейчас». Иван заметил это и замолк.

– Ладно, – дописал командир, а затем выдержал паузу и аккуратно задал следующий вопрос, понизив голос. – У тебя кто?нибудь из родственников остался?

– Немцы всех убили, – говорила без эмоций Катя.

– А батька? – спросил Сорокин. – Батька?то у тебя есть?

– На папу похоронка пришла зимой того года, – ссутулилась девочка.

– Бабушки, дедушки, тёти? – бил карандашом по пальцам Резанцев, надеясь на то, что ребёнок сейчас назовёт имя хоть какого?нибудь дальнего родственника. – Хоть кто?то?

Девочка помотала головой:

– Нет… У меня больше никого нет.

Александр тяжело вздохнул и дописал что?то себе в бумаги.

– Пойду?ка я покурю, – встал изо стола Сорокин.

– Ты же только курил, – недовольно посмотрел на друга Александр, понимая, что его бросают.

– Так это, Сань, – замялся тот и указал на Катю, – сил нет терпеть. А тут дымить не хочу. Ребёнок, всё?таки.

«Вот ты скотина, Вань», – мысленно обратился командир к товарищу, наблюдая, как тот уходит. Сорокин скрылся из виду и в землянке наступила тишина.

– Где я нахожусь? – нарушила первой молчание девочка. – Полк? Бригада?

– Батальон, – ответил Резанцев.

– А какой батальон?

– Третий.

Девочка снова замолчала, но потом собралась с силами и проговорила:

– Я хотела бы сказать вам всем спасибо. За то, что вы меня спасли, рискуя ещё собственной жизнью.

– Не за что, – сложил листок пополам тот.

– Меня направят в тыл? Что со мной теперь будет?

Александр замер. Такого резкого вопроса он не ожидал и не знал, что ответить. Немного сухо произнёс:

– Куда получится, туда и направим. Пока ты будешь жить здесь.

– В общем и целом, – послышался сверху голос Сорокина, – я уломал Коляна на кипяток.

– Ты же курить шёл, – обиженно посмотрел в его сторону Александр.

– Сань, тебе брать?

Резанцев встал изо стола и подошёл к своей сумке. Оттуда он достал две железные кружки, одна из который была помятая. Он подошёл к выходу и протянул другу посуду:

– На, держи.

Через несколько минут все сидели за столом и пили обжигающий сладкий чай. На улице свистел ветер. На столе, не спеша горела свеча, омываясь своим воском. Катя пила напиток маленькими глотками. Сколько чаю она за всю свою жизнь ещё перепьёт, но этот ей запомнится навсегда. День проходил быстро и незаметно. После того, как Катя и Иван ушли, Александр вызвал к себе двух разведчиков – Сергея Мимотенко и Романа Сонтынкова:

– Отнесите это во второй, – он отдал плотно завёрнутые бумаги бойцам, – к командиру Фырову, скажите, что от меня.

– Будет сделано, товарищ командир! – хором проговорили те.

– Жду вашего возвращения через неделю, – говорил Резанцев, – ни пуха.

Но не успели бойцы толком отойти от землянки, как к ним подошёл тот, кого все знали и очень любили: повар по имени Николай Родников. Он не соответствовал по комплекции своей профессии: высокий, немного худощавый, с большими добрыми зелёными глазами и русыми волосами. Его улыбка, также, как и улыбка Марии Фёдоровны, грела душу.

– Ребятки, а вы куда? – спросил он.

– Мы уже уходим, Коль, – ответил Мимотенко, – сейчас только соберёмся и отправимся.

– Так это… – стал оглядываться тот, – я вам сейчас еды с собой наберу. Хлебушек положу.

– Да мы сами можем справиться, – положил руку на плечо Родникова Сонтынков.

– Ну уж неееет, – протянул повар, – от меня голодным ни один солдат не уходил. Идём, идём! Ишь что захотели: «Сами еды наберут».

– Не начинай бухтеть, – сказал Сергей, – не хуже баб… – тут он прервался, увидев неподалёку Марию Фёдоровну. Женщина оглянулась на него, но затем отвернулась и продолжила курить папиросу. – Ну ты меня понял.

Александр проводил их взглядом и усмехнулся:

– Колька, Колька. Всех накормит, даже если не хочешь.

Он спустился к себе, сел за стол и вытащил из кармана гимнастёрки потёртую желтую фотографию. На ней молодая пара сидела на лавочке в парке. Конечно же там был Резанцев, который отвлёкся на что?то во время съёмки и поэтому его взгляд был направлен не в камеру, а куда?то вбок. Рядом, обхватив его за шею, сидела девушка, с короткими пышными, светлыми волосами с завитой чёлкой. Она была одета в свободное платье в горошек до колена. Девушка широко улыбалась и смотрела прямо. В отличие от командира, она не прозевала вспышку. Да и сам Александр на фото сильно отличался от нынешнего: беззаботный, радостный, сидит не в военной форме, а в рубашке в клетку и брюках. Как же всё?таки хорошо было до войны: мирное небо над головой, дома, а не землянки и дети с родителями живут спокойно… Его мысли прервались, он вспомнил про Катю, и вздохнув положил фото перед собой:

– Танька, Танька… – обратился Александр к своей невесте. – Что же мне делать?то с Катей? Пристроить пока не получится, и тут опасно находиться.

* * *