Дочь полка

Зоя Мамонтова ползла в окоп, таща за собой сильно раненного бойца. Слабая на вид девушка, храбро проползала под обстрелом и между взрывами. Солдат был тяжёлый, но она не сдавалась и продолжала двигаться вперёд, цепляясь руками за землю и прижимаясь практически к ней лицом. Щёки медсестры покраснели, пот выступал из?под шапки, пальцы, казалось, что вот?вот отвалятся, сжимая жёсткую форму. Ещё немного и она доберётся до окопа, доберётся! Стиснув зубы, она сделала ещё несколько рывков и вместе с раненым сползла вниз. Только они это сделали, как рядом упал вражеский снаряд. Раненого и Мамонтову засыпало землёй. Зоя вылезла и откопала голову бойца. Проверив на шее его пульс, она облегчённо выдохнула – «Жив». Где?то совсем рядом прозвучал выстрел. Девушка обернулась и увидела неподалёку Валерия Лапчихина с пробитой головой. Он лежал на винтовке, зажав пальцем курок. Солдат своё отстрелял. К Валерию подбежал Колотыев. Он, недолго думая, аккуратно перевернул Лапчихина. Глаза у убитого были закрыты, на них со лба стекала кровь. Солдат намертво вцепился руками в винтовку.

– Отдыхай, брат, – с горечью проговорил Данил и встал на место покойника.

Спустя полтора часа, немцы стали отступать, не в силах бороться с таким мощным сопротивлением. Невозможно описать, что чувствуют бойцы после боя. Не важно, сколько было этих боёв. Адреналин отпускает и остаётся только опустошённость и грусть по убитым товарищам. Солдаты добирались с ранеными до медпункта. Работа была у всех. Александр помогал идти Лукиану с пулей в левом плече:

– Товарищ, командир! – говорил Васазде. – Ну я же выстрелил! Выстрелил! – затем он пробормотал что?то на другом языке.

– Да попал ты, попал! – остановился Резанцев, и поправив на себе правую руку бойца, продолжил идти.

Лукиан продолжал что?то доказывать на родном языке. Видно, ранение было куда серьёзнее, чем кажется на первый взгляд. В полубреду его акцент усиливался, а в данный момент он окончательно поменял русский на грузинский. Он еле шёл, но несмотря на боль, всё – равно усердно пытался объяснить всю ситуацию. Александр же ничего толком понять не смог. Грузина нашли в таком состоянии в окопе и ещё тогда он уже без перерыва повторял: «Я выстрелил». В кого он стрелял? И стрелял ли вообще? Всё это было неизвестно.

– Понимаете, товарищ командир? – вернулся на русский Васазде.

– Я всё понимаю, – сказал Резанцев и с тревогой посмотрел на бойца. – Нам нужно до медпункта добраться.

Наконец к нему подошёл один из солдат, и он передал Лукиана:

– Аккуратней, – сказал командир, – он бредит.

Александр увидел неподалёку Сорокина и двинулся к нему навстречу.

– У нас существенные потери, – сразу начал Иван. – Раненые…

– Про них знаю, – перебил его Резанцев и ещё раз обернулся на Лукиана, – дальше.

– Товарищ командир, – подошёл Андрей Сувырев. – Что прикажете делать с убитыми товарищами? Их начинать выносить?

– Ни в коем случае! – произнёс Резанцев. – Пойдём сейчас – убитых будет больше! – он остановился, а потом устало проговорил. – Заберём ночью и похороним тоже. Так безопаснее и лишней беготни не будет на фоне. Сейчас всё внимание раненым. Но покойников в той землянке лучше перетащить, но после оказания помощи выжившим.

– Есть, товарищ командир!

– Выбита из строя одна артиллерия, – продолжил Иван.

– Плохо, – кивнул головой влево тот. – Что дальше?

* * *

В медпункте обстановка лучше не становилась. Катя с сочувствием смотрела на бойцов. Всем им больно, всех их жалко, а прекратить мучения было не в её силах. Девочка больше не могла смотреть на них. Она провела ладонью по лбу и тут страх ударил с новой силой. Это только раненые, а есть ещё и убитые. Сразу вспыхнуло воспоминание про торчащие конечности в разрушенной землянке, мёртвые тела Боренко и Куплинова. Девочка застыла посреди палатки с тряпкой в руках. Вечер близился к ночи, врачи наконец закончили оказывать помощь раненым. Катя спрашивала Мамонтову и Алёну Маренко про бой, но те не очень охотно отвечали на вопросы.

– Хотя бы командир и Сорокин, – умоляюще проговорила девочка.

– Они живы, – кратко бросила Зоя, – я их видела.

– А…

– Больше не задавай вопросов, Катя, – потёрла от усталости глаза Алёна.

– Мы понимаем, что ты волнуешься, – ласково сказала Мария Фёдоровна и погладила её по голове, – но ты сейчас этим не изменишь ничего. На улицу выходить нельзя. Там делать нечего.

Катя скрючилась на стуле, обхватив себя руками. Завтра всё станет известно и это «завтра» сильно пугало.

Глава 6

Поплачь, боец

Глубокая ночь. Бойцы тихо, друг за другом спустились в окоп.

– Аккуратнее, – проговорил вполголоса Резанцев, – не заденьте никого.

Их покинувшие этот свет товарищи, лежали почти на каждом шагу. Фёдор Летаев наклонился к Зенатулину Игорю, который сидел, облокотившись на стену окопа. Лицо бойца окаменело и сильно поменялось, глаза были крепко закрыты, а вот челюсть, наоборот, отвисла. Свет луны придавал ему более устрашающий вид. Фёдор молча взял под руки уже холодного солдата и потащил его. Бойцы поднимали убитых из окопа, а там уже их аккуратно укладывали и перетаскивали. Вот они все: застыли в разных позах и местах, ледяные и почти окаменевшие. Никто из бойцов не надевал головных уборов, никто почти не разговаривал. Порой слышались чьи?то вздыхания: «Митька, Митька… Вовка, ну как же так тебя угораздило…»

– Вы уж простите нас, братцы, – оглядел мёртвых Александр, – раньше прийти за вами никак не могли, сами понимаете.

Фокин присел напротив Валерия Лапчихина и попытался взять у него винтовку, но сделать этого не получилось, пальцы и кисти рук закостенели. Егор не стал пытаться вырвать оружие, ему на миг в голову пришла мысль о том, что покойник сам не хочет отдавать его. Фокин потащил тело в таком положении. На поле пришлось выползать, чтобы не привлечь внимания. Фрицы могут ударить в спину в любое время суток. Там уже на открытой местности можно было наткнуться на оторванные взрывами конечности с застывшей на них кровью и конечно же убитых бойцов. После того, как последние были погружены, все отправились назад. За пределами лагеря они вырыли общую могилу, где их и похоронили.

* * *

Катя неслась к окопам. Сзади бежали фрицы и стреляли из винтовок. Всё – это конец, бойцов Красной армии взяли в кольцо. Бежать было некуда, а продержаться чуть дольше можно только в укрытии. Дыхание прерывалось, в боку кололо. Но при этом, почему?то, не чувствовалась усталость, только страх и прилив адреналина. Казалось, что она может обогнуть землю, не останавливаясь. Девочка добежала до окопа и почти упала в него. Сзади ещё доносились выстрелы и взрывы, под ногами содрогалась земля. Бойцы храбро сопротивлялись и сражались до последнего.

– Держать оборону! – командовал Резанцев. – Не сдадимся живым этим подонкам! – он опустился вниз перезарядил винтовку.

– Покажем этим чертям, где раки зимуют! – вытащил предохранительную чеку из гранаты Сувырев.

Все вокруг носились, гремели взрывы, заряжалась артиллерия, падали мёртвые солдаты, кричали от боли раненые, некоторым отрывало конечности, и они оставались с кровавыми короткими обрубками. Тут, откуда ни возьмись, у Кати в руках появилась винтовка. Сама она была уже одета в военную форму.

– Ты что сидишь?! – повернулся к ней Лунов.

На удивление девочка, не задавая вопросов, встала к остальным бойцам и принялась стрелять по фашистам. Немцы падали один за другим с криками на влажную землю, но их всё – равно было слишком много, чтобы победить или хотя бы выйти из этого боя живым. Серые тучи на небе сгущались, подул сильный ветер, а вместе с ним до солдат стали доноситься мелкие и противные капельки дождя, перерастающие в сильный ливень. Тут голову Лукиана пробила пуля. Он дёрнулся и упал на дно окопа, истекая кровью.

– Лукиан! – прокричал Летаев.

Вслед за этим Катя услышала до боли знакомый свист. В окопе прогремел взрыв. Почти всё укрытие засыпало землёй. Из неё только торчали ноги, руки и головы убитых солдат. В одной из земляных гор было слабое движение, которое заставляло сыпаться маленькие комочки почвы вниз. Наружу вылезла маленькая рука, вторая, а затем и голова Кати. Она дрожащими пальцами убрала с глаз и рта землю и, щурясь, осмотрелась по сторонам. Девочка выплюнула оставшуюся грязь и тут услышала голос над собой:

– Kate! (Катя!)

Сердце вздрогнуло и остановилось. Она посмотрела наверх и увидела оккупанта, который жил у них в доме. Немец мерзко скалился и с удовольствием наблюдал за её страхом. Одной рукой он направлял на девочку пистолет, а другой держал маленького мальчика. Он практически душил ребёнка, тот лишь тихо и редко дрыгал своими маленькими голыми ножками. К своему ужасу Катя узнала в этом мальчике своего младшего брата – Колю. Его чёрные как ночь волосы сгорели в том страшном пожаре, из одежды на нём была только белая порванная рубашка, вся кожа была покрыта страшными ужасными шрамами от ожогов. Он весь исхудал, ослабел. У девочки вспыхнул страх и ненависть:

– Не трогай его! – стала кричать она и попыталась встать, но ноги до сих пор были закопаны. – Отпусти его!!!

Видя её отчаянные попытки спасти ребёнка, враг улыбался своей мерзкой улыбкой ещё больше и всё сильнее сжимал шею мальчику. В этот момент взгляд Коленьки упал на старшую сестру. В его глазах Катя увидела слабую надежду на спасание. Он пытался что?то сказать, но его сухие и тонкие губы беззвучно шевелились.

– Прошу, отпусти его, – дрожащим голосом умолял она. – Bitte! (пожалуйста!).

Но фриц только усмехнулся и нажал на курок.

* * *

Катя проснулась. Время близилось к утру, рядом крепко спали раненные солдаты, некоторые из них иногда выкрикивали в бреду несвязные слова, а потом умолкали. В голове девочки крутились моменты из сна. Коленька, милый, несчастный Коленька! За что же его так?! К нему Катя всегда относилась по?другому. Нет, девочка, безусловно, любила всех своих братьев, но Коля… За ним следить приходилось больше всех, именно её имя стало его первым словом, именно при ней он сделал первые шаги… Она вспоминала его надежду в глазах, изуродованное, худощавое тельце. Катя испытывала такую дикую ненависть ко всем, кто устроил этот ужас, что даже описать её невозможно. Она плакала без слёз, а в голове вертелся оккупант, душащий её младшего братика, которому невозможно было помочь. Катя не видела своих родных мёртвыми, не смогла с ними даже проститься. Ведь пробыла без сознания почти сутки и очнулась уже в лагере. Но воображение подкидывало ей всё новые подробности. Не выдержав, девочка тихо вышла на улицу. С каждой секундой дышать становилось всё труднее и труднее. Кате удалось уйти подальше от землянок и сесть на бревно. Она сидела перед лесом в согнутом положении, крепко сжимая руками одежду. Фантазия разыгралась настолько, что девочка уже видела всех остальных братьев и мать. «Почему я тогда не отпустила ногу? Зачем живу, если смысла жить нет? За какие заслуги дали второй шанс?»– все эти вопросы вновь и вновь прокручивались у неё в голове. Девочка выпрямилась, вскинула голову, и снова схватившись за телогрейку, согнулась пополам. «Боженька, почему же ты именно мне подарил жизнь? Подари её моей семье! Забери меня!» – молила мысленно она. Вдруг, сзади послышались медленные шаги. Это был Александр, он решил немного покурить перед тем, как спуститься в землянку, но увидел Катю. Ничего не говоря, он сел рядом с ребёнком и прижал её к себе. Не нужно было задавать вопросов, чтобы понять, что делать: