Дочь полка

«Вот мне уже и прозвище дали», – смотрела в миску Катя. После раздачи еды, все расселись в разных местах. Стола не было, и поэтому солдаты ели, разбившись на группы по интересам. Иногда бойцы переходили из одного места в другое, чтобы пообщаться. Катя сидела в группе, где был Летаев, Колотыев, Сорокин и ещё несколько бойцов. Но уже из перечисленных фамилий можно сделать вывод о том, что в этой компании смех раздавался чаще и громче всего. Был там и солдат по имени Егор Фокин. Очень спокойный человек: скромничал, всегда говорил приглушённо. Он хорошо разговаривал на иностранных языках, поэтому немецкий он знал лучше всех в батальоне.

– Это ты получается немецкий, английский и французский знаешь, – перечислял Михаил Вороненко. – А погоди, ещё китайский.

– Китайский не знаю, – улыбнулся боец и зачерпнул ложкой кашу, – испанский.

– А как? – впервые за всё время, вступила в разговор Катя. – Как вы всё это запомнили? Я немецкий даже не до конца понимаю.

– Сами собой запомнились, – ответил тот, – но на немецкий очень сильно повлиял период, когда я был в Германии. С общением всё идёт куда легче.

Кате приходилось общаться с оккупантами, но толком её уровень языка дальше школьного не продвинулся. Она выучила только некоторые фразы, такие, как: Komm her (подойди сюда), Essen zubereiten (приготовь еды). Помимо простых просьб были и пугающие вопросы: willst du leben? (а жить тебе хочется?), warum magst du mich sehr? (почему ты мне так нравишься?). Обычно после последнего предложения фрицы проводили рукой по её щеке или смотрели таким мерзким взглядом, что хотелось провалиться под землю. От этого у Кати волосы вставали дыбом. Мама всегда в таких случаях сразу звала её под разными предлогами или отвлекала немцев на другие вещи. Очень хорошо запомнилось ещё одно слово: FEUER(СТРЕЛЯТЬ). Его значение поняли все и сразу после казни семьи Ватчиных.

Пока она размышляла о прошлом, бойцы уже принялись курить, закончив с завтраком:

– У кого?нибудь спички найдутся? – закручивал с бумажку табак Егор.

Колотыев протянул свой коробок товарищу. На нём была написана фраза: «Все силы на борьбу с фашизмом!». Фокин поблагодарил Данила и поджёг самокрутку.

– Братцы, – вывернул свой мешочек Сорокин, в котором должен находиться был его табак, – это…

– Ваня, у тебя уже кончились? – удивился Вороненко.

– С какой скоростью ты их выкуриваешь? – спросил Фёдор. – У тебя раньше всех они заканчиваются. Новые ещё нескоро привезут.

– Так, отставить разговоры! Сбросились заместителю командира на курево! – полушутя скомандовал Сорокин.

В этот момент к ним подошёл Александр. Все сразу встали и поприветствовали его.

– Здравия желаю, – кивнул Резанцев и показал жестом им садиться. – Никто Андрея Сувырева не видел? Мне он нужен.

– Мы его в последний раз видели в общей землянке, – посмотрел по сторонам Михаил, – но вряд? ли он сейчас там.

– Понятно, – вздохнул тот и скрестил руки на груди. Взгляд Александра упал на Катю. – Ну как ты тут? Осваиваешься?

– Потихоньку, – ответила девочка.

– Она почти со всем батальоном познакомилась, – приятельски толкнул локтём Катю Фёдор. – Её Колян сегодня даже «молодым организмом» окрестил.

– Это хорошо, – улыбнулся Резанцев. – Я надеюсь вы не задеваете её своими шутками? А то я вас знаю.

– Никак нет, товарищ командир, – проговорила Катя.

Бойцы в этот момент одновременно повернулись к ней. Даже сам Резанцев, кажется, удивился такому ответу, но вернулся к теме:

– Ладно, – прервал их он, – закругляйтесь давайте и разыщите мне Андрея. Передайте ему, что я буду ждать его у себя.

– Будет сделано, товарищ командир, – хором сказали бойцы.

Резанцев повернулся и пошёл к остальным солдатам. Его догнал Сорокин:

– Санёк! Закурить не найдётся?

– У тебя опять всё закончилось? – удивился тот. – Недавно же припасы доставляли, – он взглянул на свои заводные часы. – В любом случае, табака у меня с собой сейчас нет. Мне надо спешить.

С этими словами он двинулся дальше.

– Кажись, не получилось разжиться табаком, – наблюдал за ними Фокин. – Да, не получилось. Придётся нам делиться.

– Ты, Катюха, у нас как настоящий солдат, – потушил окурок Вороненко.

– «Никак нет, товарищ командир», – повторил слова девочки Колотыев, и усмехнувшись, выпустил дым.

Глава 5

Фрицы дают о себе знать

Александр поджёг свою самокрутку и закурил. В лагере было всё как обычно: работа, дурачество солдат, в особенности Летаева, Сорокин, который пару минут назад стряс с него табак. Катя в этом месте уже неплохо освоилась, по крайней мере не дичится всех, как в первое время, но подробности того рокового дня и своего прошлого умалчивала, да и солдаты ей не лезли в душу, всё понимали. Но то, что она общалась и не ушла в себя – уже довольно хорошо. Он с ней тоже находил время побеседовать, но обходил неуместные темы, которые могли хоть как?то быть связаны с той трагедией. Девочка задавала очень много вопросов, но сама была не любитель отвечать на них. Её интерес был понятен: новое место, люди, правила, смена обстановки и многое?многое другое. Трудно адаптироваться, особенно после того ужаса, который она пережила. Бойцы в этом плане не подвели: тепло приняли ребёнка, всё показывали, объясняли, подбадривали и брали в компании. Командир достал из кармана лист бумаги, в котором он описал события, произошедшие с ним за последнее время. Это было письмо, адресованное его любимой. Александр ещё раз перечитал его, докурил самокрутку, и бросив окурок на землю, потушил. Он сложил исписанную бумагу в треугольник, достал сточенный карандаш, который уже тускло писал и указал адрес. В отличие от Кати, он родился в городе. И назывался он Лихвин, который не хуже Лесково, подвергся жестокой оккупации со стороны фашистов. Во время этой оккупации и умерла его мать. Сердце ещё не старой женщины не выдержало, она заболела и скончалась, спустя несколько дней. Резанцев подошёл к самодельному почтовому ящику и просунул туда письмо.

* * *

– А это, Катюх, оптический прицел, – показывал свою винтовку Андрей Сувырев.

Девочка сидела на ящике возле Колотыева, Фокина и ещё нескольких солдат, с любопытством наблюдая за действием их товарища:

– А патроны сюда запихиваются? – указала она на дуло оружия. – Или как оно там? С обратной стороны?

– Не совсем, – вмешался в беседу Василий Лунов, – сюда.

– Да что мы всё ерундой страдаем? – присел между девочкой и товарищем Летаев. – Смотри, Катюх – это граната, – он достал взрывчатку.

– Федя! – строго взглянул на того Петров. – Прекращай. Винтовка без патронов, а гранату никак не обезвредишь!

Боец убрал вещь назад и подмигнул Кате:

– В другой раз к Боренко закинем. Посмотрим с какой скоростью он вылетит из землянки.

– Как в тот раз, когда мы к нему все подошли и заорали «Рота подъём»? – приятельски толкнул друга Макаренко.

– Ааа, – вспомнил Фокин, – было дело.

– А что? – сел поудобнее Летаев. – Надо это повторить! Надо!

– Мне кажется, что Макару и одного раза хватило, – усмехнулся Данил и потёр затылок. – И нам кстати тоже…

– Что там у нас на обед будет? – перебил его Фокин.

За дни проживания в лагере, Катя поняла, что не только она является здесь ребёнком. С ней эту долю делили как раз Летаев и Макаренко. Девочка узнала о том, что Михаилу двадцать лет, а Фёдору всего неделю назад исполнилось восемнадцать. В общем, детство у них ещё не кончилось, но зато в батальоне не было скучно с такими людьми. Они очень быстро поднимали настроение. Вчера вот устроили дружескую борьбу, такую, что солдаты, увлёкшись, чуть не ввалились на кухню. Николай Родников не стал терпеть безобразие на его территории, и взяв в руки поварёшку, двинулся в бой, обзывая дружескую парочку «падлюками» и «оболтусами». Тогда соперники в миг стали товарищами и начали бороться с одной общей проблемой, но кухонным прибором по голове всё?таки успели получить. Зрелище остановил командир, и выслушав обе стороны, приказал повару идти и продолжать работу, а Летаеву и Макаренко нашёл занятие. Скучать в тот день им не пришлось.

* * *