Моя школьная девочка

Она принимает протянутый ей коктейль и выпивает почти половину в один глоток.

– Вам не понять. Вы все родились стройными и красивыми, а я…

Хлюпает носом, поправляет волосы и делает еще один глоток.

– А я даже похудеть не могу. Скину пару килограммов, а потом снова набираю. Не могу не есть, понимаешь?

Я то? Еще бы! Понимаю. Я просыпаюсь с мыслью о еде и засыпаю с ней же. Я готова есть постоянно. Есть – это прекрасно! Есть…

– Ирин, – улыбаюсь, – не знаю, что сказать, я не сталкивалась с этой проблемой. Да это и не важно.

– Конечно, тебе не важно. Ты похожа не принцессу из сказок. Если бы не Романов, парни тебе проходу бы не давали. А я.., – снова втягивает сопли, – а я даже купальник не могу одеть раздельный.

– Возьми и одень. Ты не такая толстая, как о себе думаешь. Ты пухленькая, и тебе это очень идет. И если бы ты не нравилась Коршуну, он не стал бы за тобой бегать. Так зачем пытаться изменить себя, и переживать по поводу веса, если он и так без ума от тебя?

Возможно, я вру на счет "без ума", хотя для самого Коршуна этот эпитет очень даже подходит. И, скорее всего, на длительные отношения Миша не рассчитывает. Но я не собираюсь говорить это однокласснице, потому что, во-первых, это не мое дело, а во-вторых, давать советы не моя сильная сторона. Я сама то в отношениях с Юрой не всегда знаю, как правильно вести себя.

– Хочешь, напьемся и ночью пойдем купаться голышом? – предлагаю, чтобы разрядить обстановку.

– Ого! А ты уже так делала?

– Возможно, – вытягиваю губки и поднимаю глаза к небу, накручиваю прядь волос на палец, вызывая интерес Ириши.

– Признавайся! Ты так делала! Ты плавала голышом! Орловская, ты чумачечная!

– А то! – важничаю, вспоминая летнее купание в бассейне порно-бабули Самойлова в стиле ню. – Мы найдем укромное местечко, где нас никто не увидит, и предоставим наши потрясающие тела нежным волнам океана.

– А если нас увидят парни?

– Они обзавидуются Романову и Коршуну, что у них есть такие красотки!

Поднимаюсь, отряхивая розовый шелк сарафана от песка, и вливаю в себя несколько сладких глотков.

– А теперь пошли. Я чувствую, шашлык уже готов. Я собираюсь съесть целую тонну, и советую тебе сделать то же самое.

***

Четыре часа дня. Солнце в зените. Вода в океане теплая, словно парное молоко, как говорится в таких случаях. На пляже гремит музон. Ребята тусуются. Майка со Светой окружили Леху и танцуют вокруг него, подбодрить хотят. Коршун утащил Гуся купаться. Иногда со стороны пляжа доносятся ее крики о помощи, сопровождаемые хохотом Мишани в стиле голливудских хорроров. Самойлов помогает мне поддерживать огонь в костре и поглощать запасы спиртного.

Орловская спит.

Я нашел ее на расстеленном покрывале, вырубившуюся от выпитого алкоголя. Ей хотя бы хватило ума лечь подальше от волн, иначе они унесли бы ее пьяное тело в океан. Иногда она меня бесит. Почему она снова нажралась раньше всех? Сколько она выпила? Мне что, надо ходить за ней и считать бокалы вливаемой в нее алкогольсодержащей жидкости? Повезло еще, что из нее ничего не вылилось, как обычно, пока я тащил ее в комнату под ржач наших одноклассников.

Она проснулась часов в девять. Нихера она поспать! На улице уже как три часа назад стемнело. Тихо подсела, положив голову на мое плечо, уставилась на огонь. Поедает принесенное с собой мясо.

Мы с народом горлопаним песни. Тина, выучившая несколько из них, присоединяется. Мне нравится ее голос, звонкий и мелодичный.

На ней шифоновое полупрозрачное цветастое платье до пят с коротким рукавом, под которым виднеется темно-синий раздельный купальник. Распущенные волосы подобраны тонким блестящим ободком. Мне нравится смотреть на нее. Я даже не хочу ссориться из-за того, что она снова вырубилась. Хочу обнять ее, но не могу. Мои руки заняты гитарой. Приятно иногда играть на ней. Олег с Коршуном тоже бренчат на струнах. Леха подыгрывает на скрипке. Раньше они играли вместе с Золотаревой. Маша настоящий виртуоз. Но не так давно она повиртуозила на члене нашего одноклассника Рафа, так что ее дуэт с Кобарем был разбит, как и морда Рафа. Иногда вступает Майя с флейтой. Круто. Раньше мы часто так играли на классных вечерах. Но потом подросли, и это стало казаться чем-то глупым. Но на остров все почему-то решили взять инструменты. Жаль, Рафа нет, он круто играет на трубе. Хотя, конечно, причина его отсутствия весьма серьезна и вряд ли он в скором времени сможет воспользоваться собственной «трубой».

– Пошли танцевать!

Девчонка резво вскакивает, впихивая в себя последний кусок мяса с тарелки, хватает за руки рядом сидящую Светку и тащит ее к костру. Не могу оторвать глаз от того, как развиваются при этом движении распущенные пряди волос Тины, и как играют на их черной глади отражающиеся языки пламени. Девчонки двигаются в такт нашим голосам, вытягивающим слова песни «Про школу», автор которой не известен никому из присутствующих. К ним присоединяется Майя и, естественно, Коршун. Пустынный пляж оглашается визгом моей девушки, когда Мишаня подхватывает ее на руки и кружит. Затем по этому же пляжу разносится возмущенный возглас самого Мишани, когда в его голову прилетает подушка, на которой сидела Тина, запущенная мной.

Этой ночью никто не спит. Все отоспались в самолете, на яхте, а кто и на песке.

Я оставляю гитару Майе, которая тоже неплохо играет, и увожу Тину от костра, где сосредоточена основная часть компании.

– Юр, это настоящий рай! Какие вы с Олегом молодцы, что привезли нас сюда!

Она кладет обе руки на мои плечи, останавливаясь на берегу. Наши ноги омывает теплая вода океана. Мы смотрим друг другу в глаза. Реально, романтика. Хочу шуткануть, но останавливаю себя. Она такая счастливая сейчас. Мне кажется, что водянистые зеленые глаза освещают сумеречную темноту, словно два огромных фонаря. Сглатываю от странного ноющего чувства внутри, возникающего при взгляде на ее идеальное лицо, освещенное луной. Не могу разобрать, что это.

– Знаешь, каждый раз, когда я смотрю на тебя, мне кажется, что ты становишься все красивее.

Это что сейчас такое было? Это я сказал? Какого хрена?

Но девчонка расцветает. Полные губы дергаются в самодовольной улыбке, а глаза прикрываются длинными ресницами.

– Скажи еще, – требует она.

– Что еще?

– Что я красивая!

Блин, какого черта я полез в эту степь?

– Конечно, красивая, Тина, – тянусь губами к ней, но она уворачивается.

Расцепляет руки, и со смехом, отдающимся гребанными колокольчиками по моему телу, отбегает на несколько шагов, забрызгивая при этом водой нас обоих.

– И милая, и умная, и самая лучшая!

Ждет, что я скажу это. Но я молчу. Я заворожен ею. Движениями ее тела. Ее смехом. Потрясающей грацией всего ее существа. Ожившим идеалом. Разве такое может быть?

– Романов! Ну что ты молчишь то? Давай, говори!

– Ты самая лучшая, – улыбаюсь.

– И самая умная!

– Не перебарщивай, – смеюсь.

– Ну и ладно, – она снимает платье, кидает его мне, оставаясь в желтом раздельном купальнике, ярко выделяющемся в темноте. – Позови сюда Ирину, только сделай это так, чтобы никто не услышал. Никто не должен знать, что мы тут.

– Что? Почему? Я думал мы…

– Юр, то, о чем ты думал, будет завтра, если, конечно, ты найдешь для этого уединенное место. Потому что мой подарок должен быть преподнесен только тебе. А теперь позови Ирину, и проследи, чтобы нам с ней никто не мешал!

Что-то девчонка наглеет. С чего это я должен тащить сюда Гуся, да еще и следить за тем, чтобы им никто не мешал. С каких, вообще, пор, я нанялся к ней на побегушки? Что за дела?