Слишком живые звёзды 2

Волосы упали ей на лицо, и она тут же смахнула их, не спуская глаз с густой темноты. Сердце стучало по рёбрам, казалось, с каждым его стуком в костях появляются маленькие трещинки. Удар – хруст. Удар – хруст. И лишь тяжёлые вдохи разбавляли эту мелодию.

– Давай потанцуем.

Это говорил Женя. По голосу чувствовалось, что он улыбается, как всегда сияя своей тёплой улыбкой. Но…это было враньём. Точно таким же, как и враньё Максима в волшебный день их свадьбы. «Я буду заботиться о тебе всю жизнь, – сказал он тогда. – Мы будем поддерживать друг друга в самые тяжёлые времена. И воспитаем достойных детей, я в это верю». Но какими бы искренними не казались его слова, он врал. Врал так же, как и этот голос, пытающийся сойти за Женю. Нет, Женя говорит по-другому. Катя не могла объяснить, что не так в этом голосе, но ни капли не сомневалась, что это не её мужчина.

Нет, не её мужчина.

– Надежда, это огонь, согревающий нас.

– Не ври. – Она наконец смогла говорить, и с каждой секундой тело вновь становилось подвластно ей. – Не смей произносит эту фразу. Не смей говорить НАШУ фразу, кем бы ты ни был. И не пытайся сойти за Женю. Ты не он.

– О да… – Тьма стала ещё гуще, теперь забиваясь в дыхательных путях. Шрам пульсировал в одном ритме с бьющимся сердцем. – Я не твой милый мальчик, который, как тебе кажется, сделает тебя счастливой. О дорогая, да ты совсем утонула в своих иллюзиях. Разве ты будешь счастлива рядом с шестнадцатилетним мальчишкой?

– Не тебе решать. – Она попыталась подняться, но сразу же поняла, что не сможет стоять на сильно дрожащих ногах, поэтому лишь сильнее вжалась в стену, упёршись руками в пол. – Не тебе решать, с кем мне спать, а с кем – нет. И если уж осмелился выдавать советы, покажи своё лицо.

– Женечка… – Невидимые пальцы на мгновение взметнули её волосы вверх. – Бедный-бедный Женечка. Он ведь даже не знает, какое чудо природы ему попалось. Какая маленькая стерва, всегда мнившая себя взрослой, попала к нему в руки. Максим поступил неправильно, полоснув по тебе ножом. Ему следовало брать выше, в самое сердце. И вогнать лезвие глубже, избавив мир от ещё одной проблемы – Екатерины Сви…

– МАЛЬЦЕВА! МОЯ ФАМИЛИЯ – МАЛЬЦЕВА! НЕ СМЕЙ ПРОИЗНОСИТЬ ЕГО ФАМИЛИЮ!

– Как забавно, наша испуганная девочка вновь отдаёт всем приказы. Видимо, она считает, что каждый будет ей подчиняться, да? Ооо… – В темноте раздался тихий смешок. – Не захлебнись иллюзиями, милая.

Пытаясь контролировать дрожи в ногах, Катя начала подниматься. Волосы, зажатые меж спиной и стенкой, заскользили по коже, когда колени наконец выпрямились. Катя сделала шаг вперёд. Ещё один. И ещё один. Чужое дыхание никуда не пропало, но определить, где оно издаётся, было невозможно – казалось, дышит сама мгла.

– Посмотрите на неё. – Где-то вдалеке послышался слабый, переливчатый шёпот толпы людей. Тот, кто скрывался в темноте, продолжал говорить, всё ещё оставаясь невидимым. – Какой же сильной она выглядит, не находите? Всегда есть что сказать, что ответить, никогда не даст себя в обиду. Прямо самая настоящая волчица, да? Хищник… Мы – хищники… Так же говорит Женя? Так, Катюш?

Шёпот за спиной усилился.

– И ты хочешь быть хищником, да, я это вижу в твоих глазах. Но в глубине души ты знаешь, что ты никакая не волчица – лишь жалкая псина, забившаяся в угол. Никакие поступки уже не очистят твою грязную душу. Но не волнуйся, я приму тебя в аду как родную. Там тебе самое место.

В темноте что-то мелькнуло. Что-то, похожее на глаза.

– Ты опустилась так низко, что начала крутить роман с совсем юным парнишкой. И удаётся тебе это лишь потому, что он не знает, кто ты такая. Но он узнает, шлюху видно издалека, и тогда он предаст тебя точно так же, как и Максим. Не строй из себя хищника, не строй из себя волчицу, а наконец осмелься признать, что т всегда была, есть и будешь жалкой ошибкой природы! Тебе следовало умереть ещё в утробе материи не появляться на свет! Ты всегда была ОДНОЙ! БОЛЬШОЙ! ПРОБЛЕМОЙ!!!

– НЕТ! – Вместе с криком наружу вырвались слёзы, скатывающиеся по мокрому лицу. – ОН ПООБЕЩАЛ МНЕ, ЧТО НЕ ПРЕДАСТ! ЧТО НЕ ОТВЕРНЁТСЯ ОТ МЕНЯ! ТАК ЧТО ЗАТКНИСЬ И НЕ ГОВОРИ…

Кто-то сбил её с ног одним ударом ниже колена. Катя тут же ударилась лицом об пол, но почти не заметила этого. Она мигом развернулась, собравшись вскочить…но замерла, так и оставшись лежать на полу. Над её головой потолок был усеян тысячами, миллионами звёзд, что равнодушно смотрели на неё свысока. И хоть они сияли холодным светом, вокруг всё так же сгущалась темнота.

Точно такие же звёзды были над кроваткой Миши.

Катя попыталась вдохнуть и не смогла. Попыталась ещё раз и добилась маленького вдоха. Воздух нехотя гулял меж дрожащих губ, пока во всём мире, в каждой его клетке царствовала тишина. Ни одного звука, никаких очертаний – лишь сплошная тишина и мгла, какие бывают только в одном месте – закопанном под землёй гробу.

– Можешь гордиться собой, красотка.

Она в ужасе замерла, поняв, кому принадлежит голос. Всё тело сжалось подобно пружине, пока из темноты продолжали доноситься слова: – Я, всё-таки, настоящий джентльмен, поэтому сдержу своё слово. Оставлю вас в живых и никуда не заберу.

Чья-то подошва скользнула по полу. Подошва тяжёлого армейского ботинка.

– Умничка. Хорошая, однако, задница. Мне понравилось. А знаешь, что мне ещё больше нравится? Знаешь, что, моя дорогая? – Повисла долгая пауза, длившаяся целую вечность. – Больше всего мне нравится наш ребёнок. Ты ведь заботишься о нём?

Из темноты выглянули зелёные глаза, полные дикой похоть. Но прежде чем они появились, мужская ладонь легла Кате на живот, как бы проверяя, есть там кто или нет. Как только рука зелёных глаз – рука Лжеца – коснулась женской кожи, она мигом запылала и начала сгорать, будто к животу прижали включённый паяльник.

Катя закричала и начала отползать назад, надеясь потерять от этой боли сознание. Ещё один отпечаток мужчины на её теле, ещё один след. Очертания мужских ладоней остались и на её груди, и на животе, подтверждая общепринятый факт.

На полу валялась и рыдала грязная маленькая шлюха.

– Я…Я… – Она проглотила сопли и кое-как смогла выдавить одно-единственное предложение: – Я выпила противозачаточные.

За спиной раздался хохот толпы – ненавистный, полный злорадства.

– Они тебе не помогут, милая. Хоть подавись ими, факта ты не скроешь – в тебя кончили, трахнув как суку. Как думаешь, быстро Женя обрадуется, когда узнает это? Думаю, в первую же секунду. О да, он наконец поймёт, что спутал муку с кокаином. Обычная, дешёвая мука, пытающаяся быть чем-то большим. Разве не так, Кать?

– Нет, – она поползла к кровати, которую не видела, но чувствовала, как иногда жертвы чувствуют безопасное от хищников место. – Это неправда. Он меня любит.

– Пока, дорогая, пока. Думаешь, ему всерьёз всю жизнь будет интересна женщина, которая на шестнадцать лет старше его? Господи, да ты тогда сама мало чем отличаешься от подростка. Тобой просто воспользуются, как пользовались всегда, и вытраханную бросят где-то на улице. Вот только сейчас никакой суд тебе не поможет, никакие алименты на карту приходить не будут. Только стерва и её ребёнок. Как мило, не находишь? Ах да! – Лжец рассмеялся. – Теперь у нас только стерва.

Катя добралась до кровати и тут вцепилась в одеяло, уткнувшись в него лицом. У неё не было сил забраться или хотя бы стянуть матрас; всё, что она могла делать, так это рыдать. Она хотела не слушать этот голос – не слышать его! – но он проникал в самую голову, как бы сильно Катя ни старалась его выгнать.

Она стояла на коленях и рыдала, боясь обернуться и увидеть эти зелёные, всезнающие глаза.

– Наша Катя громко плачет…

В темноте запели дети, общим хором разгоняя тишину.

– Уронила в речку мячик…

Лжец пел вместе с ними.

– Тише… Катенька, не плачь.

У самого уха Миша шепнул:

– За тобой придёт палач.

Она закричала, слыша за собой детское пение.

Глава 12

Возрождение нового Петербурга

Петербург пережил ещё один день. Совсем скоро над крышами домов засияет полоска утреннего восхода, извещающего всех о том, что 27 мая уже наступило.

С той ночи, в которой большинство людей пало жертвой светлячков, прошло около четырёх суток. Многие улицы, переулки и подворотни до сих пор были завалены трупами. Пустые глазницы взирали на ясное небо, прохладный ветерок трепал забрызганные кровью тряпки, что когда-то были одеждой людей. По дорогам, всё ещё забитыми автомобилями, рыскали бродячие псы, время от времени забегающие в дома и вытаскивающие из парадных кости, на которых осталось хоть немного мяса. Животные, высвободившиеся из зоопарка, чуяли прячущихся людей и охотились на них совсем как в дикой природе. Лев пролежал за столкнувшимися машинами несколько часов, прежде чем дождался, пока человек выйдет из дома, явно за едой. Но судьба сложилась так, что именно он и стал трапезой льва.

Но даже он – сильный зверь, ассоциирующийся у всех с королём мира животных – не осмеливался выглянуть из-за угла, когда на улицы выходила армия теней. Повисшую на них тишину разбавляли топот тяжёлых армейских ботинок по асфальту, низкие мужские голоса и редко раздававшиеся выстрелы, когда приходилось успокаивать некоторых жителей. Святцы выполняли свою работу: Очищали город от мусора (мёртвых мешков с костями), восстанавливали подачу электричества, чинили прорванные водой трубы и опять очищали город от мусора. Занятие в основном скучное и утомительное, но бродячие псы спасали эту ситуацию – выискивать их и отстреливать было очень интересно! Особенно захватывал дух тот момент, когда пуля попадала куда-нибудь в лапу, и жалкая псина начинала убегать прочь. Точнее, пытаться убежать. Как правило, она падала без сил метров через двести, и вот тогда можно было развлечься на славу! Как смешно они скулят перед смертью! Как хочется смеяться, когда на тебя снизу вверх смотрят эти полные надежды глаза, пока сам ты водишь перед ними автоматом! Господи, какие же животные жалкие! Над ними можно издеваться вечно, ведь кто из этих божьих тварей способен дать сдачи человеку – высшему существу на всей чёртовой планете?! Да никто! Потому что люди – поистине звери, но даже таким зверям нужен хозяин.

И теперь поводок был у Святцев. Поводок в одной руке, намордник – в другой. И хлыст за поясом – чтоб людишки не наглели.

Один из Святцев вставил ствол автомата раненому псу в пасть и, улыбнувшись сквозь маску, снёс ему голову.