Слишком живые звёзды 2

Она подошла к Жене, и прежде чем он успел что-то понять, схватила его за низ футболки. Быстрым движением вздёрнула её вверх и увидела спину.

Обезображенную шрамами спину.

Смотря на неё сверху, Катя с ужасом проходилась взглядом по трём уродливым линиям – нет, широким полосам, – которые тянулись от плеч до самой поясницы. Они появились только вчера, но уже сейчас выглядели так, будто красуются на спине не один десяток лет. Там, где ещё вчера (вчера? это же было так давно…) сквозь разорванную кожу проглядывало мясо, теперь оно было затянуто новообразованной тканью, что изо всех сил пыталась сойти за кожу. Но она не была кожей. Уродливые змеи на спине Жени сильно выделялись за счёт своей красноты. Будто сумасшедший художник использовал спину как полотно и нарисовал следы от когтей огромно дикого зверя, используя при этом паяльник.

Но раны…

Они слишком быстро превратились в шрамы. Слишком быстро зажили, затянулись. У людей так не бывает. Кожа человека не может так скоро регенерировать. Но тем не менее Катя смотрела именно на шрамы и помнила, как ещё день назад её пальцы случайно провалились в разрыв между кожей.

– Тебе не показалось. Не смей говорить, что тебе показалось. Я вижу доказательство того, что это всё правда. Ты видел дьявола, и он…

– Отойди от меня. – Он взглянул на неё исподлобья, и этот взгляд был настолько чужим, настолько отвратным, что Катя невольно сделала шаг назад, отпустив футболку. К ней вновь начал возвращаться страх. – Отойди от меня в другой конец комнаты. Ты не знаешь, что я видел и что чувствовал.

– Но ты же мне рассказывал…

– Я тебе рассказывал. – Его голос оставался твёрдым, но глаза переливались бликами ламп. – Но вот ты мне мало что рассказывала. Ты мне почти ничего о себе не рассказывала. Но этот сукин сын знает то, чего не знаю я. Он знает то, чего не знаю я, и при этом говорит, что ты не веришь в любовь.

– Ты ему веришь? – Катя пыталась не выдавать своё волнение, пыталась оставаться спокойной, но голос предательски дрогнул. Глаза внезапно защипало, а губы задрожали, пока меж ними гулял горячий воздух. – Ты ему веришь? Мы его впервые видим, а ты ему уже веришь?

– Я уже его видел… Мы с ним встретились там, откуда я не должен был выйти. – Карие глаза Жени впились в Катю, и от этого взгляда – от этого ужасного взгляда – ей захотелось вжаться в стену. Ведь эти же… эти же глаза ещё прошлым утром смотрели на неё с такой любовью! – Он многое знает и многое видит. И говорит о тебе плохие вещи. Я… я просто хочу знать, правда это или нет. Я хочу услышать всё от тебя. Что он имел в виду, Кать? Про какие на хрен маски он говорил?!

Голос… Его голос начал повышаться.

Чёрт.

– Расскажи мне. Я хочу знать то, что ты от меня пытаешься скрыть.

– Жень, я ничего не пытаюсь скрыть! Мы… – Сознание взорвалось яркой вспышкой. Стены комнаты утонули в ней, и из белого света выглянули зелёные кроны деревьев, уши тронуло пение птиц, а лёгкие заполнил свежий воздух, разбавляемый прохладным утренним ветерком.

Катя переместилась в то утро, что началось с нежного секса – слегка неловкого, далёкого от идеала, но всё равно приятного. Она вспомнила, какой ужас её охватил, когда она не увидела на выходе из парка ни одного трупа, а лишь пустые тротуары. И ещё кое-что… Она помнила, как взяла с Жени обещание. Плача, не в силах сдерживать слёзы, она попросила его дать слово, поклясться. И он поклялся. Поклялся, обняв её и прижав к себе. «Я не отвернусь от тебя», – его голос еле превышал шёпот. «Катя, мне плевать на то, кем ты была. Хоть женой дьявола – плевать».

Но сейчас ему было не плевать. Он сидел на краю кровати и испепелял Катю взглядом, ожидая ответ на свой вопрос.

Расскажи мне. Я хочу знать то, что ты от меня пытаешься скрыть.

– Женя, ты же дал обещание. Ты же сказал, что тебе не важно, кем я была. Ты сказал, что тебе важна я нынешняя, что ты любишь меня такой, какая я есть. Ты же мне это говорил…

Что-то переменилось в его лице. Что-то похожее на самомнение.

– Да, но Царёв сказал, что ты меня обманываешь.

– Ты ему веришь?

– Я ЕМУ ВЕРЮ! – Женя вскочил на ноги и рванул к Кате, резко вжавшейся в стену. Её лопатки больно ударились, из груди тут же вырвался стон. Она пыталась – пыталась! – контролировать дрожащие губы, но крик Жени пробил её на рыдания. Никогда прежде он так не кричал на неё. – Я ЕМУ ВЕРЮ, ПОТОМУ ЧТО ЕМУ НЕЗАЧЕМ МНЕ ВРАТЬ! И Я ЗНАЮ, КТО ОН! ОН… он почему-то знает, кто ты. Прошу, пожалуйста, расскажи мне. Что с тобой сделали? Что этот сукин сын имел в виду?

Ярость… Злость… Вот что клубилось в его зрачках. Катя хотела рассказать ему всё, что он только бы пожелал услышать. Рассказала бы всю свою жизнь, от начала и до конца, излила бы душу, обвив руками его шею, и полностью бы открылась, но… не могла. Она просто не могла пересказать ту ночь, те зелёные глаза и описать то ужасное чувство, возникающее тогда, когда в тебе туда-сюда ходит разгорячённый член, а сама ты давишься слезами, сопли застревают в горле, и весь мир говорит тебе о том, что ты самая грязная на свете шлюха. Мог Женя понять это? Мог?! Мог он себе хоть представить, каково это – осознавать, что внутрь тебя вливается чужая сперма, когда больше всего хочется одного – умереть? Мог это представить хотя бы один мужчина, хотя бы один подонок, так легко рассуждающий о женских проблемах? Кате просто не хватало сил открыть рот и произнести хотя бы слово. Как только в памяти всплывали те ужасные минут, всё тело сковывал ужас. Она просто не могла… не могла рассказать это Жене, вот и всё. Казалось, если она только заговорит, то тут же захлебнётся слезами, а сердце её разорвётся, выплеснув горячую кровь на рёбра.

Женя ждал. Вена на его шее натянулась подобно готовому порваться канату, глаза заполнились красными ветвями, что переплетались меж собой и стремились к тёмным радужкам. Катя слышала, с каким трудом втягивается в его лёгкие воздух. Несмотря на страх, несмотря на дрожь во руках ей безумно хотелось обнять Женю и окунуться в него, позабыв обо всём на свете. Просто обнять, просто прижаться. Коснуться. Но она понимала – непонятно откуда, но чувствовала, – что если сделает хоть один маленький шаг, то он её ударит.

Ударит. Господи, ударит…

– Скажи мне. Скажи мне, пока я не начал злиться.

– Я не могу. Я правда не могу, пойми. Ты подумаешь, что я…

Но она не договорила. Женя врезал в стену кулаком, разминувшись с животом Кати в десяти сантиметрах. Она коротко вздрогнула и зажала рот руками, лишь бы не всхлипнуть. Нет, только не сейчас. Если она всхлипнет, то точно получит по губам.

– Меня опозорили при всей столовой. – Слова выходили сквозь стиснутые зубы. – Тебя опозорили перед всей грёбанной столовой, а ты не можешь сказать из-за чего?!

Из-за того, что пока ты спал, меня трахали как грязную суку! Из-за того, что в меня кончили, пока ты обижался за то, что я отказалась трахаться с тобой! Вот из-за чего! Вот почему я тогда рыдала на озере! Потому что не могла! Не могла, твою мать, прийти к тебе в чужой сперме! Меня изнасиловали, а ты тут устраиваешь допрос!

Но вместо всех этих слов Катя смогла выдавить из себя всего три:

– Я не могу.

И всё-таки всхлип вырвался наружу.

Она закрыла лицо руками, надеясь спрятаться от Жени. От его глаз. От его взгляда. Из сомкнутых век стали просачиваться слёзы – такие горячие, что казалось, они прожгут собой кожу. Всё это было ужасно, чертовски ужасно! Всё должно быть не так, нет, не так. Она не должна бояться его, верно? Он же любит её. Он же любит её, поэтому и не сделает ей больно. Так ведь? Так?

Катя замерла, резко затаив дыхание. Точно так же она думала о Максиме. Точно так же, мысли были те же. Неужели оно вновь повторится? Неужели Женя – тот же Максим, которому удалось её обмануть? Неужели он врал? Она опять доверилась… история циклична, шлюхи никогда не выходят из круга.

Он возвращает их обратно.

– Уходи. – Лицо всё ещё пряталось в ладонях. Катя не хотела видеть Женю. Не хотела, чтобы он видел её такой. Она понимала, что если посмотрит ему в глаза, то не выдержит и закричит. Нервы были на пределе. – Уйди… Пожалуйста. Просто уйди и не говори ничего больше. Ты… делаешь мне больно.

Мир заполняла темнота. Сквозь неё просачивалось лишь тяжёлое мужское дыхание, в котором ясно слышались ноты ярости. Катя видела сжимающиеся кулаки как наяву. Видела, как один из них летит ей в лицо, хотя Женя никогда не поднимал на неё руку. И всё же… она боялась, что он ударит её. Воздух пропитался тем же страхом, что был тогда, на кухне, в тот самый вечер.

Он не ударит меня. Я просто не смогу дать ему отпор. Не смогу. Просто не смогу.

Она уже собралась открыть глаза, когда до неё донёсся голос Жени. И эти слова, что он произнёс, разбили ей сердце – оно протяжно взвыло, как только услышало:

– Зачем ты дала мне надежду?

И после этого захлопнулась дверь.

Какое-то время Катя стояла не шевелясь, и прежде чем тихо зарыдать, она вспомнила то, что Алексей шепнул на ухо Жене.

Из маленького семечка может вырасти огромное дерево.

* * *

Егор и Влад как раз собирались немного вздремнуть, когда дверь в комнату Влада резко распахнулась. В дверном проёме показался Женя, и с первого взгляда на него становилось ясно, что он еле-еле сдерживает себя – то ли от ярости, то ли от злости, то ли от гнева, то ли от всего разу. Егору он сразу напомнил рассерженного пса, что находился на крепкой, но уже начавшей рваться привязи. Глаза наполнены кровью, челюсть выдвинута вперёд, воздух шумно гуляет в груди. Прямо хищник перед самой атакой.

Женя подошёл ближе и, встав по центру комнаты, спросил:

– Про какое восстание вы говорили?

Егор с Владом переглянулись, и на лицах обоих расплылась довольная улыбка.