Образ.ЕЦ. Часть 0.2. Король под горой

Когда официант только подносил к столу тарелку, на которой дымилось что-то коричнево-поджаренное, во рту уже выделилась изрядная порция слюны от соблазнительного аромата. Надо отдать должное японским бычкам пивного откорма, нежнейшее мясо с дымком в буквальном смысле таяло во рту. Лене вдруг стало совершенно очевидно, что животное прожило красивую беззаботную жизнь и погибло совершенно не напрасно. Гарнир из стручковой фасоли в соусе терияки на этом фоне смотрелся как картошка фри на тарелке с камчатским крабом.

– На выходных едем на охоту в сафари-парк «Корона», – как бы между делом заявил Паша.

– Возражения не принимаются?

– А они есть? Ты ведь никогда не бывала на охоте. Это особое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Для некоторых сильных мира охота – образ жизни. Многие успешные люди ради такого отдыха тратят целые состояния, готовятся месяцами, летают на другие континенты за ценными трофеями. Это как первый секс – впечатления на всю жизнь.

Лена поморщилась, подавляя всплывшие в памяти образы трёх потных подонков в вонючем гараже. Интересно, как бы отреагировал Паша, узнав этот грязный секрет?

– Уговорил, господин начальник, поехали за трофеями, – с ироничным смешком согласилась Лена, пригубив шардоне по тридцать тысяч за бутылку.

Из-за башни собора выглянул молодой месяц, стайка голубей испарилась. Время приближалось к десяти. Паша куда-то торопился, и ужин продлился недолго. Он вызвал ей такси, поцеловал на прощание в щёчку и скрылся за тонированными стёклами Мерседеса. «Зря только ноги брила», – огорчалась Лена в такси, красочно описывая подругам в чате волшебный вкус вагю.

Остаток недели она всё глубже проникала во вверенный производственный процесс. Словно укротительница, Лена лёгкими щелчками подстёгивала притормаживающих и притормаживала убегающих. Учитывая подземную обстановку, смахивающую на забой в шахте, вполне уместной была аналогия с музой-Белоснежкой для семи милых гномиков и с бельмом в глазу для одного злобного мигероида-мачехи. Лена всё чаще закусывалась с Людмилой по поводу и без: сферы их влияния никак не расходились по разным углам ангара и постоянно входили в тесный клинч. То сумочка главного технолога оказывалась слишком близко к столу Лены и нестерпимо раздражала поблескиванием золотого шильдика LV (или, скорее, известным ценником этого блеска), то бокс Лены с обедом занимал в холодильнике «чужое» место. Впрочем, эти перелаивания доставляли всё больше удовольствия, поскольку всерьёз она не относилась ни к самим конфликтам, ни к их объекту.

Первая неделя жизни в новом направлении наконец-то подошла к концу, мысли сфокусировались на поездке в «Корону». Облазив с десяток охотничьих форумов, Лена нашла у себя в шкафу примерно подходящий по степени спортивной говнодавности и морозоустойчивости сменный наряд и в десять утра субботы сидела с рюкзаком на переднем сиденье Пашиного джипа.

Сафари-парк оказался охраняемым экоотелем бизнес-класса посреди леса, километрах в восьмидесяти от города, с отдельными домиками пятизвёздной комфортности, баней, закрытыми беседками и, как вишенка на торте, – горячим бассейном прямо в снегу под открытым небом. Вечером в столовой главного корпуса состоялся фуршет, на котором присутствовали много знакомых Паше лихих и прямолинейных бизнесменов, умных и бедных учёных (непонятно, какой электричкой их сюда занесло), представителей каких-то фондов и некоммерческих организаций. В отличие от предыдущего банкета в загородной резиденции, здесь уровень был явно пониже, разговоры шли в менее пафосной, более практически-прикладной и неформальной, но всё так же далёкой от Лены плоскости. Какие-то проекты и исследования, социальные эксперименты и экспириенсы, таргетные группы и целевые аудитории… Она ощущала себя серой самочкой, скромно жующей бутербродики с икрой в окружении стаи нахохлившихся павлинов.

После ужина, нежась в джакузи с бокалом дорогого шампанского, Лена размышляла о том, как же сложно устроено общество и сколько в нём всевозможных слоёв, прослоек и надстроек. Каждый человек, подобно пчёлке, обустраивает свою ячейку, зачастую даже не задумываясь и не осознавая, куда и зачем. Ячейки склеиваются в слои и классы, которые, в свою очередь, формируют целые сектора и отрасли, выстраивающие общую картину улья подобно рекам, стекающимся в моря и океаны. И над всем этим роем тружеников медовой отрасли, пересекаясь друг в друге, путаются ниточки невидимых рук рынка и серых кардиналов, тонко и незаметно корректирующие русла питающих рек сообразно одним им известным планам. Или вообще без оных. Интересно, у Паши есть влияние на каждом из этих уровней?

– Завтра рано утром пойдём на косулю, – произнёс он, сыто развалившись на двуспальной кровати в халате и с зубочисткой. – Амуницию дадут егеря. Постарайся не приглушить всю бутылку, силы тебе пригодятся.

– Значит, зря я с собой костюм везла?

– Ты бы ещё леопардовые лосины и валенки цвета хаки притащила. Охота – не шоу и не маскарад, подготовка должна быть идеальной. Истинный охотник невидим и бесшумен. Всё необходимое получишь – термобельё, нож для разделки туш и прочее. Привыкай, больше не надо думать о выборе гардероба, теперь тебе предстоят решения совсем иного уровня.

Допив бокал и окончательно разомлев от расслабляющего массажа упругой нежности тёплой воды, Лена отключилась, едва голова коснулась подушки.

Проснулась она от бесцеремонных расталкиваний. На часах было пять утра, за окном – кромешная темень и промозглый холод. Переодевшись в белые утеплённые камуфляжные костюмы, они в компании сопровождающего засели на удобных мягких креслах в охотничьей вышке на окраине лесной опушки ещё до того, как первые лучи солнца показались над горизонтом. В предрассветной синеве пронизывающий холодный ветер постукивал голыми ветвями деревьев, снегопад застилал поляну ровным белым покрывалом. Просидев с полтора часа на морозе, изредка перешёптываясь и едва шевелясь, чтобы отпить из термоса спасительного горячего чая, они, наконец, дождались сигнала сопровождающего. Тот молча указывал пальцем в сторону дальнего края поляны.

Паша аккуратно взял со стола тяжёлый охотничий бинокль и устремил объектив в ту сторону. Затем он показал большой палец и передал бинокль Лене. Сквозь снегопад она с трудом разглядела трёх молодых косуль, которые осторожно выходили из леса. То и дело замирая, прислушиваясь к малейшему шороху и озираясь по сторонам, грациозные животные медленно шагали к центру опушки, где для них была разложена приманка. Раньше Лена видела косуль только в передачах про животных, где их с истинно охотничьей хитростью выслеживали и окружали волчьи стаи. Теперь в роли волков были они трое.

Лена вернула бинокль сопровождающему. Холод сковал пальцы рук и подступал к самому сердцу, предвещая недоброе. Замёрзшие синие губы отказывались слушаться. Неожиданно в её руках, словно материализовавшись из пустоты, оказался тяжелый карабин с оптическим прицелом. Лена подняла глаза и встретилась со строгим Пашиным взглядом. Его лицо было словно высечено из серого гранита. Она вопросительно указала на себя пальцем и жалобно замотала головой, но Паша лишь утвердительно кивнул и строго указал в сторону маленького окошка. Он даже положил руку ей на плечо и мягко, но настойчиво сопроводил к бойнице.

Ствол опустился на обитый мягкой кожей край окна, левый глаз приблизился к прицелу. Руки дрожали, внутри шла отчаянная борьба. Борьба с чувствами, эмоциями, сомнениями и страхами. Борьба с самой собой. Замёрзший приклад холодил ладонь даже сквозь толстые перчатки. После некоторого поиска в перекрестье круглого прицела попал молодой самец. Он ни о чём не подозревал и беззаботно поедал осиновые ветви, лишь изредка поднимая голову и прислушиваясь. Мелкая, но сильная дрожь сковала тело. Через стекло прицела Лена смотрела на живое создание, прямо в его большие черные глаза, а в голове словно прокручивались кадры жизни благородного животного. Зелёные холмы, сытые бескрайние луга, чистые воды лесных рек и безгранично свободное небо над головой. Кадры жизни, которая уже была, или которая могла бы быть впереди…

Над ухом раздался приглушённый хриплый голос.

– Страх парализует свободную душу. Именно его ты сейчас чувствуешь. Он блокирует разум и мешает слышать истинный голос Вселенной. Но это и твой лучший друг, лишь он способен сделать тебя сильнее. Той, кто ты есть на самом деле. И сейчас ты с ним лицом к лицу. Перешагни через себя, преодолей незримый барьер. Только так ты станешь полноправной хозяйкой своей жизни и сможешь услышать её голос внутри.

Лена зажмурилась и спустила курок. Громкий хлёсткий хлопок заложил уши звенящей пустотой, пороховые газы заполнили вышку. Вниз по щеке сбежала одинокая слеза.

«Ты – мой лучший ангел», – раздался горячий шёпот в темноте.

* * *

Вечером опять было большое шумное застолье. На этот раз между блюдечек с чёрной икрой, осетриной и прочими деликатесами дымилась свежая дичь. Но Лена почти не смотрела на угощенья, она сидела молча и лишь едва притронулась к овощному салату. Зато почти в одиночку приглушила полбутылки какого-то элитного коньяка.

Когда они остались наедине в их домике, Паша достал из кармана куртки пакетик белого порошка и насыпал на столе тоненькую дорожку. Закончив обряд, он обернулся к ней со взглядом, в котором объединились любопытство, коварство и нотка почти отеческой жалости. Подобно стопке водки, протянутой другом в трудный момент, он будто бы подмигивал: возьми, полегчает.

Лена уверенно отодвинула его рукой в сторону, твёрдой походкой подошла к столу и вдохнула отравляющий сознание яд.

– Что легче постичь – всю вселенную чувств или все чувства Вселенной? – словно сквозь туман донёсся до сознания хрипловатый голос.

– А ты всегда выбираешь только самые лёгкие пути, трусливый зайчишка? – ответила Лена, звонко рассмеялась и рухнула на кровать.

Паша подошёл к ней и медленно вытащил ремень из своих джинсов.

– О-о-о, ты хочешь поиграть?

Она перевернулась на живот и стала соблазнительно выгибаться. Кровь прильнула к голове и растворила мысли в огне вожделения. Медленно сгорая в пламени страсти, она заводилась всё больше, но никакой ответной реакции не следовало.

– Ну же, папочка, накажи меня! Я была очень плохой девочкой сегодня! – томно проворковала Лена и приспустила джинсы.

Звуки звонких шлепков наполнили охотничий домик. Резкие удары со свистом обжигали молодую плоть, оставляя на ней яркие румяные полосы. Паша бил не спеша, со знанием дела, чередуя отрывистые удары с мягкими массирующими поглаживаниями. Пьяное сознание находилось уже где-то на самой грани, грозясь сорваться в пропасть бессознательного. Неудержимый ураган безраздельно властвовал в голове, огонь желания потоками горячей лавы растекался в заветной области ниже живота, запуская по телу каскады едва ощутимых конвульсий. Теряясь в головокружительных эмоциях, Лена не заметила, как шлепки прекратились. Вдруг на шею резко опустилась петля, а Паша по-хозяйски сел сверху и прижал собой к кровати. Задыхаясь и практически теряя сознание от всё сильнее затягивающейся удавки, она чувствовала лишь неистовое пламя всепоглощающего наслаждения где-то внутри, словно в центре самой своей сущности. На сопротивление не было ни сил, ни желания.

Кислород почти перестал поступать в мозг, в глазах потемнело. Сквозь пьяный туман и разноцветные пятна, застилающие обрывки сознания, до неё донёсся сухой хриплый шёпот над ухом. Словно прозвучав из другого измерения, он был обжигающий и безжизненный, как иссохший пепел.

– Ты сильнее всех. Когда врата откроются, все падут к твоим ногам…

Мощнейший разряд молнией пронзил тело от темечка до самых пальцев ног. Пульсирующий свет окончательно померк.

* * *

Прорвавшись сквозь пелену тьмы, из призрачной завесы бессознательного проявилось здание огромного белого завода, блестящего на солнце рядами высоких труб. Словно Титаник на ровной глади зелёной травы, он величественно возвышается над землёй и наверняка виден на многие километры вокруг.

Из труб к самому небу поднимаются клубы горячего пара. Неустанно сбрасывая внутреннее давление, завод с шипением всё чаще выпускает в безоблачное голубое небо огромные бело-серые сгустки, но температура продолжает расти.

По территории завода, словно муравьи вокруг разворошенного муравейника, в панике носятся обезумевшие толпы маленьких людей. Сотни и даже тысячи объятых страхом несчастных душ мечутся из стороны в сторону, судорожно пытаясь спасти всё больше раскаляющееся здание. Кто-то поливает его водой из ведра, заставляя с шипением трескаться штукатурку, кто-то засыпает землёй, пороча слоями коричневой грязи белоснежный фасад. Некоторые безумцы в это время, наоборот, незаметно подливают горячего масла и вытаскивают расшатанные кирпичики из трескающегося фундамента.

Вдруг откуда-то сверху, словно из бесконечных глубин космоса, на здание опустился столп чистого белого света. На непродолжительное время он скрыл и завод, и все суетящиеся человеческие аномалии вокруг.

Когда свет рассеялся, стальные трубы больше не стремились к небу. На месте огромного блестящего здания осталась лишь небольшая ветряная мельница из ровных белых брёвен. Совершенно бесшумно и с особым величественным достоинством она вращает свои крылья-лопасти: с одной стороны они безупречно-белые, с другой – матово-чёрные.

Спиной к мельнице, взявшись за руки, стоят мужчина и женщина в просторных белых одеждах. Их спокойные светлые лица обращены в сторону высокого полуденного солнца.

Вдруг из чрева мельницы зазвучал тонкий, слегка переливающийся, мелодичный звон. Звон нарастал, пока не превратился в громкую сирену, звук которой заполонил всё окружающее пространство.

* * *

Душераздирающий крик втиснулся в покой ночного сна и заставил пробудиться. Как это часто бывает с особенно глубокими сновидениями, было непонятно, является ли этот звук продолжением сна или уже приходит откуда-то из реальности материального мира.

Сергей Новожилов открыл глаза и нахмурился, на часах было четыре утра. Пронзительная сирена, которая и стала причиной пробуждения, доносилась откуда-то с улицы. По потолку и стенам тёмной комнаты скользили синие огни. Он неохотно вылез из кровати и подошёл к окну. Внизу стояли две пожарных машины и скорая, из третьего этажа девятиэтажки напротив вырывались языки пламени. Сергей закрыл щель проветривания, вой сирен стих. Он задёрнул шторки поплотнее и лёг обратно в постель.

«Если бы таким простым способом можно было решить любую проблему», – подумал он. «Закрыл глаза – и нет проблемы. Нет, конечно же, пожар снизу от этого сам собой не потухнет. Но это больше не моя проблема».

После глубокого переосмысления понятий «работа» и «долг» Сергей пересмотрел и взаимоотношения с директором завода «Неосинтез», на котором он трудился начальником отдела. Его больше не прельщали должности и удобные кожаные кресла, он перестал стремиться заполнить своим вниманием каждый аспект окружающего мира. Ставшая размеренной работа утратила былой азарт и превратилась в рутину. Подробные отчёты по производству «Атлантиса», которые он отправлял директору на почту каждую пятницу, словно падали в бездонный чёрный ящик. Сам Моисеев всё чаще пропадал, разъезжая по каким-то делам и оставляя работу завода на самотёк. Попасть к нему на аудиенцию стало практически нереально, но и нужды в этом, в общем-то, не было. Корабль отдела стимуляции нейроактивности, или, если коротко, отдела СНА, – угодил в мёртвый штиль. Внимание Павла Петровича к «швейцарскому проекту» сошло на нет. Заветная вершина, выпестованная наивными детскими мечтами, растворилась, а на её месте образовалась зияющая пустота. Словно в комнате без окон, в которой вдруг погасла единственная лампочка, Сергей на ощупь шаркал ногами и шарил руками по этой пустоте в поиске новых смыслов, медленно привыкая к полной темноте. Лишь в одном сейчас он был уверен – в наличии твёрдой почвы под ногами.