Душа мертвеца

Мои предположения подтвердились. Он действительно ведёт какие-то грязные игры, а люди в строгих чёрных костюмах, которые увозят его в одно и то же время – это те люди, которые вершат страшные дела. Когда месяц назад на Кипре он показывал мне дорогой особняк, больше смахивающий на дворец, я остановила его и спросила, откуда у него столько денег.

Он заулыбался, выражение его лица снова стало непроницаемым, как обычно и сказал, что меня, как красивую женщину не должно волновать это. Он считает меня просто куклой, которой можно попользоваться и выбросить. Неужели и раньше он считал точно так же? Мне казалось, что он был не таким. Казалось….

6 июня.

Приходил импозантный молодой человек, курил кубинские сигары. Я находилась в соседней комнате и делала макияж. Они говорили не так уж громко, а это всегда заинтересовывает, тем более мне давно кажется, что он – не тот за кого себя выдаёт. Я прислушалась. Они обсуждали что-то, касающееся какого-то очень денежного дела и… убийства. У меня похолодело внутри, но я сделала вид, что ничего не слышала.

30 июля.

Мы расстались. Он долго спрашивал о причинах, побудивших меня принять такое решение, но я никогда не скажу. Если бы кто-нибудь знал, как я сейчас одинока….»

Мила перевернула ещё несколько листов, дальше всё было в том же духе, остановилась на последней записи:

«18 января 2003 года.

Я сказала ему всё. Завтра собираю вещи и еду в Каменск. Я сказала, что мне не нужен его дорогой особняк на Кипре, там море золота, море роскоши, но не хватает жизни. Купить можно всё, что угодно, но не жизнь. Я хочу сказать, что жизнь невозможно вернуть обратно, если она уже потеряна. Он – страшный человек, страшный. Я должна, наконец, назвать его имя»….

На этом дневник обрывался. Мила отвлеклась, провела в уме незамысловатые расчёты. 18 ноября – почти два с половиной месяца назад, как раз за три дня до гибели Нади. Перелистала ещё раз весь дневник, пытаясь найти хоть малейшую зацепку, положила на тумбочку, задумалась. «Нигде даже вскользь она не называет его имени. К чему такая скрытность?» Перед тем, как уснуть единственная верная мысль пронзила её, и Мила поняла, что не ошиблась. Этот человек, кто бы он ни был, каким-то образом воздействовал на неё, воздействовал тонко, незаметно, и она, думавшая, что влюблена, не могла заметить этого воздействия. А может, Надя просто хотела скрыть его от самой себя, скрыть свою мечту, разочарование, оставив всё это тайным, завуалированным. Так мечта выглядит намного притягательнее, чем когда на неё навешивают ярлыки, ставят обозначения.

Мила уснула с горевшим ночником, она просто отключилась, так обычно случается с человеком, когда он долго о чём-то думает, сосредотачивается на одном и том же предмете, крутит его со всех сторон, так и не находя правильного решения. Во сне её мучили кошмары, она видела Надю под руку с её загадочным героем-любовником, однако у него не было лица, вместо этого – голая кожа.

Мила проснулась в холодном поту, было ровно пять часов утра, по-прежнему горел ночник, встала с кровати, чтобы дойти до туалета, нагнулась, почувствовав, как что-то упало с её колен и оказалось на полу. Это была фотография одного из светских вечеров, похоже, она была заложена на одной из страниц дневника. Мила подняла фотографию с холодного пола. В центре среди затёртой размытой толпы стояла Надя в красивом вечернем платье с бокалом шампанского. Она была блистательна и могла ещё долго украшать обложки женских журналов.

«А что если Надька была близка к нервному истощению и употребляла наркотики, а что если…..её неизвестный избранник давал ей эти наркотики, чтобы она всегда была на пределе».

Мила положила фотографию обратно. Она не могла понять, почему ей приходят в голову такие нелепые мысли. Дошла до умывальника, брызнула на себя холодной водой из-под крана, вернулась в спальню и машинально набрала привычный номер телефона. Этот номер она знала наизусть. Послышались длинные гудки, затем знакомый голос в трубке:

– Какого чёрта!

– Денисов, это ты?

– Я. Мила, ты что, с ума сошла! Посмотри на часы.

– Ну, смотрю.

– Сколько?

– Пять минут шестого.

– А тебе не кажется, что это рановато для служебного звонка?

– С чего ты взял, что мой звонок носит служебный характер?

Голос изменился. Денисов улыбнулся:

– Ты хочешь меня обнадёжить?

– Меня просто мучают кошмары.

– Горе моё, сейчас приеду.

– Нет, не стоит, моей жизни ничего не угрожает. Я просто….ну, просто тут у меня столько всего в голове.

– Слушай, ты когда-нибудь скажешь мне, дескать, Артёмушка, приезжай, спаси меня, мне, мол, без тебя плохо?

– Ладно тебе шутить. Я серьёзно. Только что читала дневник Нади. Это моя подруга.

– Та, что с КАМАЗом столкнулась насмерть?

– Да.

– И ты обнаружила что-то, что тебя смутило.

– Она пишет о каком-то человеке, в которого, по всей видимости, была влюблена, но по неизвестным мне причинам не называет его имени. Тебе не кажется это странным?

– Забудь. Это не имеет отношения к тому делу, которое ты ведёшь. К тому же, насколько я помню, смерть твоей подруги квалифицировали, как гибель от несчастного случая.

– Но это не так. Здесь что-то не так. Я чувствую.

– Главный потребует от тебя, прежде всего, доказательств, а не чувств. И ты это знаешь. Вот что я тебе скажу, Рыбакова, перестань забивать свою умную голову, она нам ещё пригодится. Ложись и усни, а то завтра мне снова придётся отпаивать тебя кофе.

– Уже сегодня, Денисов. Ну всё, пока.

В трубке прозвучали короткие гудки. Мила закуталась в одеяло, закрыла глаза, ей не спалось.

…

Перед ней сидела модно одетая блондинка лет пятидесяти, всё ещё молодящаяся.

– Прошу Вас, Вы не могли бы не курить, у меня аллергия на сигаретный дым.

– Хорошо, – Мила затушила сигарету, бросила окурок в пепельницу, – Я у Вас три раза была, но видимо не смогла застать, поэтому решила воспользоваться своим правом и пригласить Вас сюда.

За дверью кабинета слышались шаги, вот кто-то прошёл на каблуках и удалился на третий этаж, где находилась приёмная, Мила сразу поняла, что на третий, так могла ходить только серкретарша, слышался стук печатной машинки в соседнем кабинете. Привычная рабочая обстановка.

– Итак, Зинаида Матвеевна, насколько мне известно, Ваш муж, Борисов Николай Георгиевич, и Вы жили душа в душу.

Не дослушав, посетительница кивнула:

– Это была настоящая семейная идиллия, но, к сожалению, это только кажется. На самом деле всё было не так-то просто.

– Что Вы хотите этим сказать? Я понимаю, сейчас Вы в трауре, и, тем не менее, в интересах следствия я буду задавать Вам вопросы такого характера. Думаю, Вы не возражаете.

– Нет, конечно, нет.

– Правильно ли я поняла, муж что-то скрывал от Вас?

– Да. Мы ведь всегда были на людях, я должна была участвовать во всех этих приёмах и светских развлечениях, я никогда не показывала, насколько наш брак далёк от идеала, боялась навредить его карьере. Но между нами давно была отчуждённость.