Душа мертвеца

– Хорошо. Если тебе так неприятно я могу рассказать тебе о своей скучной серой жизни более подробно, но вряд ли это тебя заинтересует. Вижу по глазам, что не заинтересует.

В дверь высунулось лицо «Дубровского»:

– Ир, пойдём, Костик тебя требует, а то он скоро искры метать начнёт.

– Ах да, забыла тебя представить, это – мой партнёр по спектаклю, Миша.

«Дубровский» поклонился, очевидно, войдя снова в образ:

– Михаил Алексеевич Тихомиров.

– Мила Сергеевна Рыбакова.

– Ты сиди здесь, через пол часа я снова подойду, и мы с тобой чай попьём, а то и ко мне сходим. Сейчас как раз Славика дома нет, он только вечером придёт.

Мила осталась одна, взяла горстку журналов, начала листать, не вглядываясь практически ни в одно изображение. Это были старые прошлогодние номера «Vogue», «Playboy». Вдруг она остановилась на одной странице. На неё смотрела Надя с обложки сентябрьского номера «Плейбоя», улыбающееся лицо с зелёными глазами провинциальной красавицы. На ней было жёлтое платье с глубоким вырезом, оголявшим стройную грудь, в глубине на бархатистой матовой коже блестел крестик на золотой цепочке. Таких обложек с изображением близкой подруги Мила перевидела не один десяток, и в каждом изображении была какая-то неуловимая изюминка. В Москве её ценили, как ведущую фотомодель, ей прочили большое будущее, а известные киноманы уже строили планы насчёт приглашения Нади на главные роли в сериалах.

Мила с ужасом схватилась за голову: «Неужели я и в самом деле ревную?»

…

Она протянула заведующей красную книжку, в которой чёткими буквами было написано, что является следователем прокуратуры. Заведующая производила впечатление серьёзной женщины, ознакомилась с документом, протянула обратно его владелице.

– Чем могу помочь?

– Я знаю, что убитый Борисов часто посещал ваш интернат. Есть показания его жены, что он навещал какого-то мальчика, гулял с ним, приносил ему подарки.

– Да, в последнее время Николай Георгиевич приходил сюда.

– А к кому он приходил?

– К Владику Малых. Это и есть тот самый мальчик.

– Он большой.

– Шестой год нынче исполняется.

– Я могу ознакомиться с документами этого мальчика?

– Конечно, – сказала заведующая, – Подождите немного, – она набрала номер телефона, – Светочка, принеси из архива дело Малых. Да, срочно. Хорошо. Сейчас принесут, – произнесла заведующая интернатом, обратившись к Миле.

– У вас много детей?

– Пятьсот шестьдесят три.

– Они все сироты?

– Две трети из них отказники, поступают к нам из дома ребёнка, но матери у них есть, просто нет возможности растить. С нашим уровнем жизни это не каждой под силу, спрашивается, зачем тогда рожают. Кстати, у Вас есть дети?

– Нет.

Мила одела очки, прочла первые строки на истёршемся от времени листе бумаги, дело было нетолстым по сравнению с остальными, хранящимися в архивах. Прошло минут пятнадцать прежде чем она смогла составить общее представление. Мальчишка был полным сиротой, он поступил в интернат из дома ребёнка, куда его ещё совсем грудного привезли сотрудники социальной службы, потому что мать некую Светлану Малых нашли повешенную в комнате малогабаритной квартиры на втором этаже. Ребёнок три дня не получал грудного молока и был сильно истощён. На отдельной странице была приклеена фотография матери, очевидно, когда-то сделанная на паспорт или любой другой документ. Мила вгляделась в простодушное лицо женщины, на вид ей было не больше двадцати, закрыла дело.

– Я могу увидеть сейчас мальчика?

– Да, конечно. Только вряд ли он Вам что-то скажет.

– Вы знаете знакомых матери?

– Есть соседка, но она уже старая. Пять лет назад это она вызвала милицию после того, как забеспокоилась насчёт долгого отсутствия матери Владислава. Дверь пришлось взломать, сами понимаете.

– Разве у неё не было родственников, я имею в виду у матери?

– Она сама воспитывалась в интернате, родители умерли, точнее, произошёл несчастный случай, они погибли в авиакатастрофе ещё в советские времена, тогда это, правда, было редкостью, и тем не менее, это так. Есть брат, но он давно проживает в другом городе, занимается бизнесом, – Заведующая подошла к окну, взяла лейку и начала поливать герань, – Не удивляйтесь, откуда у меня такие подробные сведения, мы стараемся узнать больше о родных и близких наших воспитанников.

– Скажите, а за этими детьми приезжают родители?

– Бывает. Что же касается Владика, это никогда не произойдёт.

– Почему? Ведь у него же есть дядя. Разве он не может принять своего племянника?

Заведующая пожала плечами:

– Я не знаю, какие у них были отношения, но, по-моему, не очень родственные, да он и не интересовался судьбой сестры.

– Мне необходим адрес соседки.

– Улица Королёва, дом пятнадцать. Это недалеко отсюда в переулке.

Мила записала адрес в своём блокноте.

…Мальчик был занят лепкой из пластилина, не обращая никакого внимания на элегантную блондинку, которая наблюдала за каждым его движением. Пластилин был мягким оранжевым. Мила наклонилась над юным скульптором, ей вдруг показалось, что она уже где-то видела эти большие голубые глаза, только сейчас они смотрели как-то вдумчиво, серьёзно. «Нельзя так рано взрослеть», – почему-то подумалось ей.

– Что ты лепишь? – спросила Мила.

– Снежного человека.

– Ты знаешь, кто такой снежный человек?

Мальчик закивал.

– И где же он живёт?

Детская рука показала в сторону окна.

– В зимнем саду? – удивилась Мила, приняв позицию игры.

Мальчик замотал головой.