Макария

– Разве тут водятся такие большие рыбы? – спросил он, не отрывая глаз от воды.

– Конечно. Ты сам убедишься. Мы наверняка поймаем за эти выходные рыбу не меньше.

После этих слов Милтон как будто успокоился и больше не смотрел в то место, где покоились окровавленные доски. Настроение у него резко изменилось. Он молчал всё время, пока мы рыбачили. А когда я пытался заговорить с ним, то он отвечал односложными словами, а после этого умолкал, не желая развивать тему. Он как будто закрылся внутри себя. Меня начинало беспокоить это. Не может же быть, что он снова заподозрил меня из-за каких-то следов крови. Это же рыбацкая лодка!

То ли мы были настолько заняты своими мыслями, то ли нам просто-напросто не повезло, но мы ничего не поймали. Я решил, что пора плыть к берегу. К тому же уже темнело, поэтому нужно было успеть разделать мясо, которое мы привезли с собой.

Лодку мы оставили на берегу и отправились в дом. За это время Софи с Мари накрыли шикарный стол, расставили стулья, а во главе стола поставили то самое кресло, в котором я спал в тот день, когда закопал тело Хлои.

Пока я подготавливал мясо, Софи пыталась привлечь внимание Милтона. Она шутила, пару раз попробовала вовлечь его в разговор. Он, в свою очередь, часто писал что-то в своём телефоне. Я понял, что он отправил несколько сообщений кому-то. И теперь он поминутно смотрел на экран телефона, дожидаясь ответа. С Софи, как и со мной, он не особо горел общаться. Когда Софи поняла, что он даже не слушает её, то окончательно расстроилась. Она встала из-за стола и вышла на улицу. Милтон не сразу заметил этого, а когда всё же понял, что она обиделась на него, то сразу выскочил за ней с озадаченным выражением лица.

Мы удивлённо переглянулись с женой.

– Они ещё дети. Ещё не устали делать трагедию из мелочей, – спокойно сказала Мари, продолжая нарезать хлеб.

– Ты думаешь, у них это надолго? – спросил я, посыпая мясо специями.

– Не-а. Это же первая любовь. Она никогда не бывает долгой. Однажды они очень сильно поссорятся, а из-за своего детского эгоизма не пойдут навстречу друг другу и в итоге так и не помирятся.

Она выложила нарезанные куски хлеба в плетёную миску, поставив её на стол. Все приборы и продукты были на своих местах, оставалось только приготовить мясо.

Мы вышли на улицу вместе. Мари села на небольшой лавочке рядом с лестницей, ведущей в дом. Она держала две бутылки пива. Свою бутылку она открыла и теперь поминутно отпивала из неё, в то время как мою поставила возле себя.

Я разжёг огонь в мангале и выложил мясо на решётку. После этого я сел рядом с женой и открыл свою бутылку.

Вечер был на удивление тёплым. Ветра почти не было, а те лёгкие дуновения, которые иногда развивали волосы Мари, приятно охлаждали нас своей прохладой. Солнце почти зашло за горизонт, а небо приобрело насыщенно-синий оттенок, переходящий в красновато-оранжевые полосы облаков. Мы глубоко вдыхали влажный воздух, наполненный запахами хвои, почвы и дыма, исходящего от мангала.

Софи с Милтоном стояли у озера. Она жалобно говорила ему что-то, а он пытался её успокоить. Нам хорошо была видна вода, рядом с которой стояли дети. Было ещё не слишком темно, но лес уже казался непроглядным. Сейчас он выглядел зловеще. Я неосознанно повернул голову и взглянул на тёмную проплешину в деревьях, которая образовывала проход в лес. Внутри него была непроглядная тьма. Она завораживала и в то же время ужасала меня. У меня пробежали мурашки по всему телу.

– Может, это и хорошо, – сказала Мари задумчиво.

– Что?

– То, что Софи поймёт всю боль первой любви так рано. Ведь каждый должен пройти через это.

– Почему ты так думаешь? Разве первая любовь не может быть со счастливым концом? Или хотя бы оставить приятные воспоминания?

Она смотрела пустыми глазами на мангал. Взгляд её был задумчивым и безразличным.

– Нет, – хладнокровно произнесла она, – к тому же первая любовь предостерегает тебя от всех ошибок, которые ты можешь совершить в будущем. Но их сложно усвоить с первого раза. Некоторые понимают свои ошибки только со второго раза, а то и с третьего. Надеюсь, наша дочь будет достаточно умной, чтобы сразу усвоить всё.

– Ты слишком пессимистично на это смотришь. Нельзя делать обобщённые выводы исходя только из своего опыта. Я не верю, что на целом свете нет тех, у кого первая любовь стала единственной и неповторимой.

– Ромео и Джульетта, – незамедлительно произнесла моя жена, многозначительно посмотрев на меня.

– Я понял, что ты имеешь в виду, но я говорил не про то, – усмехнувшись, ответил я, – и, кстати, какие же это ошибки в твоём случае?

Она перевела взгляд на разбирающихся между собой детей. Они выглядели так нелепо, выясняя отношения. Но я помню себя в их возрасте. Такие моменты казались мне до крайности серьёзной вещью.

– Не ожидать от мужчины того, на что он не способен.

В первую секунду я даже не понял, что она имеет в виду. Но потом до меня дошло. Эта фраза могла показаться грубой, если она не содержала в себе самую настоящую истину. Она давно не ждала от меня ничего, поэтому в наших отношениях наступил такой холод. Меня это по-настоящему задело. Мне захотелось узнать у неё, с какого момента она перестала ждать от меня того, что я не могу ей дать. Ведь в начале отношений она была совершенно другой.

Только я открыл рот, чтобы задать ей этот вопрос, как мы услышали крики Софи. Мне было отчётливо видно, что происходит у озера.

Софи стояла с телефоном Милтона в руках, который с минуту назад она вынудила его отдать ей. Посмотрев на экран телефона, она начала спрашивать у него что-то. Голос у неё надрывался, переходя в плач. Я был уверен, что она нашла переписку Милтона с другой девочкой, но, как оказалось, всё было намного хуже.

Я уже готовился, что мне предстоит утром везти Милтона домой, как Софи закричала во весь голос. Этот крик и привлёк наше внимание.

– Как ты можешь говорить такое! – кричала она, захлёбываясь слезами.

Мы насторожились. Я встал, чтобы направиться к ним. Нужно было успокоить их. Софи в это время начала что-то шептать. Странно, но её голос показался на удивление близко. Даже крик её не был так отчётлив, как последние сказанные ею слова. Несмотря на это, я не понял ни одного её слова. Софи стояла, опустив голову. Волосы закрывали ей лицо. Спину она держала удивительно прямо, а руки безжизненно висели по бокам, и только пальцы рук двигались неестественным образом. Телефон теперь лежал рядом с ногой нашей дочери. Она выронила его в тот момент, когда начала что-то тихо говорить. Она резко, не поднимая головы, наступила со всей силы на него, отчего телефон разлетелся вдребезги. Она пробормотала что-то себе под нос и умолкла.

Это всё было настолько странно для нашей дочери, что я уже не на шутку перепугался. Я ускорил шаг. Это была слишком странная реакция на разрыв отношений. Обычно девочки начинают рыдать, запираясь у себя в комнате и слушать слезливые песенки. Но наша дочь сейчас походила на самого настоящего монстра.

Мари не отставала от меня. Я заметил краем глаза, что жена с неподдельным ужасом смотрит на Софи. Я не понял, отчего моя жена так испугалась, но неосознанно ускорил шаг.

Я был уже на полпути, когда заметил, что Милтон стоял, совершенно не двигаясь. Он был аномально спокоен. Более того, они оба выглядели как манекены. Он смотрел на нашу дочь немигающими глазами. Милтон медленно повернулся в сторону озера и спокойно пошёл.

Что-то было жуткое во всём этом. У меня начала кружиться голова, а к горлу опять подкатило до боли знакомое мне давление.

Милтон не остановился у края воды, он всё также спокойно продолжал идти, опускаясь всё ниже и ниже в воду. Меня охватила настоящая паника. После того как он опустился по шею в воду, я понял, что именно он решил сделать. До меня это тяжело доходило. Он не был таким ранимым парнем, чтобы из-за разрыва с девушкой убивать себя.

Я рванул к нему. Сердце у меня билось неимоверно, в глазах всё плыло, но я бежал так быстро, как никогда раньше не бежал.

– Нет! – закричала Мари.

Я слышал, как она бежит за мной. Она тоже поняла, что происходит.

Милтон полностью погрузился в воду. За это короткое время стало довольно темно, поэтому было сложно понять, где находится парень. Я потерял из вида то место, где видел его голову в последний раз.

Я с разбега влетел в воду, наугад кинувшись искать молодого самоубийцу. Нырнув первый раз, я бестолково шарил руками в тёмной воде. Через минуту я вынырнул и, набрав больше воздуха, мгновенно нырнул в другую сторону. И на этот раз я тоже не смог найти Милтона. В ушах гудело. Глаза горели от воды, сквозь которую я бестолково пытался увидеть парня. Я нырял раз за разом, бессмысленно пытаясь зацепиться за его одежду. Холодная вода обжигала всё моё тело. В тот момент, когда у меня уже больше не было сил погружаться в воду, я понял, что нырял уже не меньше пятнадцати раз. Меня осенило, что если я поднимался столько раз на поверхность для того, чтобы вдохнуть воздух, то Милтон, должно быть, уже давно захлебнулся.

Задыхаясь, я поплыл на спине к берегу. Мне казалось, что я до сих пор под водой. Воздух как будто не поступал мне в лёгкие. Горло моё горело.

Я выплыл на берег, на четвереньках выбравшись из воды. Мари сразу подбежала и взяла меня под руку, чтобы помочь мне подняться. Всё время, пока я был в воде, она была с Софи. Она пыталась привести её в чувство. Видимо, ей удалось это сделать, так как наша дочь стояла на берегу и вполне осознанно, хоть и с ужасом в глазах смотрела на меня. Она стояла, вся трясясь от страха. В глазах у неё было непонимание. Она обхватила себя руками, пытаясь унять нервную дрожь. Она с надеждой посмотрела мне в глаза, будто бы не понимала, что Милтону уже не помочь. Переминаясь с ноги на ногу, она переводила взгляд с озера на меня, и наоборот. Она как будто не могла сообразить, почему Милтон до сих пор не выплыл на берег.

Удушье отступало. Я начал ощущать свежесть влажного воздуха у себя в лёгких. Меня трясло от ледяной воды, стекающей с моей одежды.

Я подошёл к дочери и взял её двумя руками за плечи. Слегка тряхнув её, чтобы она смотрела только на меня, я попытался спросить её о том, что случилось.

– Софи! Что произошло? Почему он это сделал?

Она смотрела на меня не мигая своими огромными глазами. Губы её затряслись, а слёзы полились градом. Рыдая, она пыталась сказать что-то. Что-то про телефон, про сообщения, про Хезер, про волосы. Но она никак не могла связать всё в единое целое. Она говорила, что не хотела, чтобы он убивал себя.

Мы увели Софи в дом. Ей нужно было успокоиться, а мне – согреться.

Мясо давно подгорело. Проходя мимо, я залил мангал оставшимся пивом.