Макария

Ещё через неделю я оказался в психиатрической больнице. Я никак не мог поверить, что меня приняли за сумасшедшего. Я всё пытался докричаться до полицейских, до Френсиса, до врачей, но они были глухи ко мне.

«Да кто берёт таких бестолковых людей на такие ответственные должности!?» – злился я.

Меня закрыли в очень светлой комнате. Тут была мягкая кровать, стул и стол, у которых не было углов. Комната была до безобразия безопасна для человека, который бы решил убить себя.

Но по-настоящему унизительным для меня оказалось только одно, и оно стояло у меня под кроватью. Это горшок. Мне приходилось ходить в горшок! А вечером санитар, который приносил ужин вместе с новой порцией разноцветных таблеток, уносил и мой горшок, чтобы позже принести его, но уже чистым.

Там не было ни окон, ни камер видеонаблюдения, ни санитаров, которые бы постоянно ходили и проверяли меня. Меня кормили три раза в день и столько же раз давали эти проклятые таблетки. Дверь моя открывалась только для всего этого.

Я всё ждал лечащего врача. Я думал, что до него-то мне получится донести всю правду. Он должен был быть умным человеком. Я был уверен, что он поверит мне.

Не знаю, сколько времени прошло перед тем, как дверь моей темницы открылась, но мне показалось, что прошла вечность.

Дверь отворилась в неположенное время, поэтому я сразу понял, что ко мне, наконец-то, пришёл врач. Но в комнату зашла Софи с санитаром, которого я терпеть не мог. Он с первого дня показал себя, когда насильно заставил меня проглотить таблетки, которые я упорно сопротивлялся употреблять. После того случая я стал аккуратнее вести себя с этим типом. Но таблетки я так и не стал пить. Я научился их прятать во рту так, чтобы их не было видно. Я делал так, чтобы они прилипали к твёрдому нёбу. Естественно, после этого я их выплёвывал и прятал в матрасе.

С Софи мы недолго говорили. Нам не о чем было разговаривать при этом громиле в белой медицинской форме. Она пришла попрощаться. Я понимал это и без слов. Она обнимала меня и плакала. Я осознал, что она знает абсолютно всё, что со мной произошло. Более того, она узнала, что произошло с ней. Ей тоже было известно моё будущее, а вот своё она ещё не знала. И ей будет куда сложнее, чем мне. Я верил Мари. Она позаботится о нашей дочери.

И да – я рыдал, прощаясь с Софи.

Глава 10

Артур сидел за ослепительно белым столом. Стены и потолок раздражали его глаза такой же исключительной белизной. Напротив него сидел мужчина лет шестидесяти пяти. Прошло целых две недели, перед тем как доктор решил наведаться к новому пациенту. Всё это время Артур мучился в ожидании, находясь в полной уверенности, что после разговора с ним всё сразу встанет на свои места. Но после нескольких неудачных попыток уговорить санитаров позвать Мистера Голденберга он понял, что находится здесь не в качестве человека, которому могут помочь решить его проблемы, а в качестве умалишённого, с которым не будут церемониться, если тот будет упрямиться и требовать то, что они не намерены делать. К его словам и просьбам все оставались глухи. К концу второй недели Артур полностью разуверился в том, что даже врач сможет ему помочь.

Мистер Голденберг был низким и очень полным мужчиной. Глаза у него были добрые и ясные, а выражение лица располагало к себе каждого, с кем он заговорит. Он был весьма энергичным человеком, несмотря на его годы и полноту.

Они сидели и разговаривали с Артуром уже больше двух часов. Точнее, Артур тихо и монотонно рассказывал, а Голденберг заворожённо слушал его, совсем позабыв о том, что ему необходимо было заполнять карту пациента.

В образе исхудавшего темноволосого человека можно было разглядеть то, что ещё недавно он был высоким и сильным мужчиной в самом расцвете сил. Из-за всего, что с ним случилось, он высох и превратился в измученного и разбитого раба своих грехов. Глаза у него стали совсем стеклянные, из-за чего взгляд его выглядел безжизненным.

Сгорбившись, Артур равнодушно рассказывал окончание своей истории. Его руки безжизненно покоились на коленях, выдавая его полное безразличие ко всему происходящему. Он уже не ждёт, что ему кто-то поверит. Он столько раз прокручивал у себя в голове всё, что с ним случилось, что теперь повествовал свою историю так, будто читал вслух прочитанную множество раз книгу.

– Мари и Софи смогут жить и без меня, – сказал Артур, закончив своё повествование.

Мистер Голденберг ещё с минуту молча таращился то на Артура, то на раскрытую перед собой папку с пустыми таблицами на листах. Во время того, как пациент говорил, Голденберг всё время кивал головой и в то же время неугомонно трогал рукой свой подбородок и нижнюю губу.

– Я думаю, что Вы могли бы сократить свою историю, отбросив описание нашей психиатрической больницы, – сказал доктор, улыбнувшись Артуру. И поправив очки, добавил: – хотя мы же никуда не спешим. К тому же мне не хотелось вас перебивать. Вы так увлекательно рассказывали, – приподнимая очки, он потёр переносицу своими пухлыми пальцами, – а Мари сказала вам, куда они отправятся?

– Похоже, вы плохо слушали меня, – апатично ответил пациент, – они отправятся в место, закрытое для всех обычных людей.

– Как вы думаете, где находится это место? – не унимался Голденберг.

– Без понятия. Вам, наверное, нужно почитать мифологическую энциклопедию. Когда узнаете, где они, дайте мне знать.

Доктор опять умолк на минуту. Он тщательно обдумывал каждый свой вопрос.

– То есть вы утверждаете, что ваша жена, которая заставляет биться ваше сердце, вскоре покинет вас. Разве это не означает, что вы должны умереть после того, как она уйдёт навсегда? Я ошибаюсь?

– Я не утверждаю. Я говорю вам то, что она мне сказала. Но я не сомневаюсь, что её слова являются абсолютной правдой. Теперь не сомневаюсь.

– И что же заставило вас увериться в этом окончательно?

Артур перевёл свой взгляд на мистера Голденберга. Некоторое время он не моргая смотрел в глаза врачу. Артур вдумывался в его вопрос.

– Я просто это знаю, – сказал он, пожимая плечами.

– Артур Хейз, мы сделали всевозможные анализы. Вы проходили разнообразные обследования. С вашим физическим здоровьем всё в порядке. У вас отлично работают сердце и все остальные органы. Про психологическое состояние, к сожалению, я не могу ничего хорошего вам сказать. Мало того что у вас параноидное расстройство личности, так ещё и сильнейшая апатия, которая привела к потере эмоциональности и безликому отношению к людям. Но это, слава богу, поправимо. Поэтому если вы не будете сами себе угрозой, то у вас в скором времени всё будет отлично. Я, конечно, имею в виду ваше эмоциональное состояние.

Артур глядел на него своими мёртвыми глазами. Он даже не слушал его. Мистер Голденберг сменил своё заинтересованное выражение лица на маску сочувствия.

– Понимаете, когда человек обвиняет окружающих в своих несчастиях, то на подсознательном уровне ему кажется, что он имеет над ними власть. Эта иллюзия мешает реально оценить ситуацию и признать свои ошибки. Вы снимаете с себя ответственность, чувствуя временное облегчение. Но проблемы остаются и создают новую волну дискомфорта. В конечном итоге вы остаётесь несчастным. Не переживайте, я помогу вам найти внутреннюю гармонию, – сказал он, расплываясь в довольной улыбке.

– Спасибо, не стоит. К тому же я уже сказал, что перестал обвинять Мориса. Я понимаю, что во всём виноват я.

– И тем не менее Вы утверждаете, что это ваша жена убила всех, – печально произнёс Голденберг.

Доктор помрачнел. Он какое-то время перебирал бумаги, вычитывая из них что-то. В комнате стояло гробовое молчание. Слышно было только шелест листов, которые перемещал после тщательного осмотра Мистер Голденберг.

– Артур, вы можете точно описать вашу жену? – спросил доктор, не отрывая глаза от бумаг.

– Конечно, – удивлённо сказал Артур.

– Угу, – отстранённо протянул доктор, – знаете, за эти две недели я общался с очень многими вашими знакомыми и друзьями. Я решил подготовиться, перед тем как встретиться с вами. Те, кто встречался с вашей женой, не могут описать её. Детектив Френсис, который допрашивал её, смог рассказать мне только то, что написано у него в блокноте, но ничего конкретного там не было. Я тоже виделся с ней. И знаете что? Я тоже совершенно забыл, как выглядит ваша жена, – у него вырвался смешок, – я хотел охарактеризовать её, но после нашей встречи с ней я обнаружил, что так ничего и не записал. Уж простите, но она очень невзрачная женщина, раз уж её так легко забыть.

Лицо Артура просветлело. Глаза его расширились, а плечи выпрямились. Можно было подумать, что в него вновь вдохнули жизнь. Заметив такую перемену в своём пациенте, мистер Голденберг удивлённо поднял брови. Он оставил в покое бумаги. Сцепив руки у своего лица в замок, доктор спросил: – Артур, опишите мне, пожалуйста, вашу жену.

– Описать? – переспросил пациент, неуклюже пряча своё возбуждение за маской безразличия.

Голденберг молча кинул.

– Ну, у неё длинные каштановые волосы, которые при солнечном свете отливают медью, – неуверенно начал Артур, – глаза у неё тёмно-зелёные. Раньше, когда она смеялась и была очень счастлива, я замечал, что и волосы, и глаза у неё становились намного ярче. Волосы становились как будто полностью медовыми, а глаза – изумрудными, с лёгким золотым отливом у самого зрачка. Спустя много лет она как будто поблекла. Наверное, это из-за того, что в последние годы она стала более печальной, – сказал он упавшим голосом, – губы у неё бледно-розовые. Они восхитительно выглядят на фоне её оливковой кожи. А руки всегда нежные, с аккуратными длинными пальцами.

– Понятно, – протянул врач, – вы довольно подробно описали её.

Доктор Голденберг задумался. Глаза его глядели в пустоту, сквозь Артура.

– М-да, – сказал седой мужчина, стряхивая с себя оцепенение, – скажите, как вы думаете, почему так называемая богиня предпочла в супруги именно вас? Проще говоря, за что она вас полюбила? Сами понимаете, это ведь богиня!

В голосе доктора Артур заметил еле уловимый сарказм. Но это не задело его. Артур задумался. Ему никогда даже не приходил такой вопрос в голову. Он считал их любовь с Мари как само собой разумеющийся факт. Но, когда с губ этого пухлого мужчины сорвался этот вопрос, в голове у Артура сразу начали возникать странные мысли: «За что, собственно, она его полюбила?», «Действительно, почему именно я?», «Была ли это судьба или это Мари его выбрала?».

– Я не знаю, – отрешённо, но в то же время удивлённо ответил он.

– Вы не считаете это странным? Я имею в виду то, что высшее существо каким-то образом спустилось до уровня простого смертного. Вы должны понимать, что вы не такой уникальный человек, чтобы в вас влюбилась богиня.

Голос Голденберга становился всё неприятнее. Теперь в нём слышалась фальшивая любезность.

– Но полюбить можно и просто так, – неуверенно произнёс Артур.

– О! Это всё детские сказки. Вы же не ребёнок? Вы же осознаёте, что в реальной жизни никто не любит никого просто так. Это стереотип, навязанный нам телекорпорациями. Мы любим человека в определённом виде и в определённом состоянии. Когда это состояние меняется, то мы сразу начинаем понимать, что не очень-то мы и любим этого человека. Всё зависит от внешних факторов и от поведения якобы влюблённых.