Любовь перевернет страницу

Она перевела дух, а затем добавила:

– Помиримся?

Я прикусил нижнюю губу, но ничего не смог ответить.

Скрепя колесами подкатил поезд. Я поморщил нос, вспоминая свое молчание.

Накиданные на белый лист слова в том дурацком письме, вызвали у меня тяжесть в желудке. Я всегда была таким: чувства опережали разум, а громкие фразы вырывались вперед, в самое начало повествования, разрывая его складность и стройность. Кажется, я написал Вере что-то о том, что мой мир перестал быть ей нужным. Кажется, я упомянул, что

Герман и другие коллеги моей жены – те люди, которые занимали все ее время, мысли и планы. Иногда мой длинный язык немел, и я не мог вымолвить ни слова, а руки лишались всех сил, стоило мне сесть перед начатым новым произведением и коснуться подушечками пальцев клавиатуры. Однако тогда и язык, и руки охотно и слаженно взялись за дело и, ни секунды не сомневаясь, вытянули из меня мои в не силах больше сдерживаться эмоции и оформили их рваными буквами.

Это был вторник, а через пару дней наступила та суббота.

Вечер накануне был последним рабочим днем Германа. Вера и другие работники договорились заскочить в модное кафе рядом с их офисом после работы – проводить напарника и пожелать ему хорошей дороги.

Я ждал Веру дома, наблюдая, как меркнет в комнате дневной свет. Стрелки часов показывали, что до нового дня оставалось уже полтора часа. Я заволновался.

На кухне робко потрескивал холодильник, меня клонило в сон. Тогда я взял телефон и наскоро набрал сообщение:

«Ты где? Уже поздно».

«Скоро буду. Заехала к брату: попросил помочь. Ложись без меня», – мгновенно пришел ответ.

Внезапно истошно завыла сигнализация припаркованной под окнами машины. Я взглянул в сторону окна. Ветки высокого вишневого дерева слегка покачивались, блеклый свет фонарей выглядывал из-за них и подрагивал. Я не знал, как помириться с Верой – все наши нечастые ссоры обычно начинались и заканчивались сами собой. Если подумать, Вера – не из тех людей, кто много говорил об испытываемых чувствах. Она всегда открыто говорила о том, как относится к другим, как сильно любила меня, но дверь к своим собственным переживания она держала закрытой. Мне с детства было любопытно: как такому яркому и жизнерадостному человеку, как она, удавалось так легко прятать внутри себя сдавливающую тоску, сковывающее сожаление. Вот я – совсем другое дело: у меня все всегда было написано на лице, я часто говорил, прежде чем думал и беспорядочно разбрасывался по шкале от «само спокойствие» до «уберите от меня все острые предметы – я себя не контролирую». Да, в тот вечер я не знал, как помириться с Верой, но при мысли о ней во мне отзывалась добродушная улыбка. Я пролистывал страницы прошлого и перечитывал наши с Верой юношеские истории – беззаботные дни, маленькие секреты, минуты радости и грусти. Ближе Веры у меня никого не было, и где бы она ни находилась, если это расстояние превышало длину нашей с ней однокомнатной квартиры, я скучал по ней.

Умывшись, я улегся в кровать, но спать мне к тому моменту расхотелось. Тогда я взял с прикроватного столика планшет и откинул его твердую кожаную обложку. Экран вспыхнул перед глазами. Это был мессенджер, которым Вера любила пользоваться в последнее время. Я потянулся к иконке в виде тонкого перевернутого набок креста, но мое внимание подхватили всплывающие друг за другом строчки. «… мне хочется еще что-то сказать, но я не знаю, что», – написала моя Вера.

«Мне тоже. Я могу начать», – ответил собеседник.

Я перевел взгляд на верхнюю строку экрана и, прочтя пестрящее там «Герман», дернулся – по моему телу пробежала волна колкого электрического тока.

«Буду у тебя через пять минут», – мгновенно ответила Вера.

«Уже жду тебя внизу», – поступил ответ.

Я отбросил планшет в сторону и схватился за свой телефон. Открыв страницу с геолокацией, я посмотрел на синюю точку, подсказывающую мне в любой момент, где именно в этом объемном мире находилась моя жена, если в руках она держала свой телефон. Я присмотрелся, чтобы прочесть названия строго очерченных линий, но прежде чем глаза увидели тонкие буквы, я уже неслышно произнес их: точка пульсировала на той улице, где я в последний раз видел Германа – там, где он жил.

Щеки у меня зачесались, я по привычке облизнул губы. Они слегка отдавали мятной пастой, тут же высохли.

Не помню, было тогда жарко или холодно. Наверное, я оказался в полосе вне физического пространства, где привычно ощущения притуплялись – я не замечал ни температуры воздуха, ни температуры собственного тела. Мышцы сдавило так, что я почувствовал, как мой живот касается внутренней стороны поясницы. Я отправил сообщение

Вере: «Ты впервые солгала мне. Я прочел твои сообщения Герману».

Я встал с кровати и подошел к дивану. Упал на него всем телом, и это было

последнее, на что хватило моих сил. Все потемнело. А когда утром я открыл глаза и приподнял голову, я обнаружил на кровати свою спящую жену, не зная, что уже тогда потерял ее.

Яркие лучи вонзались в гладкую поверхность реки. Я, щурясь, сидел на ступеньках, спускавшихся от уже успевшей позеленеть травы к качающейся на ветру воде, уперевшись руками в колени. Моя голова давила на кисти, затекшие от неподвижности моей позы. Со стороны могло показаться – поза задумавшегося о высоком, но на деле – поза того, кто хотел как можно сильнее слиться с пейзажем вокруг. Я пытался слиться с серым шершавым камнем, щедро нагретым солнцем. Время для меня остановилось, постепенно тускнели звуки вокруг.

«Должно быть, Вера уже вернулась с пробежки», – сказал я себе. Эта мысль оживила меня: я достал из кармана телефон и снова открыл страницу, показывающую геолокацию.

Вера была дома.

Это был первый день лета, первый выходной, и парк наполнился желающими прикоснуться к природе петербуржцами. Дети волочили за собой велосипеды и самокаты, быстро семеня ногами по песчаным дорожкам. Их родители шли рядом, громко наказывая им не спешить. Я же сидел рядом с невысоким кустом шиповника и, кажется, был единственным таким в том парке – одиноким, тихим. Я задавался вопросом: что именно со мной произошло?

Обычая ссора, обычное поведение неразумных супругов. Вроде все, как у многих. Но как же тогда все пришло к тому, что Вера сказала мне, что влюблена в другого?

«Мне кажется…» – произнесла она в начале своей фразы. Подул резвый ветер, и волосы на лбу закололи глаза. Слезы вот-вот готовы были вырваться, и, чтобы не расплакаться, я громко зашмыгал носом – вдох, выдох.

Прошли минуты. Я бросил равнодушный взгляд на экран телефона. Точка сместилась. Местоположение: аэропорт. Руки мои не колеблясь набрали номер Веры, я и вздрогнул от дробного эха телефонных гудков.

– Алло? – услышал я жену где-то вдали.

– Ты в аэропорту? – спросил я надломившимся голосом.

– Да.

Я закрыл глаза и уткнулся лбом в колени. Мы оба выдержали паузу.

– Куда ты летишь?

– В Москву. Останусь там на выходные.

– Зачем?

Ответ и так был мне известен, но я не верил, что услышу его от моей Веры, если спрошу. Я отчаянно ждал того, что она посмеется, скажет, что все происходящее – шутка, и что слова ее рассеют дым, предвещавший разворачивающуюся в моей душе катастрофу.

Мимо пронесся мальчишка. Расставив в стороны руки, он выписывал на земле широкие полукруги и громко гудел. Этот звук больно ударил меня по ушам, я положил руку на грудь и потряс головой.

– Герман улетает в понедельник. Я должна увидеться с ним и поговорить…

– Значит, это все?

Мальчишка снова пролетел мимо меня, а затем быстро умчался. Его голос поддел воздух плещущейся воды, расходящиеся друг от друга волны ударились о каменные стены.

– Значит, это все? – повторил я.

– Думаю, да, – голос Веры совсем стих. – Прости, Ян.

Какая-то неизведанная мощная сила придавила меня к камню. И если я еще и не слился с его серостью, то в тот момент был максимально близок к этому. Моя грудная клетка сжалась, сдавила легкие. Казалось, я потерял голос – не мог напрячь голосовые связки, чтобы ответить, хотя подходящие слова все-равно не приходили на ум. Они ударялись о голову и разбивались на ничего не значащие звуки, звуки, перерастающие в безмолвный крик. Я вскочил, сжал кулак и, собравшись с силами, сказал:

– Не улетай.

– Прости, Ян. Не могу.

– Постой… я сейчас же вернусь домой, и мы все обсудим. Вера?

– Правда, не знаю, как все это между нами вышло. Но я не могу не полететь сейчас к нему.