Любовь перевернет страницу

– Прости меня.

– Не надо извиняться. Просто дай нам шанс. Давай вместе исправим все. Мы ведь – семья, правда? Давай бороться за нас…

– Не могу, Ян.

От уверенности, прозвучавшей в Вере, я застыл.

– Что… Что мы будем делать? – спросил я, заламывая руки.

– Пока не знаю. Он ведь тоже несвободен. Ему тоже надо разобраться в том, как нам быть дальше. Знаешь, он уже был однажды женат, семь лет брака и вот – развод. Пока он не знает, стоит ли снова бросать свою семью.

– Он не знает. Но ты свою уже решила бросить…

Тяжелые ветки, склоненные ветром, потянулись к окну. Вера поморщилась и простонала:

– Я еще ее не бросила. Мне нужно время, чтобы разобраться в себе.

После гнетущей паузы она добавила:

– И, наверное, нам нужно пожить пару недель отдельно.

Моя жена еще что-то произнесла, но ее фразы не достигли меня. Они замерли в воздухе невидимым полотном между нами. Родную мою Веру я пытался разглядеть сквозь него. Она была рядом, но я не мог коснуться нее. Важные чувства, которые я старательно облекал в слова, ударялись об эту легкую преграду и возвращались ко мне обратно. Мы впервые не могли услышать друг друга, и потому ко мне все ближе подкрадывалась мысль, что я не смогу вернуться туда, где мы с Верой были прежними собой.

На следующий день Вера рано уехала на работу, а я снова остался один в нашей квартире. Бродя из угла в угол, я спотыкался взглядом о наши семейные мелочи: фотографии со свадьбы друзей, прикованные магнитом на холодильник, глиняные тарелки на полке, которые мы слепили на одном из первых свиданий, когда были еще детьми, брошенный на окне полуисписанный блокнот, хранивший названия мест, которые мы мечтали посетить.

Говорят, что душевное и физическое состояния тесно связаны. После ухода Веры меня пробила дрожь в руках и ногах. В тот момент я стоял в коридоре, а сил добраться до кровати у меня уже не было. Тогда я лег на пол и прижался щекой к полу. Свет экрана телефона врезался в глаза, я наскоро набрал сообщение одним пальцем: «Вера влюбилась в другого» и отправил его сестре.

Глава 2

– Я просто в шоке! – выпалила Тома. – Собирай вещи, переночуешь у меня.

– Ты же живешь у предков, – выдавил я из себя, сомнительно смотря на сестру: может, не стоило ей рассказывать?

Тома родилась на четыре года раньше меня. Она всегда была для меня настоящей старшей сестрой – при мне не унывала, присматривала за мной и отчитывала за каждый мой неверный шаг. Когда в детстве я отпрашивался у родителей на вечерние встречи с приятелями, в мою сторону направлялся один и тот же вопрос:

– Тамара пойдет с тобой?

– Пойдет. Ненадолго, – неохотно отвечал я.

– Домой – только вместе с ней. Слушайся сестру, Ян!

Так было всегда. Тогда я был мальчишкой, на которого давил груз ожиданий родителей – они хотели, чтобы я вырос сильным мужчиной. Но рос я медленно, сил у меня было немного, поэтому я нередко запирался в своей комнате, чтобы просто остаться наедине с собой – с единственным, кто ничего от себя не ждал. Сидя в закрытой на замок комнате я наслаждался своей скромной свободой. Свободы стало больше, после того как я встретил Веру. Когда она стояла рядом со мной, я мог лететь ввысь даже на еще не уверенных, не окрепших крыльях блуждающего по миру подростка.

Моя сестра Тома тоже не могла дать мне ощущение свободы, но с ней было легло.

Особенно легко с ней было быть младшим братом, и когда нить ожидания моих родителей натягивалась так туго, что казалось вот-вот лопнет, я упивался моментами, когда нужно было просто плестись следом за фигурой моей Томы. Она взяла меня под свой контроль, когда сама была еще ребенком, и ответственно боролась за мою спокойную жизнь. Я нередко ощущал в ней то гордое чувство, пылко охватывающее мою сестру, когда она успешно справлялась со своей задачей быть для меня старшей. Вскоре в нашей семье появился еще один ребенок – я впервые увидел Аню двенадцатилетним. Мы с Томой как могли помогали родителям с непоседливой сестрой – маленькая Аня никому не давала передохнуть. Но даже тогда для Томы я оставался самым младшим в семье.

Как и жаждали того мои родители, я стал мужчиной, но с Томой я все еще позволял себе быть незрелым мальчишкой. Мы виделись не так часто, как раньше, и нельзя было сказать, что были уж очень близки, и все же спина Томы мне по-прежнему казалась надежной, за ее спиной хотелось прятаться.

– Я просто в шоке! – повторила Тома, смотря на меня округленными глазами. – Никогда бы не подумала, что она на такое способна.

– Не делай поспешных выводов, – замахал я руками. – Все очень запутанно, она сама ничего не понимает.

– Не понимает… Все запутанно… Сколько еще ты будешь это повторять мне тут!

Тома запрокинула голову назад и прищурилась:

– Ты что, вообще не злишься?

Я бросил на сестру удивленный взгляд: отчего она спрашивает меня об этом?

– Я просто хочу, чтобы она вернулась. Вот и все. Какая тут может быть злость…

– Забудь об этом. Ты должен понять, что есть вещи, которые прощать нельзя!

– Об этом легко говорить, наблюдая со стороны. Но, оказавшись внутри самой ситуации, такие фразы теряют свою громкость, Тома.

– И слышать этого не желаю! – Тома вскочила со стула так резко, что чуть не грохнулась. – Я ее точно не прощу никогда! Все, для меня этот человек – предатель. И если ты не будешь злиться, я разозлюсь за тебя!

Никогда бы не подумал, что услышу от сестры подобные слова. Никогда бы не подумал, слова эти будут обращены к моей Вере. Я понимал, что Тома пыталась защищать меня, и от того, что она – на моей стороне, мне должно было быть приятно. Но странным образом все, что раньше приносило различные оттенки чувств, теперь же ощущалось блекло. Я устало посмотрел на сестру и неуверенно улыбнулся. В душе моей скрежетал страх: что делать дальше, как дальше жить? Тяжелыми ватными тучами эти вопросы висели над моей головой. Стоило мне подумать о чем-то отвлеченном – что съесть, куда я положил носки, которые только что держал в руках, чей номер разрывает мой сотовый телефон – они наливались все больше, и я уже слышал сердитые раскаты грома. Все, что я делал – думал о Вере, а остальное фоном мелькало передо мной. Нет, я и правда не злился. Я лишь сильнее осознавал, как сильно любил свою жену. Все, что я тогда чувствовал – изнуряющую боль. Оказалось, что моя жизнь мне не принадлежала – она зависела от Веры. Оказалось, что мою жизнь легко было столкнуть с рельсов, по которым она ритмично мчалась. Я много раз представлял себе свое будущее, но ни в одном из его вариантом я не видел себя без

Веры. Как ребенок, который вдруг остался без любимой игрушки, я смотрел на пустые ладони, не понимая, что ими делать дальше.

– Собирай вещи, говорю. Тем более, она сама предложила пожить отдельно. Я тебя здесь не оставлю. Ты даже похудел за эти дни… Так и вообще исчезнешь.

– Не поеду я к родителям. Я еще не готов им ничего сказать. Да и что говорить – лишь зря тревожить.

– Послушай, Ян. Не хочу напоминать тебе, но ситуация у тебя непростая – ты безработный писатель, который не написал еще ни одной серьезной книги. Квартира у вас одна на двоих, машина – тоже.

– О чем ты вообще? – простонал я.

– Зная тебя, ты уже через месяц останешься не то что без крыши над головой, она с тебя и последние штаны снимет!

Я склонил голову набок и затряс ею.

– Да что ты вообще несешь?! Мы с Верой знаем друг друга всю жизнь, и она никогда не пойдет на такое! И при чем тут вообще квартира?..

– При том, что дележка квартиры – занятие премерзкое.

– О чем ты, Тома? Ничего мы делить не собираемся. И потом, мы никогда до такого не дойдем… Вера и я – у нас совсем не такие отношения.

Тома подняла правую бровь и заводила ногами по полу:

– Это я уже заметила.

– Хватит, я серьезно.

– Я тоже серьезно. Пора тебе посмотреть правде в глаза, Ян. Дойдет до развода – придется делить. Подумай, где жить будешь. И на что. А если у тебя нет ответа – слушай меня и родителей, мы тебя в обиду не дадим.