Беспечная жизнь Миши Л. Автобиографические рассказы

Я никогда не убивал животных своими руками. Всё еще тяжело отдуваясь после погони, я понял, что выбора нет. Про себя я попросил петуха простить меня за то, что лишаю его жизни, проигнорировал протянутый мне нож, крепко схватил птицу за шею и резко свернул голову. В тот вечер Мингма приготовил на ужин ароматное куриное карри. Но, увы, это была самая жесткая курятина, которую я когда-либо пробовал!

На следующее утро, немного подлечившись от легкого похмелья, я очень обрадовался, увидев, что Мингма в состоянии нести Ника. Путь от Таркегьянга до следующей деревни Шерматханг (Shermathang) проходил по относительно ровной тропе, и у нас было несколько возможностей остановиться и полюбоваться окружающей природой.

Следующий день был последним в нашем незабываемом походе по живописному району Хеламбу. Спуск в течение 5 часов привел нас к большой деревне Меламчи-базар (Melamchi-bazaar), где мы разбили лагерь для последней ночевки.

На следующее утро «лендровер» забрал нас в Меламчи-базаре и повез, через прекрасную долину Панчкхал (Panchkhal) и быстро растущий курортный городок Дхуликхель, домой в Катманду. По возвращении из похода несколько недель я не мог видеть кур – не говоря уже о том, чтобы их есть! И прошло целых 38 лет, прежде чем я отправился в следующий поход в Гималаи: на этот раз в высокогорные районы Нижнего Мустанга.

Глава 12. Саньясин[61 - Санньяса (санср.) – с точки зрения классического индуизма это особый этап жизни «дваждырожденного», когда он отказывается от мирской жизни и сосредотачивается на духовном развитии. В таком употреблении слово пишется с двумя буквами «н». В связи с огромным объемом переведенных на русский язык дискурсов Бхагавана Шри Раджниша (Ошо), где чаще встречается употребление этого слова с одним «н», здесь и далее в значении «саньясин Раджниша», будем придерживаться этого подхода.] Бхагвана Шри Раджниша

План продаж облигаций для сбора денег на строительство нового ресторана сработал неплохо, и к тому времени, когда мои родители вернулись из Европы, перепланировка и установка мебели были практически завершены. Это было бы невозможно без неустанной помощи нашего непальского менеджера Пурушотама, который работал у нас лет десять. Этот находчивый человек с драгоценными личностными качествами сохранял преданность моему отцу во время любых потрясений.

Оставалось только нарисовать бабочек[62 - Новый ресторан Бориса располагался в районе под названием Баттиспутали («32 бабочки»).] на стенах верхней комнаты, что вскоре и было сделано Десмондом Дойгом (Desmond Doig), талантливым писателем, художником и хорошим другом нашей семьи. Вскоре за этим последовала церемония открытия ресторана, которая прошла в оживленной компании наших ближайших друзей. Среди самых близких была привлекательная француженка по имени Бернадетт Вассо (Bernadette Vasseux). С момента прибытия в Непал в 1960-е годы, Бернадетт служила главным секретарем всех французских послов в Непале, успевая в то же время наслаждаться яркой и насыщенной личной жизнью.

Еще одним другом нашей семьи и крайне интересным персонажем был Махарадж Кумар Массури Шамшер Джанг Бахадур Рана (Maharaj Kumar Mussouri Shumsher J. B. Rana). Он происходил из недавно правившей династии, но предпочитал, чтобы его звали просто Эмкей (МК). Невысокого роста, всегда безукоризненно одетый, он говорил на безупречном оксфордском английском и обладал прекрасным чувством юмора. В его репертуар входили также пикантные лимерики, которые заставляли на вечеринках падать в обморок напыщенных дам высшего класса. Эмкея любили все, его можно было повстречать повсюду, от чопорных официальных приемов до самых диких хиппи-вечеринок. Обычно он спокойно сидел в сторонке с искрящимися глазами, озорной улыбкой и стаканом виски в руке, наслаждаясь происходящим вокруг и время от времени делясь косяком с друзьями. В его обществе я всегда чувствовал себя свободно и весело, а когда однажды поделился с ним духовной стороной моей жизни, он открыл мне свою строгую приверженность практике медитации. По этой причине он никого не принимал у себя до полудня.

Вскоре после нашей вечеринки ресторан «Бо?рис» в Баттиспутали открылся для публики, и я был счастлив взять на себя обязанности по управлению. Пару месяцев спустя ко мне неожиданно приехали двое друзей с Аляски по имени Рон и Дон, они были помощниками мистера Беннетта на гурджиевском курсе 1973 года, в котором я участвовал. Мы с женой предложили им остановиться у нас, я организовал для них небольшие прогулки, в том числе мы вместе сходили к месту самадхи Шивапури бабы.

Рон и Дон приехали в Непал из Пуны (Pune, India), где провели несколько недель в ашраме скандально знаменитого индийского духовного учителя Бхагвана[63 - Бхагван (санскр. – благословенный, бог) – титул Ачарья Раджниша, который он использовал с начала 1970-х годов до смены имени на Ошо в 1989 году.]Шри Раджниша. Они описывали свои занятия в ашраме, и это показалось мне интересным. Перед отъездом Рон подарил мне книгу с записями лекций Раджниша. Прочитанное меня глубоко тронуло, а через несколько дней мне приснился странный яркий сон! Во сне я стоял у открытой двери в большую комнату, заполненную людьми в оранжевых одеждах, они пели и танцевали. Вдруг мое внимание обратилось к статному мужчине в белой струящейся мантии с длинной седой бородой. Он медленно и грациозно пробирался сквозь группы танцующих людей к двери, за которой стоял я. Проходя мимо меня, он остановился и заглянул мне прямо в глаза. «Здравствуй, Миша!» – сказал он мягким голосом и вышел из комнаты.

Утром первой мыслью после пробуждения было: «Боже, какой необычный сон!» Этот сон не исчезал, как это бывает обычно, а занимал мои мысли днем и ночью. Так продолжалось неделю, после чего всё стало предельно ясным: я не успокоюсь, пока не доеду до Пуны и не встречусь с этим человеком!

Решив так, я сказал жене, что через пару дней уезжаю в Пуну и собираюсь вернуться дней через 10. «И, пожалуйста, не беспокойся, когда я вернусь, на мне не будет оранжевой одежды и бус на шее!» – успокоил я ее. То же я сообщил своим детям и родителям и через 2 дня отправился в Пуну!

Сняв номер в отеле недалеко от ашрама, я подошел к его впечатляющим главным воротам и прошел долгий процесс регистрации для получения пропуска и ваучеров с различными номиналами в рупиях. На территории ашрама не обращались наличные деньги, в магазинах принимали только специальные ваучеры. В магазинчике ашрама я купил себе одежду оранжевого цвета и, покончив с формальностями, направился прямо в главный офис. Через несколько минут я сидел перед маленькой индийской женщиной по имени Лакшми, которая служила секретарем Раджниша.

– Чем я могу вам помочь? – спросила она мягким голосом.

– Я приехал из Непала всего на 10 дней и хотел бы записаться на встречу с Бхагваном Шри Раджнишем.

Она улыбнулась и ответила:

– Многие ждут с ним встречи. Почему бы вам сначала не поучаствовать в медитациях? Походите на утренние лекции Бхагвана, осмотритесь и через неделю приходите ко мне, хорошо?

Слегка разочарованный тем, что придется ждать целую неделю, я поблагодарил и решил последовать ее советам. В Будда-холле – огромном шатре, поддерживаемом множеством бамбуковых шестов – ежедневно проводились медитации четырех видов. Они были разработаны самим Бхагваном и представляли оригинальный синтез древних техник и современных подходов, каждая медитация сопровождалась определенной музыкой.

Решив пробовать всё, я начинал день с динамической медитации в 6 часов утра. Все медитации проводились последователями Раджниша, которые прошли особую церемонию «посвящения в саньясу», после чего становились его «саньясинами». В момент инициации Бхагван одевал на шею посвящаемого малу?[64 - Мала (санскр.) – гирлянда, бусы с медальоном, которые носят как знак отождествления с учителем или учением.] и давал новое духовное имя, после чего саньясины постоянно носили малу и одежду оранжевого цвета.

После динамической медитации в кафетерии ашрама предлагали обильный завтрак, он был вегетарианским, как и вся еда. Каждое утро около 8 утра я вместе с нескольким сотням людей со всего мира сидел, скрестив ноги, в Будда-холле, ожидая, когда появится Бхагван, чтобы начать свою ежедневную беседу – дискурс[65 - Дискурс (лат. – рассуждение, довод) – в гуманитарном знании XX в. – речь в общем смысле, а также выраженные в речи духовный настрой и идеологические ориентиры.], это обычно длилось около двух часов.

Его необычайно красноречивые выступления, опиравшиеся на взгляды и учения духовных наставников прошлого, оказали на меня глубокое воздействие. В предпоследний день пребывания в ашраме я был приятно удивлен тому, с каким глубоким уважением Бхагван говорил о Георгии Гурджиеве. Ожившая связь с опытом моего участия в гурджиевском курсе развеяла все сомнения в подлинности этого замечательного человека, так ясно явившегося мне во сне всего пару недель назад.

Я торжественно поклялся себе, что буду делать всё, что потребуется, чтобы быть ближе к этому человеку и его неоспоримой мудрости, и, даже если мне придется выполнить все условия саньясы, меня не волнует, чего мне это будет стоить!

В тот же день после обеда я пошел в главный офис и снова сел перед Лакшми. Прежде, чем она успела что-либо сказать, я произнес слова, которые раз и навсегда изменили мою жизнь:

– Я хочу стать саньясином! – с непоколебимой уверенностью сказал я.

– Готовы ли вы постоянно носить оранжевые одежды и малу с его портретом, а также использовать свое новое имя, где бы вы ни оказались? – спросила она серьезно.

– Без проблем, я сделаю это с радостью! – ответил я.

Сделав небольшую паузу, она записала мое имя и дала инструкции, которые я так ждал: «Завтра в 6 вечера приходите к главным воротам ашрама. Заранее примите душ и наденьте чистую одежду оранжевого цвета. Не используйте одеколон, мыло или шампунь с сильным ароматом, тело Бхагвана очень чувствительно, у него аллергия на парфюм. Возьмите с собой теплую шаль и чистую подушку, там будет прохладно. Я очень рада за вас, Миша!»

На следующий день в назначенное время, едва сдерживая бурлящее внутри волнение, я стоял у ворот ашрама в компании примерно 20 мужчин и женщин, одетых в различные оттенки оранжевого. Вскоре мы взошли на большую террасу, окруженную красивыми деревьями, и нам показали, где сесть. Примерно в 2,5 м от нас стояло пустое кресло Бхагвана, за нами сидели музыканты-саньясины с инструментами.

Закрыв глаза, я позволил своему дыханию замедлиться, а телу расслабиться. Несколько минут спустя Бхагван, сложив руки в жесте «Намасте!», медленно вышел на террасу и грациозно расположился в кресле. Его главный телохранитель и молодая английская помощница Вивек[66 - Вивек находилась рядом с Раджнишем всё время. Ма Ананд Шила, став его новым личным секретарем, почти сразу стала открыто проявлять личную неприязнь по отношению к Вивек. Вивек покончила с собой в Пуне за месяц до кончины Ошо.] сели на мраморный пол немного позади него. Через несколько мгновений было негромко названо первое имя из списка посвящаемых. Музыканты начали исполнять негромкую музыку, молодая женщина подошла к Бхагвану и села в нескольких футах перед ним. Когда он положил большой палец правой руки на область ее третьего глаза, музыка стала набирать силу, и пространство наполнилось вибрирующей энергией, которая, казалось, пульсировала в воздухе и глубоко проникала в каждого из нас. Достигнув пика, музыка стихла, и Бхагван начал тихо говорить с вновь посвященной. Задав несколько вопросов о духовных устремлениях, он порекомендовал ей некоторые групповые терапевтические занятия, проводимые в ашраме, которые могли быть ей полезны. После этого он дал ей новое имя и объяснил его значение.

Похожее произошло со следующими несколькими мужчинами и женщинами, а затем настала моя очередь приблизиться и встретиться с ним! Всё мое тело трепетало в предвкушении того, что я даже не мог представить. Во мне боролись стремление и страх. Увидев, что Бхагван смотрит на меня своими бездонными глазами, я в конце концов расслабился и отдался всему, что может за этим последовать.

«Ты пришел в нужное время!» – были его первые слова. Затем он наклонился ко мне и мягко положил свой большой палец мне на лоб. Музыка стала нарастать и достигла крещендо! Я почувствовал, что падаю: падаю в бездонную пустоту, теряя всякое ощущение времени и пространства. Затем, словно издалека, я услышал его голос, зовущий: «Вернись!»

Почувствовав прикосновение рук, которые поддерживали меня сзади, я открыл глаза и увидел, что Бхагван смотрит на меня, терпеливо ожидая, когда я вернусь оттуда, где я растворялся. Затем, попросив меня наклониться вперед, он одел мне на шею малу и сказал:

– Твоим новым именем будет Сва?ми[67 - Свами (от санскр. swa – свой, само-, я; букв. ставший наставником самому себе) – в индуизме почтительное обращение к духовному наставнику, избравшему путь самоотречения (санньясу).]Дэва Даршан. Дэва означает «божественное», а даршан – «видение».

И после небольшой паузы он добавил:

– Поэт родился! – и еще через мгновение поинтересовался: – Тебе понравились мои медитации?

– Я люблю вашу динамическую медитацию, – ответил я. И тут же добавил: – Но я ее и ненавижу!

– Хорошо, хорошо, – усмехнулся он. – Тогда делай ее каждое утро в течение 6 месяцев. Это тебе поможет!

Оставшуюся часть церемонии посвящения я как будто плыл в волшебном сне, наполненном красотой и любовью. Через полчаса, выходя из дома Бхагвана, я почувствовал такую легкость в теле, что казалось, мои ноги едва касаются земли. У ворот нежными объятиями меня встретила молодая француженка, с которой я подружился в ашраме несколько дней назад. «Итак, как мне теперь тебя называть?» – игриво спросила она. Я назвал свое новое имя и объяснил его значение, после чего пригласил ее на ужин в роскошный отель «Блю даймонд» недалеко от ашрама.

В течение всего вечера я переживал всепоглощающую радость и покой, люди вокруг сияли тонкой красотой и воспринимались как друзья, обретенные после долгой разлуки. Последние 2 дня я занимался медитациями, посещал лекции Бхагвана, гулял, общался с саньясинами, а также знакомился с предлагаемыми в ашраме занятиями и курсами.

Меня не привлекали рекламируемые психотерапевтические группы, но курс массажа шиацу[68 - Шиацу – японский вариант точечного массажа, акупрессура.], предлагавшийся департаментом телесных практик определенно меня заинтересовал. Прямо там я пообещал себе, что вернусь, чтобы изучать шиацу!

Три дня спустя я летел обратно в Катманду через Бомбей. Мой чемодан был набит новой одеждой разных оттенков оранжевого, я чувствовал себя счастливее, чем когда-либо за многие годы! Примерно за полчаса до приземления в Катманду в моем сознании возникла небольшая, но довольно надоедливая мысль: «Эй, Свами Даршан, тебя не интересует, как все отреагируют на новый облик и новое имя? Не стоит ли приготовиться к возможной критике и осуждению?»

Первым делом я поехал домой, к жене и детям. Жена восприняла мою оранжевую одежду и малу без видимой реакции, так обычно проявлялся ее сильный характер, хотя позже она призналась, что, услышав мои шаги по лестнице, она мысленно молилась, чтобы я не оказался в оранжевом!

Дети, увидев меня, радостно засмеялись:

– Папа приехал! Какая у тебя забавная одежда! А чей этот портретик у тебя на шее?

«Ах, эта прекрасная детская наивность!» В тот же день я пошел к родителям. Войдя в гостиную, я весело воскликнул: «Всем привет! Я вернулся!»

В комнате воцарилась гробовая тишина. Отец, взглянув на меня, быстро опустил глаза. Мать встала и быстрыми шагами направилась к небольшому бару в углу. Налив две рюмки водки, она передала одну отцу, и они залпом выпили. «А мне разве не полагается?» – спросил я с невинной улыбкой.

Мать смотрела на меня так, будто я был причудливым призраком из глупого фильма. Но в конце концов ее любовь преодолела это потрясение, и она меня обняла. Реакция отца была более разрушительной! Хотя он и позволил мне продолжить управление рестораном «Борис», он не смотрел мне в глаза в течение следующих шести лет.

Затем пришло время навестить друзей и знакомых в местных тусовках и посмотреть, каким прием будет там. Как я и ожидал, практически все были шокированы, но старались держать свое мнение при себе. Единственными людьми, которые просто приняли меня таким, какой я есть, и с неподдельным интересом расспрашивали меня о произошедшем, были Тхакур Лал Манандхар, мой друг кхампа Булу и, конечно, саньясины из медитационного центра Раджниша, недавно созданного на окраине Катманду[69 - Первый медитационный центр Раджниша был открыт в Катманду в середине 1970-х, он располагался на окраине города за отелем «Соалти» [Отель «Соалти» («Soaltee») – первый 5-звездный государственный отель, открытый в 1965 году в Катманду, его строительство было инициировано королевской семьей]. Современный «Ошо Тапован» (Osho Tapoban) был открыт в 1990 г. на склоне холма Нагарджуны в западной части долины Катманду.].

Отдых с дочерью Кэтрин

Переоборудовав одну из гостевых комнат нашего дома, каждое утро я занимался в ней динамическими медитациями. Иногда на цыпочках входила маленькая Кэтрин и тихо сидела в уголке, глядя как ее папа сначала фыркает, затем в течение 10 минут глубоко вдыхает и выдыхает, затем подпрыгивает и энергично кричит «ху-ху-ху-ху», после чего у него наступает физический и эмоциональный катарсис, и он радостно танцует, после чего лежит безмолвно и неподвижно.