– Нет.
– То есть вы…
– Нет, я хотел все по правилам. Жениться, а потом уж отдаться, – лицо мужа налилось пунцовыми красками.
– А в Казань ты для чего ездил два раза?
– А разве любовь – это только соитие? Разве я не мог просто хотеть увидеть ее. Посмотреть в глаза, взять за руку, сказать, что все еще люблю и храню верность? – он говорил с жаром. – А во второй приезд она хотела… Но…
– Нужно было соглашаться! – я была раздосадована, что он обманул меня.
– Во второй раз я понял, что не хочу изменять тебе. Ты тоже имеешь право на верность. Разве нет?
Я аж протрезвела, встала и начала ходить из стороны в сторону. Мои мысли лихорадочно забились в голове, словно бабочки в банке.
– Что я сделал не так?
– Да все! – я остановилась. – Делать нечего. Придется. Иначе медики что-то заподозрят, обнаружив у тебя синюю метку.
Я нехотя вернулась на кровать.
– Хочешь, я принесу еще шампанского? – предложил виноватым тоном супруг.
– Хочу.
Только после пятого бокала я снова почувствовала, что готова. Макс больше не пил, просто подливал мне и поддерживал милую беседу ни о чем. Потом вновь потянулся ко мне. Я закрыла глаза и представила, что это другой человек. Кто-нибудь с длинными пальцами, карими глазами, вьющимися волосами. Его губы были нежными и теплыми.
Утром Максим прошептал:
– Я хочу тебя полюбить всем сердцем.
Я вздрогнула от фразы, которую не думала услышать. Ни от кого. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
– Зачем? Мы же вот скоро будем разводиться, – я повернулась к нему.
– Я не знаю, зачем. Просто хочу. И мне так стыдно за все неприятные слова, которые я тебе говорил.
– Да ничего страшного. Это было забавно. Но любить меня не нужно.
– Почему? – муж ласково провел по моей щеке. – Ты самая добрая, умная, эмоциональная. Ты красивая. Ты любишь старые фильмы, а когда работаешь, у тебя очень одухотворенное лицо. Ты больше всех достойна любви.
– Ты тоже очень добрый, – я зарделась румянцем. – Если бы… Ну, в общем, если бы все сложилось иначе, мы могли бы и дальше быть вместе.
Я снова выстроила между нами дистанцию, так было проще морально готовиться к расставания. Мне после смерти матери особенно нужен был рядом кто-то добрый, заботливый, теплый. Но я понимала, что Максим – всего лишь пленник обстоятельств. Возможно, он просто испытал на себе такую вещь, как стокгольмский синдром. Или, может, из-за расставания с любимой он жаждал любви. Чтобы не прорастать корнями в этого чужого мужчину, я приходила только по четкому графику: раз в три дня. Каждые наши сутки я давала себе зарок, что буду стараться видеть в Максе только отрицательные черты. Он много ел, плохо рисовал, у него был типаж противоположный тому, что мне нравился. Но ласковые слова, постоянная забота, искрометно обаяние супруга мешали мне нормально готовиться к разводу.
– Ну давай погуляем, – Максим тащил меня на улицу. – Ты разве не хочешь посмотреть дома декабристов? Ты их нормально осматривала?
– Да как-то не интересовалась.
– Ну как так? Ты же хочешь снимать исторические фильмы и не изучала архитектуру!
Мы шли, держась за руки, но уже не так, как раньше. Я не испытывала неловкость. Макс тоже вел себя непринужденно.
– Кофе хочешь? Утро же. Нужно кофе.
Он открыл передо мной дверь, усадил за стол, сделал заказ.
– В какой момент ты вдруг решил, что больше не испытываешь ненависть? – спросила я.
– Когда ты сказала про толстые пальцы.
– Да ладно…
– Да, – Максим смеялся. – Я просто понял, что ты очень наблюдательная, язвительная… И тебя не сломить…
– Возможно.
– А ты? – он смотрел серьезно, снова обретя в моих глазах свой особый шарм.
– А что я? Ну, ты мне понравился сразу, как налил шампанского, – я сама расхохоталась от своей шутки.
– Ах, вот оно как! Всего лишь алкоголь, значит…
Он купил мне большой акварельный набор для пленэра.
–Нас в университете, знаешь, как гоняли? – с улыбкой спрашивал муж. – Хоть специализация техническая, все равно преподаватели заставляли рисовать дома.
–Да, ты знаешь толк в красках, – я любовно погладила чехол с богатствами.
–Пойдем, порисуем?
–Твои преподаватели на тебя зря тратили силы. У тебя ужасные рисунки.
И все же мы пошли к Драматическому театру. Максим объяснял мне, как чертить прямые линии без линейки, выстраивать перспективу. Вместо того, чтобы оттолкнуть нелюбимого мужа еще сильнее, я сделала его своим учителем. Из него вышел бы неплохой наставник для художника.
Но мы слишком поздно взглянули друг на друга. Последняя черта семейной жизни подошла к нам сама. Наконец, когда мы предстали перед судьей, нужно было держать лицо.
– У вас нет прямой физиологической несовместимости, – заявил чиновник со скучным лицом. – Вот результаты экспертизы. Если хотите, попробуйте пожить еще.
Повисло молчание. Я делала вид, что читаю вердикт врачей.
– Нет, ваша честь, – Максим пытался говорить спокойно, но я краем глаза заметила, как он нервно мнет свой конверт от медиков. – Мы разводимся. Мы же целый год пытались. И ничего.
– Да, действительно, – я подняла взгляд на судью. – Не получилось.
– Ладно, по закону, если не получилось и вы не хотите продолжать, – судья забрал наше брачное свидетельство. – Тогда готовьте руку, супруг.
Он выжег поверх буквы "Ж" шестиугольник. Я вернула Максу кольцо. На улице уже бывший супруг проговорил: