Черный квадрат Казимира

Черный квадрат Казимира
Дарья Щедрина

Судьба посмеялась над Казимиром, наделив его изощренным умом, но не дав и капли внешней привлекательности. Одноклассники его дразнили и давали обидные прозвища, насмехались и презирали. Но он нашел способ переиграть Судьбу! Спустя годы, став взрослым и сильным, Казимир чувствовал себя ловцом душ, на звук волшебной дудочки которого друг за другом зачарованные жертвы без страха и сомнений шли навстречу своей гибели. Но не стоит дразнить Судьбу, если не знаешь, как она может отомстить…

Черный квадрат Казимира

Дарья Щедрина

© Дарья Щедрина, 2018

ISBN 978-5-4493-4733-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Липовая аллея. Густые ветви деревьев с обеих сторон тянуться друг к другу, образуя арочный свод, весь пронизанный солнечными лучами. Отчего вся аллея точно купается в меду, тягуче – сладостном, светло золотом липовом меду… Уходящая в закат аллея – ворота в Ад.

Но в тот момент Казимир не знал, даже не догадывался, щелкая затвором фотокамеры, что судьба уже подвела его к той невидимой черте, за которой пропасть. Он не чувствовал, что первые камушки уже посыпались из-под соскальзывающей вниз, в черную бездну ноги…

– Полина, поверни немного голову вправо! – советовал он, продолжая щелкать кадр за кадром. – И подбородок чуть-чуть вверх… Вот так, хорошо! Просто отлично!

Полина, почувствовав себя настоящей моделью, позировала перед фотографом, сияя очаровательной улыбкой. У нее была такая улыбка, что солнечный свет мерк перед ее блеском! И волосы… Белокурые локоны, распушенные игривым ветерком, образовывали что-то вроде нимба вокруг головы. И нимб этот светился, играл в солнечных лучах всеми оттенками золотого с розоватыми отблесками. Боже мой, с восторгом думал Казимир, глядя на свою модель, у нее розовые волосы! Никогда и нигде он не видел такого чудного, восхитительного оттенка. Это солнце, уже лениво клонившееся к западу, запуталось в волосах Полины. И он продолжал щелкать затвором, силясь успеть, уловить этот неповторимый миг.

– Поля, подвигайся, потанцуй что ли… Я хочу заснять тебя в движении.

И Полина танцевала под неслышимую музыку, то вскидывая вверх изящные, тонкие руки, то вытягивая в сторону точеную ножку. От созерцания хрупкого запястья и кокетливо выгнутых пальчиков в груди у Казимира что-то начинало тихонько подрагивать, вибрировать, словно отзвуки шаманского бубна. От ритмичного щелканья затвора камеры он словно впадал в транс и окружающие их деревья, залитые закатным солнцем, отодвигались, растворялись в пространстве. Оставалась только Полина с ее восторженной улыбкой, изяществом и негой движений юного девичьего тела, и розовым отсветом в волосах…

Казимир смеялся вместе с ней, продолжая фотографировать. Счастье переполняло его, словно солнечный свет, согревало, делало легким, воздушным, готовым вот-вот улететь в высокое, безоблачное, августовское небо.

– Покружись, Полина!

И она кружилась, поднимая фонтанчики пыли с земли носком туфельки. А короткая пышная юбочка, как лепестки цветка, крутилась вокруг стройных, упругих бедер. Он навел резкость и сквозь глазок фотокамеры увидел легкий, еле заметный пушок, покрывающий ее ноги. В подушечках пальцев появилось покалывание, еле заметное, легчайшее, словно его пальцы едва-едва касались покрытой этим пухом, точно персик, теплой шелковистой кожи. Сквозь трикотажную ткань блузки проступали очертания маленькой девичьей груди.

Казимир сглотнул застрявший в горле ком. Что-то происходило с его зрением. И без фотокамеры на расстоянии десятка метров он отчетливо видел, как пульсирует на ее нежной шейке тоненькая голубая жилка, как белокурая прядь волос кольцом окружает восхитительное розовое ушко с нежнейшей мочкой, в центре которой виднелась крошечная дырочка от сережки… Он почувствовал, как рот наполняется слюной, точно он, измученный голодом, вдруг увидел невыразимо прекрасный деликатес. На секунду он застыл, перестав щелкать затвором, и провел языком по вдруг пересохшим губам. Вот бы узнать, какая на вкус мочка этого милого ушка?.. Какая она вся на вкус?.. И жаркая, словно кипяток, волна, зародившись внизу живота, плеснула вверх, в самое сердце, вылившись нездоровым румянцем на лице, сбив дыхание, разгоняя сердцебиение, заставляя дрожать пальцы, вцепившиеся в фотокамеру, как в спасательный круг.

Секунду спустя он уже весь дрожал от еле сдерживаемого желания. Господи боже, но так нельзя, невозможно! Сознание заметалось в тщетных попытках обуздать взбунтовавшуюся плоть. Это же безумие! Он опустил камеру и оттянул ворот рубашки, вдруг петлей палача сдавившей шею. Сердце стучало в висках. Он уже не ощущал ни счастья, ни легкости, всего минуту назад переполнявшие его. Во рту пересохло, казалось, даже язык присох к небу, лишая возможности говорить. Он отвернулся от все еще порхающей, как бабочка, юной модели, пытаясь скрыть свое возбуждение, и дрожащей ладонью вытер выступившую на лбу испарину.

– Хватит на сегодня, Поля, – произнес он и не узнал собственный голос, – я устал.

– Ну, папа-а-а, – заныла пятнадцатилетняя Полина, изобразив умоляющую гримасу на хорошеньком личике, – давай еще немного по фотографируемся! Я сегодня же выложу эти фотки на своей страничке в одноклассниках. И пусть все сдохнут от зависти!

– Да, конечно, обязательно сдохнут, – пробормотал Казимир, переводя дыхание и глядя, как солнце садится в мягкие густые кроны лип.

Сердцебиение утихало, внутренний жар потихоньку угасал. Казимир глубоко вздохнул, успокаиваясь. Он еще не знал, что потерял покой навсегда, что жизнь его изменилась безжалостно и безвозвратно, и что прежние мир и покой вместе с лучами солнца неумолимо ускользали в прошлое, оставляя его один на один с сумерками, с подступающим к душе ночным мраком.

Глава 1

Звонок в дверь прозвучал так неожиданно, что Лидия Петровна вздрогнула и уронила ложку, которой перекладывала варенье из банки в хрустальную вазочку. Кого это Бог принес в неурочный час? Гостей она не ждала. Сполоснув руки под краном в раковине, Лидия Петровна пошла открывать дверь.

На пороге стояли дочь Маша и внук Сережка. От лифта к двери в квартиру тянулась вереница сумок и чемоданов…

– Батюшки, – всплеснула руками Лидия Петровна, – что случилось, Машенька? Почему так неожиданно?

– А я от мужа ушла, – застенчиво улыбнулась дочь и пожала плечами, – пустишь в родной дом то?

Замявшись на секунду у распахнутой двери, Лидия Петровна встрепенулась и, подхватив с пола тяжеленную сумку с вещами, запричитала:

– Ну, конечно! О чем ты спрашиваешь?! Проходите, проходите, мои дорогие, не стойте на пороге!

Маша неуверенно, как будто сомневалась, примет ли ее отчий дом обратно, шагнула через порог. Она была в своем репертуаре: любые решения, даже самые трудные и важные, судьбоносные, принимала с наскока, решительно, без лишних сомнений. Сжигать мосты и рубить с плеча – это у нее всегда получалось хорошо, а главное, неожиданно.

Распределив сумки и чемоданы по комнатам, Лидия Петровна обернулась к внуку. Восьмилетний Сережка растерянно хлопал ресницами и молчал, не зная, что говорить и что делать в такой ситуации. Он впервые в жизни столкнулся с распадом, разрушением семьи. И ему еще требовалось время, чтобы выбраться из-под обломков и начать жить заново, на новом месте и совсем по-другому. Бабушка, не говоря ни слова, обняла внука и прижала к своей груди, ероша льняные кудри и целуя в макушку.

– Ну, приехали и хорошо, – шептала она дрожащим от волнения голосом, – значит будем жить вместе.

Сережка громко и облегченно вздохнул, словно выдыхая из груди застрявшую там тревогу и неуверенность. И чего он боялся? Что бабушка их с мамой не пустит, и они останутся жить на улице, как бездомные собаки? Ерунда! Бабушка, она же своя, родная, добрая и теплая. И всегда целует его в макушку, как маленького. Как же она его будет целовать, когда он ее перерастет? А ведь когда-то перерастет, он же мужчина!

– Пойдемте, дорогие мои, я вас покормлю, – засуетилась бабушка, – вы ж, наверное, голодные с дороги?

– Как волки! – кивнул Сережка, вдруг как-то резко почувствовав дикий голод, будто все последние дни чувство голода пряталось от него, таилось где-то в глубине тела, не решаясь заявлять о себе в сложившихся обстоятельствах.

После обеда вымыв посуду и отправив Сережку смотреть мультики по телевизору, Лидия Петровна присела за кухонный стол рядом с дочерью и потянула ее на откровенный разговор.

– Ну, рассказывай, что случилось на самом деле?

Маша бросила на мать затравленный взгляд с неожиданно блеснувшей слезой и опустила глаза. Сохранять гордый и независимый вид и держать спину прямо перед родным человеком было невыносимо трудно. По сути, Маша вернулась домой, как та старуха из сказки к разбитому корыту.

– Он меня бросил, мама… – долго сдерживаемые слезы потекли из глаз, голос дрогнул, – завел себе другую и ушел. Даже сына не пожалел. Ну, а я же гордая. Я унижаться не стала, развернулась и поехала домой, к тебе… Мне так плохо, мама…

Маша шмыгнула носом и уткнулась в теплое мамино плечо, вместе со слезами изливая скопившуюся в душе боль и обиду. Лидия Петровна обняла дочь, прижала к себе, тихонько покачивая, точно расплакавшегося младенца, утешая зашептала в дочкину макушку:

– Тише, тише, девочка моя, все образуется, все будет хорошо.

– Как же будет хорошо, мама? – Воскликнула Маша, поднимая на Лидию Петровну красные от слез, опухшие глаза. – Я же теперь брошенка, разведенка! Это так стыдно и унизительно! Я же пыталась сохранить семью. Я тебе не рассказывала, но он же обманывал меня чуть ли не со дня свадьбы. Он, как кобель, таскался за каждой юбкой! Но ради сына я терпела, терпела, закрывала глаза на его измены. А он взял и сам ушел!.. – Маша снова уткнулась в мамино плечо и разрыдалась в голос.

– Ну, милая моя, – сочувственно вздохнула Лидия Петровна, ласково поглаживая вздрагивающие плечи дочери, – это же было ясно с самого начала. Игорек твой был самым красивым парнем в институте, за ним бегали толпы девчонок, а он просто купался в женском внимании. Я и не сомневалась, что от своих кобелиных привычек он не откажется, даже женившись.

– Да? Ты не сомневалась? – Маша шумно высморкалась в бумажную салфетку и с удивлением уставилась на мать. – Почему же меня не предупредила? Почему не отговорила выходить за него замуж?

Лидия Петровна невесело усмехнулась.

– Ты когда последний раз материнские советы слушала, дочь моя? Ты же вбила себе в голову, что Игорь – самый лучший, раз самый красивый, что упускать такого парня нельзя, а то кто-нибудь другой уведет. Ты же выскочила за него, не спросив моего благословения. Если мне память не изменяет, то, что моя единственная дочь выходит замуж, я узнала за неделю до свадьбы. Ты же меня просто поставила перед фактом. А теперь спрашиваешь, почему я тебя не отговорила?

Маша опустила глаза. Права, ох, права была мама! Девять лет назад она, твердо уверовав в то, что Игорь и есть тот пресловутый сказочный принц, просто еще не обзавелся белым конем, не раздумывая вышла за него замуж. Сейчас горько и стыдно было вспоминать, как отговаривали ее подруги и знакомые. Со стороны то им было виднее, что за фрукт этот красавчик со старшего курса! Но она наивно полагала, что девчонки ей просто завидуют. Теперь же кусать локти было поздно.

– Что же мне теперь делать, мама? Я не хочу быть матерью одиночкой, как ты, не хочу! Я же знаю, как трудно одной, видела, как ты мучилась всю жизнь. И Сережку вырастить надо, я одна не справлюсь… Я не хочу одна…

Ох, ты Маша, Машенька, бедовая головушка, с нежностью и состраданием думала Лидия Петровна. Красота, помноженная на упрямство и самоуверенность – для женщины это беда!