Подмастерья бога

– Как в полиции?.. С ней всё в порядке?.. Да, да, конечно, я сейчас приеду, обязательно приеду… – Леденёв опустил трубку телефона и обессиленно откинулся на спинку кресла, одной рукой оттягивая узел галстука.

– Что случилось, Алексей Иванович? – встревожился Глеб.

– Зою полиция арестовала. Оказывается, они с ребятами пытались кататься на крышах товарных вагонов… Но ведь это же опасно, очень опасно! Разве она не понимает?

«Ничего она не понимает, эгоистка маленькая!» – хотелось крикнуть Глебу, но он сдержался и только хмыкнул:

– В зацеперы что ли решила податься наша Зойка? – И тут же добавил, заметив мертвенную бледность, разливающуюся по щекам учителя: – Вы не волнуйтесь, Алексей Иванович, раз Зоя в полиции, то значит с ней всё в порядке, жива и здорова. Ничего, посидит немного в «обезьяннике», ей даже полезно.

– Где?.. – растерянно переспросил профессор.

– В «обезьяннике».. Ну, место в полиции, куда помещают задержанных. На клетку похоже.

– А ты откуда знаешь?

– Алексей Иванович, я вовсе не был пай-мальчиком, и моя студенческая молодость протекала весьма бурно. Однажды пришлось побывать в этом не самом приятном месте.

– За что? – Старик был явно потрясён услышанным.

– За драку. Подрался с одним идиотом из-за девушки. С тех пор предпочитаю все спорные вопросы решать миром, а от девушек держаться подальше. Вы главное не переживайте, а то давление повысится. Сейчас мы с вами вместе поедем в полицию и вернём Зойку домой.

– Да, да, Глебушка, – воспрял духом Леденёв, – поехали. Мне твоя помощь сейчас очень нужна. Я ж за всю жизнь в полиции ни разу не был.

Профессор засуетился, собираясь в дорогу.

– В какое отделение нам ехать? – спросил Глеб.

– На Финляндском вокзале.

В отделении полиции Алексей Иванович мгновенно превратился из строго профессора – грозы нерадивых студентов, в жалобно блеющего папашу, пытающегося убедить мордастого полицейского с капитанскими погонами, что Зоя – настоящий ангел, держать которого в клетке – преступление. «Ну да, конечно, – подумал Глеб, – именно потому, что ангел, Зойка и полезла на крышу вагона, поближе к небу!»

Полицейский хмурился и возражал, приводя факты безобразного поведения подростков. Видеть, как унижается учитель было выше всяких сил, и Глеб не выдержал. Потеряв терпение, он не слишком вежливо отстранил потрясенного отца и взял все переговоры на себя.

– Вы пока вот тут посидите, Алексей Иванович, – и усадил того на скамейку в углу, – а я всё сам решу.

Через пять минут, убедив капитана, что он сводный брат проштрафившейся девицы и выслушав небольшую лекцию на тему воспитания трудных подростков, Глеб был допущен к «обезьяннику», в котором скучала компания юных идиотов, ожидающих своих разгневанных родителей.

– Леденёва, на выход! – скомандовал капитан и звякнул ключами в замке, распахивая решётчатую дверь.

Виновница торжества в заляпанных грязью джинсах и чёрном балахоне с каким-то жутким рисунком на груди с гордо поднятой головой вышла в коридор. На голове этой красовались синие, зелёные и кислотно-розовые пряди, пухлые губы, покрытые чёрной помадой, демонстративно чавкали жвачкой, глаза казались пронзительно голубыми на фоне жирных чёрных линий, окаймлявших веки.

– А ты чего здесь делаешь, Склифосовский? – приподняла Зойка подведённую карандашом бровь.

– Тебя из застенка вызволяю. Прошу домой, Зоя Алексеевна, карета подана, – еле сдерживая кипящую внутри злость, Глеб склонился в издевательском поклоне и повёл рукой в сторону выхода. Девица фыркнула и пошла по коридору, нахально раскачивая бедрами.

Ей навстречу вскочил со скамейки встревоженный отец и стиснул дочь в объятиях.

– Девочка моя, Зоенька, – шептал он, чуть не плача. Глеб от этой сцены только сжал кулаки.

– Пойдёмте Алексей Иванович, Зоя, нас такси уже ждёт.

Девица шла впереди всем своим видом излучая самоуверенность и нахальство, а также полное отсутствие раскаяния. В такси Глеб первым усадил разволновавшегося профессора. Пока тот устраивался в кресле рядом с водителем, Зойка стрельнула в Глеба острым взглядом и сказала:

– Эй, Склифосовский, дай прикурить!

– Я тебе сейчас ремня дам, а не прикурить! – процедил сквозь сжатые зубы Глеб.

– Ой, уже испугалась! – Зойка фыркнула и уселась на заднее сиденье. Глеб сел рядом.

Пока такси выруливало на проезжую часть, Алексей Иванович повернулся к вызволенному из неволи чаду и залепетал хриплым от пережитых эмоций голосом:

– Ну, как же так, Зая? Ведь ты же умная девочка. Ты не можешь не понимать, что это опасно, очень опасно. Что на тебя нашло, можешь мне объяснить?

Девчонка только открыла рот, чтобы сказать очередную колкость, но Глеб молча показал ей угрожающе сжатый кулак, предусмотрительно пряча его от глаз профессора. И она промолчала, демонстративно отвернувшись к окну.

– Алексей Иванович, всё хорошо, все живы и здоровы, – успокоил шефа Глеб. – Давайте теперь до дома доедем, а там поговорим.

Когда подъехали к дому, Леденёв был бледен, как смерть, и тяжело дышал. С трудом выбравшись из машины, он остановился возле подъезда и стал распускать узел галстука, мешавший дышать полной грудью. Зойка пулей пролетела мимо и понеслась домой.

– Вам нехорошо? – встревожился Глеб.

– Да что-то голова болит и дышать трудно, – пожаловался профессор.

Глеб, бережно поддерживая Старика под локоть, помог ему подняться на третий этаж, останавливаясь после каждого лестничного пролета и отдыхая.

Едва войдя в квартиру, Глеб бросил вышедшей встречать брата Катерине Васильевне:

– Отведите Алексея Ивановича и уложите в постель, пожалуйста. Надо давление измерить.

– А что случилось то? – растерянно хлопала глазами за стёклами круглых очков добрая волшебница.

– А это вам Зоя объяснит.

Но Зойка никому ничего объяснять не стала, а ушла в свою комнату и врубила на полную мощь музыку. Глеб измерил давление Старику и тут же стал вызывать «неотложку». Стрелка старенького тонометра показывала двести шестьдесят, когда послышались первые, глухие удары сердца. Тревожные звуки затихли на отметке сто двадцать…

Бригада врачей приехала минут через десять. Алексею Ивановичу сделали несколько уколов, расписали рекомендации по лечению, а когда давление начало спадать, уехали. Глеб всё это время просидел рядом с постелью, ни на шаг не отходя от учителя. И лишь когда тот задремал под влиянием успокоительных и просто устав от пережитого, тихо вышел из комнаты.

– А где Зоя? – заглянул Глеб на кухню.

– Музыку свою слушает, – тяжело вздохнула возившаяся у плиты Катерина Васильевна. На лице её читалось беспомощное смирение. Никто, решительно никто в этом доме не мог справиться с маленькой возмутительницей спокойствия.

– Кажется пришло время серьёзно поговорить с этой меломанкой, – сказал Глеб и пошёл в комнату девчонки.

Зоя, продолжая чавкать жвачкой, покачивалась, сидя на подлокотнике дивана, дёргала ногой в такт бодрой мелодии и даже, кажется, подпевала. «А ей как с гуся вода!» – подумал Глеб и почувствовал, как вскипает в душе едва притихшая злость.

– Музыку выключи!

– Чё?.. – и недоуменный взгляд из-под вскинутых бровей.