Травница для белого лиса

– Не диковинное, – дружелюбно улыбнулся Юки, – а старинное. Здесь, знаешь? Можно я на «ты»? Раньше народ жил, шаманизмом промышлял, так вот, у них и язык свой был…

Пока мы добирались до бабушкиного, нет, до моего дома, Юки рассказывал сказку про лесных людей, о которых я уже слышала от бабушки. И пусть эта история мне была хорошо знакома, я лишь улыбалась, вежливо слушая и не перебивая. Наконец, поведав о народе, жившем в мире с природой, Юки добавил, что имя его с их языка переводится: «Снег».

– Вот почему ты в снегу не тонешь! – рассмеялась я.

– Пришли, Ая, – улыбнулся Юки в ответ.

Мы остановились неподалёку от дома. Белокурый юноша передал мне вязанку хвороста и попрощался, возвращаясь в лес, а не направившись в сторону города. Решив, что он, должно быть, что-то там оставил, я лишь порадовалась, что успеваю сегодня в ратушу.

Как никак с моего места не было видно входной двери, а потому я не знала, что помимо встречи с Юки, встречусь и ещё кое с кем.

Глава 2

На пороге стояла матушка. Куталась в зимнее меховое пальто и держала в рукавицах узел. Она столь пристально вглядывалась в край леса, что мне удалось подойти незамеченной. Благодаря этому я рассмотрела, как вздувались её ноздри, как сошлись на переносице брови, как плотно сжались бледные губы, пока непроницаемые глаза наблюдали за чем-то вдали.

Я обернулась вслед её взгляду и заметила, как по лесу двигалась человеческая фигура в белой шубе. Это удалялся за ели и кряжистые деревья Юки. Неужто этот добрый юноша сумел вызвать столько матушкиного недовольства?

Откашлявшись и поправив платок на голове, я поприветствовала матушку. Она моргнула, удивлённо взглянула на меня, словно не ожидала встретить, и кривовато улыбнулась одними губами. Ненависть из глаз испарилась, а на смену ей пришла целая смесь чувств и эмоций. На мгновенье даже почудилось, что она меня обнимет.

– Так и будем на холоде стоять? Где твоё гостеприимство!

В этом вся матушка. Ни приветствия, ни извинений. Пригласив её в дом, я поспешила развести огонь и подвесить над ним старенький чайник с почерневшими от многократного использования стенками. Пусть матушка встретила меня грубостью, она также принесла съестного. Закинула узелок с крупами, свежеиспечённым хлебом и куском, завёрнутого в бумагу, сливочного масла на кухонный стол. Сама села рядом на низенькую скамью и с явным отвращением осмотрелась. Видать, не оценила матушка моих вчерашних стараний, из-за которых всё ещё болели руки. Она видела лишь разбитое окно, пустые полки, потрескавшуюся кухонную утварь и изъеденный молью, протёртый до дыр половичок.

От чая, оглядев протянутую ей старенькую чашку, матушка брезгливо отказалась, даже не прикоснулась, переплетя пальцы и уложив их на стол. Я с благодарностью приняла все её дары и тут же расставила по местам. Матушка хмыкнула. Я отмахнулась и заодно рассказала, что, пусть круп и муки вчера не нашлось, зато высушенных трав и ягод столько, что хоть через неделю можно первых клиентов брать! Надо только в ратуше оформиться.

– И мёд с вареньем! Три банки. Сейчас бутербродиков поедим. А ещё я уже познакомилась с одним добрым юношей, – поведала я без задней мысли и полезла за ножом. – У него такое странное имя, Юки. Он помог мне донести…

– Хватит! – взвизгнула мать, а лицо её покрылось багровыми пятнами. – Замолчи, Ая.

Закончила она сквозь зубы, что меня весьма поразило. Я даже села мимо скамейки. Взглянула на ножик в своих руках и отложила от беды подальше.

– Не думаешь же ты, – пришла матушка в себя и принялась старательно поправлять причёску, – что справишься в одиночку? Мне с вареньем. От мёда всё чешется.

– Я же говорю…

– Не перебивай старших. Играйся в травницу, сколько захочешь. Всем детям иногда нужно чуть больше свободы, чтобы понять, что дома лучше. Масла не жалей, бедовая девчонка. А этот… Юки, – ноздри матушки раздулись. – Чтоб о нём я больше не слышала. Поняла?

– Матушка, – в моих глазах застыли слёзы, но уголки рта стремились подняться, – я же не в том смысле! Мы просто друзья. Да и когда бы?

– Друзья? – будто пригрозила матушка и хлопнула ладонями по столу. – Ты только что разорвала помолвку. Мы с трудом объяснили твоё поведение соседям, а ты уже завела себя нового друга? Нет, с меня хватит!

Я не успела ничего сказать, а она уже встала на ноги, проигнорировав свой бутерброд, и поторопилась к выходу, всё повторяя:

– Не такого я от тебя ожидала. Не такой я тебя воспитывала.

Однако же у входа матушка остановилась, словно вспомнила о чём-то. Покачалась взад-вперёд и развернулась ко мне лицом. Смотрела она при этом странно, словно ожидала, что я вот-вот исчезну без следа. Матушка поджала губы. Шумно втянула воздух. Она явно к чему-то готовилась, поэтому подготовилась и я: приняла недовольную позу, скрестила руки на груди и принялась про себя перечислять доводы, почему имею полное право остаться в домике бабушки, а Кая с Камиллой никогда не прощу.

– Не общайся с… тем юношей, Аечка, – вдруг заботливо и тихо произнесла матушка. – Не принесёт он тебе добра, только беды.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю, – махнула матушка на меня рукой и вышла.

Я видела, как она отошла от домика. Остановилась. Постояла да и обратно ко мне вернулась. Вынула из-за пазухи оберег от духов и над входной дверью повесила.

– На всякий случай, – прошептала матушка, словно искренне верила, что он пригодится. – Возвращайся домой, Ая.

Я опустила руки, сбитая с толку.

– Никто на тебя не злится.

Лучше б она этого не добавляла. Гнев мигом вытеснил из моей головы подготовленные доводы и всякий здравый смысл. Я принялась ругаться и кричать. Матушка тоже. Я напирала на бесчестное ко мне отношение, а она по кругу повторяла, что не выйдет из меня ни знахарки, ни травницы. Да так бы мы с ней и выговаривали друг другу, если б солнце не окрасило снег оттенками розового. Поняв, что скоро закат, матушка лишь бросила перед уходом, что Кай Камилле подходит куда лучше, чем мне.

Ощущая в груди распирающую тяжесть, я протопала в дом и закрыла входную дверь. Мешком опустилась на скамейку и всхлипнула. Зажевала бутерброд и пустила слезу.

Вскоре я завывала громче всякого ребёнка, а когда успокоилась, то поняла, что просто обязана стать замечательной травницей. Такой же, как бабушка. Нет, ещё лучше.

С утра пораньше, до того, как солнце успело осветить опушку перед лесом, я направилась в Ханиград со списком покупок и документами в плетёной корзинке. Мне предстояло посетить ратушу и базар, отметиться о вступлении в права наследования и закупиться необходимым для жизни в своём новом доме. По детским и подростковым воспоминаниям, я хорошо помнила, что у бабушки уходила уйма времени на базар, даже с учётом того, что брала меня с собой в помощь. Она любила торговаться. Подолгу рассматривала товары, сравнивала их и расспрашивала продавцов.

Мне предстояло впервые в жизни отправиться в Ханиград в гордом одиночестве. В голове, правда, настойчиво вертелась мысль о возможной встрече. Мне бы очень хотелось, чтоб она произошла. Пока же я быстро шагала по заснеженной лесной дорожке и радовалась, что пользовались ей ежедневно, иначе давно б затерялась в сугробах. Юки не проваливался.

Надо приглядеться к его обуви.

Я хмыкнула своим мыслям и ещё раз мысленно прошлась по составленному списку, дабы убедиться, что ничего не забыла. В первую очередь надеялась купить еды про запас, а на другой день ещё раз прогуляться до Ханиграда уже за необходимыми для травнического дела прибаутками. Хотя их сохранилось полно, некоторые закончились, а других бабушка прежде не покупала.

После матушкиного ухода и перекуса я сдула пыль с бабушкиных записей и дневников. Нашла книгу учёта трав, колб и прочих необходимостей. Сверилась с настоящими запасами и выписала, чего недостаёт. От себя добавила в список жир, воск и хлопчатобумажный шнур для свечных фитилей. Бабушка любила рассказывать про благое действие на здоровье эфирных ламп, а я хотела создать эфирные свечи. Кто знает, может, такие, если смешать в них масла пихты, лимона и перечной мяты, хорошо раскупятся по весне, когда многие простужаются?

Весна скоро. Людям понравится возможность ничего в нос не капать и на грудь не растирать, особенно матерям, чьи детишки-шалунишки вырываются при первой возможности.

Так, представляя будущий доход и раздумывая над тем, в какой части дома ремонтировать в первую очередь, я не сразу заметила, что передо мной показался плотно застроенный город.

На окраине Ханиград сильно напоминал родную деревню: вокруг крытых соломой домов неспешно прогуливались куры, свиньи и собаки. Чуть дальше от леса в основном располагались одноэтажные деревянные или же глиняные дома, но чем ближе к центру и ратуше я пробиралась, тем чище и ухоженней выглядели улицы, а дома строили выше и крепче. И вот уже по сторонам от меня возвышались дома в три, а то и в четыре этажа. Каменные, на деревянных конструкциях, где каждый верхний этаж шире нижнего, а скошенные крыши сплошь покрыты черепицей.

В сердце города, позади базарной площади, расположилась яркая городская ратуша. Благодаря задумке местных властей покрасить её стены в жёлтый, ратуша и без своей часовой башни привлекала много внимания.

В тот момент, когда я вышла на площадь, залитую солнечным светом, постепенно заполнявшуюся лавочниками и лоточниками, витиеватые стрелки на круглых башенных часах показали восемь. В этот же миг сразу под ними распахнулись деревянные ставни, и вперёд на доске выехала металлическая птица. Она развела переливающиеся всеми цветами крылья в стороны, раскрыла длинный клюв и восемь раз издала мелодичный крик. Помнится, бабушка говорила, её собрал тот же конструктор, который создал агрегат для эфирных масел. Сразу видно работу мастера!

Я прошла мимо просыпающихся лавочек, стараясь не заглядываться на разложенные товары. Прежде документы, после покупки.

Табличка возле входа в ратушу возвещала о том, что приём посетителей начинается с девяти утра и продлится до трёх часов после полудня.

– Сначала покупки, затем документы, – сменила я курс.

В то время как базар начинал работу, жители медленными ручьями стекались на главную площадь. Одни шли в одиночку, другие с супругами или детьми. Я остановилась, не спеша отправиться за покупками. Вместо этого смотрела поверх множества покрытых голов, ища одну-единственную, белокурую, с лёгкой рыжиной. Юки сказал, что он из Ханиграда. Почему бы нам не повстречаться сегодня?

От одной этой мысли щёки обдавало теплом.

Время от времени мне попадались люди без капюшонов или платков, порой взгляд фокусировался на светлых прядках, но все они оказывались незнакомыми.