Травница для белого лиса

– Замечательно, господин Леманн, – в моём голосе прорезались стальные нотки. – Моя мечта стать травницей, помогать людям и жить на границе леса в домике, доставшемся от бабушки.

Усы Генри Леманна затряслись, а нижняя губа выпятилась. Я в ответ расправила плечи, гордо вздёрнув подбородок. Мы играли в гляделки. Никто не желал сдаваться. Я чувствовала, как под стальным взглядом этого усача, у меня затряслись коленки. К счастью, под длинной шерстяной юбкой, он этого видеть не мог.

– Вы пожалеете о своём решении, – процедил Леманн сквозь зубы, первым отводя взгляд.

– Или нет, – прицокнула я язычком, довольная своей маленькой победой.

В этот миг за моей спиной раскрылась дверь кабинета под номером три. В проёме показался Шольц, который прикладывал платок к шее.

– Совсем забыл, – сказал он, обращаясь ко мне. – Если вы за полгода не возместите долги, оставленные Хаас Марлин, то город изымет все ваши земли. Успехов и простите, но большей отсрочки я дать не могу. Всё в выданных вам документах.

Глава 3

Словно мне мало было встречи с Леманном, так оказалось, что последний год бабушка на продажу ничего не готовила, а ведь я помнила, как она создавала масла с помощью своего нового агрегата, заготавливала разные мази, высушивала чайные травы. И когда я обходила домик, то почти не нашла там ни заготовок, ни готовых мазей, ни чайных наборов. Зато бабушка закупалась так же много, как в любой другой год. Закупалась в долг, как оказалось. Я долго хмурилась и пересматривала полученные документы, усевшись на широкий подоконник на втором этаже ратуши, пока меня не попросили уйти. Ратуша закрывалась для посетителей, а я с ужасом понимала, что домой возвращусь после заката.

Сумма долга вкупе с набежавшими пенями за год простоя, перешедшая мне в наследство вместе с землёй, размерами была почти сравнима с той самой землёй.

Расстроенная, но закупившая всё необходимое я возвращалась домой. Когда господин Шольц сказал, что вместо домика и небольшого участка мне перешли огромные владения, я думала, что схожу с ума. Когда он добавил, что мне достался такого же размера долг, я была готова плакать прям там. Казалось, мир рухнул, а предложение продать землю не такое уж и плохое.

Даже солнечные блики окрасились багряным. Ханиград погрузился в полутьму, освещённую лишь редкими фонарями да тусклым свечением из окон.

Где взять такие деньги? Ведь за год со смерти бабушки, все её прошлые покупатели давно нашли себе новых травников, лекарей, а может, и новое место жительства. Мне предстояло заготовить новые мази с маслами и чаями в невероятно короткие сроки, также быстро найти себе новых покупателей, и, похоже, работать все отведённые полгода на уплату долгов. На какие же деньги жить? На какие питаться?

Я не заметила, что вместо привычной дороги из города ступила на другую. На ту, по которой ходила в прошлом, которая вела к мастерской местного конструктора.

Остановившись перед красного цвета двухэтажным домом, на котором висела металлическая табличка, гласящая, что внутри можно приобрести сложные изделия, не уступающие магическим, но подвластные простым, обделённым даром людям, на заказ. Внутри сквозь витринное стекло, я видела хозяина. То был высокий плотный мужчина с кудрявой бородой. Он крепко сложен, а мускулы на руках хорошо просматривались даже сквозь плотную рубашку.

Встретишь такого дядьку поздней ночью, сама отдашь все ценности, перепугавшись до полусмерти.

Облачившись в хлопчатый фартук, он подметал деревянные полы пушистой метлой и мычал под нос на мотивчик детской песенки. На ногах здоровяка попискивали пушистые, домашние тапочки.

– Добрый день, мастер Крауз! – вошла я, предварительно стерев с лица слёзы и старательно улыбнувшись.

– Малышка Ая! – конструктор по-доброму взглянул на меня и раскинул широкие руки в стороны, намереваясь стиснуть в объятиях. – Какими судьбами?

Я кинулась к нему, утыкаясь носом в высокую грудь, будто маленькая девочка. Так уж получилось, что ещё в день, когда я приходила в его мастерскую вместе с бабушкой, мы сумели подружиться. Тогда же оказалось, что несмотря на угрожающие размеры, он и котёнка не обидит. И пусть ручища у него были как у медведя, работал мастер Крауз ими с филигранной точностью.

– Как же ты похожа на Марлин в молодости! – сообщил он, отступив от меня на расстояние вытянутых рук.

Я улыбнулась, уже зная, что они с бабушкой познакомились давно. Тогда она только переехала в Ханиград и поселилась на границе леса, а мастер Крауз, будучи совсем малышом, стал одним из её первых покупателей. Вернее, то была его матушка, на руках принёсшая захворавшего сына к новой травнице. Тогда бабушка помогла ему справиться с оспой, а после и со многими другими хворями.

За чашечкой свежезаваренного чая с печеньем я поделилась своим желанием перенять её дело. Конструктор похвалил так, словно гордился моими начинаниями как собственными. Он оказался так добр, так заботлив, что вскоре моё плохое настроение совсем улетучилось. Я рассказала о желании создавать эфирные свечи, а он обещал помочь и с ними, и с ремонтом дома. Даже предложил остаться у него переночевать, чтобы не возвращаться к себе в потёмках, а с утра решил отправиться со мной и осмотреть, сколь многое требует обновления и починки.

– Понимаете, – смутилась я, – у меня туго с деньгами. Боюсь, сумею оплатить вашу работу не сразу, лишь с первыми клиентами.

– Ая, дочка, – отмахнулся мастер Крауз своей огромной ручищей. – Какие деньги? Скажи лучше, есть у тебя мазь какая, чтоб поясница не зудела?

На следующее утро, едва солнце обосновалось на небосводе, медленно затягивающемся тучами, мы с мастером Краузом отправились к моему дому. С собой он взял крупный чемодан на колёсиках, доверху наполненный инструментами. Чемодан Крауз обещал оставить у меня, на временное пользование. Колёсики, однако, не помогли. Едва мы подошли к окраине Ханиграда, как широкие расчищенные дорожки, вложенные городскими работниками, сменились тонюсенькими, протоптанными людьми. Пришлось конструктору подхватить увесистый чемодан и нести в руках.

Когда дома приходилось переносить что-то тяжёлое, матушка всегда переживала, что мы обделены магическим даром, а все эти «волшебные прибаутки», как она их называла, непомерно дорогие. Батюшка немного с магией управлялся. Бабушка говорила, что дар ему достался от отца. Матушка бранилась, почему ж детям и крохи не перешло, забывая, что женщины с магическим даром существа куда более редкие, нежели русалки. Русалок же давным-давно никто не видел.

На матушкин манер я посетовала, что приходится делать всё вручную, а мастер Крауз лишь посмеялся.

– Думаешь, будь я магом, додумался б до своих изобретений? – улыбка проглянула сквозь кудрявую бороду.

Когда мы дошли до домика, мастер Крауз тут же принялся осматривать и записывать объём будущих работ. Он обошёл и дом, и погреб, заглянул в колодец и прикосновением пальца покачал остатки заборчика вокруг. Я же обосновалась над очагом, заваривая чай с ягодами и нарезая ломти хлеба на бутерброды.

Старенький чайник побулькивал над огнём, а мастер Крауз всё не возвращался. Выглянув в окошко, я не заметила его, потому вышла на порог. Перед домом мужчины тоже не оказалось, тогда я дом обошла, ведь спуск в погреб находился с противоположной стороны. Крышка погреба оказалась открыта, а мастер Крауз нашёлся на некотором отдалении. Он со смехом рассказывал что-то не кому иному, как Юки. Юноша отвечал ему добродушным взглядом и периодическими кивками. Предположив, что они, должно быть, хорошие приятели, пусть Юки внешне возрастом был ближе ко мне, я помахала им рукой и сообщила, что чай уже готов.

– Вы всё оглядели? – обратилась я к конструктору. – Тогда пойдёмте в дом, согреемся. Юки, и для тебя чашка найдётся.

– Не откажусь, – юноша наградил меня благодарным взглядом.

Мы вместе пошли к дому, обсуждая в сколь плачевном состоянии дом. Из-за того, что две зимы его никто не топил, многие балки отсырели и покрылись плесенью. Колодец хорош, а забор необходим новый. Я попросила мастера Крауза начать работу с дома, с крыши и окон, с тех мест, через которые продувало зимой, а по весне побежала б вода.

Погрузившись в обсуждения того, что и как необходимо сделать в первую очередь, я не заметила, как Юки замедлился. Не придала значение тому, как его лицо на мгновенье накрылось тенью.

– Прости, Ая, – сказал он холодно, остановившись, не доходя до порога. – Я совсем забылся. Мне уже надо идти.

– Может, в другой раз заглянешь? – держась за дверную ручку, попросила я.

– Хорошая мысль, – печально улыбнулся юноша и, повторно извинившись, пошёл прочь.

– Что это с ним? – задумчиво сказала я.

– Думаю, воспоминания ещё свежи, – печально отозвался мастер Крауз, а плечи его вдруг поникли. – Это Юки Марлин нашёл. На кухне бездыханная лежала.

– Он не говорил, – произнесла я, закончив мысленно: «Не говорил, что был знаком с бабушкой».

– Такое тяжело говорить. Да что там, даже вспоминать, – по-своему истолковал мою заминку мастер Крауз.

Я же вспомнила недовольный взгляд матушки. Уж не винила же она Юки в смерти бабушки? Чем бы он сумел помочь?

Пока мастер Крауз всеми мыслями отдался чаю с бутербродами, я сжала свою чашку в прохладных ладонях и задумалась. День, когда я узнала о смерти бабушки, вспомнился сам собой. Я вернулась домой с работы, а там сидели сестра с матушкой. Матушка выглядела угрюмой и озадаченной. Камилла не скрывала злости, плескавшейся в её глазах. Матушка горестно поведала, что бабушка Марлин скончалась, что остались мы втроём, словно раньше бабушка жила с нами. На самом деле она перестала навещать наш дом в том же году, когда умер батюшка, её сын, лишь со мной общалась.

Матушка тогда взяла меня за руку и крепко сжала. Камилла, пыхтя и ёрзая на стуле всё ждала чего-то, а так и не дождавшись, подскочила на ноги с такой скоростью, что стул, крякнув, повалился на пол.

– Почему тебе? Я старшая! Наследство должно быть моим! – взвилась сестрица и выбежала вся в слезах.

Я хотела пойти за ней, но не понимала, в чём провинилась. Какое наследство? Бабушка умерла!

Тогда матушка, не выпуская моей руки, передала бабушкино письмо. К нему прилагалась кипа бумаг, сложенных в конверт и запечатанных магической печатью. Вскрыть её можно только в ратуше, магическим способом, чтобы никто не смог подделать завещание. Однако я не торопилась вскрывать документы, а из письма и так ясно прочитывалось, что дом на опушке и всё, с ним связанное, переходили ко мне.

– Сегодня я вряд ли что успею, – мастер Крауз выдернул меня из воспоминаний, – но постараюсь заказать материалы. Спасибо за угощение, Ая, пойду я. Чемодан остаётся, но внутрь не лезь, там много чего острого хранится и тяжёлого. Думаю, дня через два приступим к ремонту.

Я в очередной раз сердечно поблагодарила мастера Крауза за помощь и отдала ему последнюю баночку согревающей мази, и настоятельно попросила показаться лекарю.

После ухода мастера Крауза я осталась одна. В натопленном доме ощущалось тепло, но и ветер посвистывал в щелях. На столе передо мной лежало два списка. Один, написанный мной, являл собой план, по которому я восстановлю травническое дело и расплачусь с долгами. Второй, составленный витиеватым почерком конструктора, описывал масштаб ремонтных и восстановительных работ.