Рецидивист. Век воли не видать

[4] Вагонзак, «Столыпин» – вагон для перевозки заключенных (тюремн. жаргон).

[5] ЗэКа – заключенный (тюремн. жаргон).

[6] Дальняк, параша – туалет (тюремн. жаргон).

[7] Гады, коты, шины – ботинки (тюремн. жаргон).

[8] Лепила – медработник ИТУ. Живодер – врач-хирург (тюремн. жаргон).

[9] Пряник – первоходок (тюремн. жаргон).

[10] Смотрящий – воровской авторитет, тот, кто на вверенной ему территории (в данном случае камера) следит за исполнением воровского закона ( тюремн. жаргон).

[11] Портак, портачка, регалка, наколка, орден – татуировка (тюремн. жаргон).

Глава 2

В подвале безногого псевдо-инвалида было «до неприличия» светло и творилась нездоровая суета: туда-сюда сновали люди в погонах и без, резали глаз многочисленные вспышки фотоаппаратов и не прекращался постоянный раздражающий гомон. Возле привязанного к крестовине обезображенного трупа собрались сотрудники следственного отдела: фотограф-криминалист Иваныч – тучный и пузатый мужчина, за «полтос», со слегка обрюзгшей красноватой физиономией любителя «зеленого змия»; медэксперт Леонид Музыкантов – невозмутимый сорокалетний врач, с выправкой «настоящего полковника», всегда «подтянутый» и одетый сверхаккуратно, до тошноты; майор Ольга Ольшанская и её помощник – капитан Николай Самойленко, угрюмый и дородный офицер тридцати лет от роду.

В сторонке прыщавый и худосочный участковый-младлей опрашивал с пристрастием сообщившего о страшной находке бомжа, самолично «прописавшегося» в этом самом подвале.

Иваныч козликом «прыгал» с фотоаппаратом вокруг крестовины, стараясь снять труп с разных ракурсов. Его, то и дело сверкающая мощная вспышка, болезненно слепила следователей, заставляя их материться сквозь сжатые зубы. Время от времени Иваныч, как бы невзначай, толкал «под руку» и задевал фотоаппаратом медэксперта Музыкантова, склонившегося над трупом.

– Иваныч, достал! – выругался Музыкантов, оторвавшись от тщательного обследования странного ожога на груди трупа. – Ты мне когда-нибудь голову своим аппаратом пробьешь!

– Да ты не суетись «под тесаком», Лень! – довольный «произведенным эффектом», отозвался фотограф. – Я уже почти закончил…

Иваныч, закончив съемку, закрыл объектив фотоаппарата крышечкой и отошел в сторонку. Воровато оглядевшись и удостоверившись, что никто за ним не наблюдает, фотограф незаметно вынул из внутреннего кармана пиджака плоскую фляжечку и свинтил с нее колпачок. Еще раз оглядевшись, он быстро поднес фляжку ко рту и сделал пару коротких глотков. После, закрыв фляжку, он спрятал её в карман и довольно выдохнул, ароматизирую затхлый подвальный воздух тонким ароматом чистого спирта.

– Что скажешь, Леонид Ильич? – Ольшанская вопросительно взглянула на медэксперта.

– Ну… Что тут сказать? – развел руками Музыкантов, «отрываясь» от изучения трупа. – Вскрытие покажет… А так, навскидку, время смерти: примерно часа два-три после полудня… Ну, может, чуть-чуть попозже – экспертиза покажет.

Пока Музыкантов говорил, Ольшанская внимательно разглядывала мертвое тело. Её взгляд, то и дело, задерживался на уродливом ожоге круглой формы, похожим на большое тавро, каким клеймят на фермах лошадей и быков. Красные рубцы из обожженного мяса «складывались» в три свастики: одна – правосторонняя, большего размера в центре, и две левосторонних, поменьше, по краям. По «ободку» ожога шли переплетения каких-то иероглифов с рядом непонятных символов и знаков.

– Как думаете, Леонид Ильич, что это? – поинтересовалась она, указав на ожог.

– А чего тут думать? – неожиданно вмешался в разговор капитан Самойленко. – У какого-то нацика или скина чердак напрочь снесло, растак! Во, какую свастику до самой кости на грудине бедолаге выжег! «Любо-дорого» посмотреть, растак!

– Ну… – засомневался Музыкантов. – Я бы не делал столь скоропалительных выводов: свастика, знаете ли, знак древний, появившийся задолго до нацистов. К тому же, обратите внимание на эти иероглифы, имеющие явно восточное происхождение.

– Китайцы? – оценив закорючки, ткнул «пальцем в небо», капитан Самойленко.

– Нет. – Качнул головой Музыкантов. – Не корейские. И на японские тоже не похожи… Что-то общее, конечно, есть… Но версию о свихнувшихся скинхедах я бы серьезно не рассматривал.

Ольшанская, протянув руку указала на буквы, пробитые каким-то острым оттиском на лбу и щеках трупа:

– А что скажете об этих ранах на лице?

– Эти раны нанесены специальными игольчатыми оттисками, – ответил медэксперт. -

Каждый «штемпель» – отдельная буква…

– Да это мы, как раз, видим, растак. – Не удержался и съязвил капитан. – «ВОР» получается. Тут и слепой заметит!

Не обращая внимания на выходку Самойленко, Музыкантов продолжил:

– Подобным образом клеймили преступников на Руси до середины 19-го века…

– Очередной народный мститель? – выдал очередную версию капитан.

– Ну, это уж вам решать, господа следователи… – произнес Музыкантов, снимая с рук одноразовые перчатки. – А результаты экспертизы будут завтра.

– Спасибо, Леонид Ильич! – от души поблагодарила эксперта Ольшанская. – Жду.

Ольшанская и Самойленко отошли от трупа, позволив забрать окоченевшее тело санитарам.

– Ольга Васильевна, – произнес Самойленко, – с «хозяином» этой берлоги пообщаться не хочешь?

– Давай, попробуем…

Самойленко сделал знак участковому, что хочет пообщаться с «инвалидом». Младлей, схватив бомжа за шкирку, подтащил его поближе к следователям.

– Давай, рассказывай, растак: за что кончил этого бедолагу?! – Взял с места в карьер Самойленко.

Я? – испуганно выдавил Бомж.

– А кто? – делано удивился Самойленко. – Я, по-твоему, его зажмурил, растак?

Бомж испуганно попятился, но уткнулся спиной в участкового.

– Не рыпайся, Козодоев! – Толкнул бомжа в спину младлей.

– Гражданин начальник, да я в жизни и мухи не обидел! – затараторил перепуганный «ивалид», понимая, что ему «шьют дело». – Да, отсидел в свое время по глупости… Но чтобы так людёв уродовать… Упаси, Господь! – Он истово перекрестился дрожащей рукой.

– Где был днем? – продолжил допрос в том же темпе капитан.

– Дык, на работе… – Бомж непонимающе развел руками.

Участковый тут же отвесил допрашиваемому тяжелую затрещину:

– Че гонишь, Козодоев? Ты ж нигде не работаешь, паразит!

– Таки на точке я целый день торчал, гражданин начальник! – оправдывающимся тоном произнес бомжара. – Кто хошь подтвердит!

– Попрошайничает он у метро, товарищ майор, – пояснил участковый. – Под безногого косит…

– Ладно, выясним. – Самойленко уже смекнул, что от бомжа он ничего не добьется. -