Ловушка для светлой леди

Я запечатала конверт, поставив оттиск своего нового перстня, и взяла со стола колокольчик.

– Звали, миледи?

Тира, миловидная светловолосая горничная, тихо вошла в комнату и поклонилась.

– Да. Отнеси это письмо вниз, пусть отправят с утренней почтой.

– Слушаюсь, миледи.

Проводив горничную взглядом, задумчиво посмотрела на свои руки. Узкие кисти, нежная кожа, не знающая загара. И несколько следов от ожогов. Большой и указательный пальцы правой руки пострадали больше всего. Рэйя Аманда затруднялась сказать, откуда взялись эти шрамы, а сама я не помнила. Не помнила…

Собственное беспамятство пугало. Ощущение беспомощности и ущербности расстраивало до слез, но я почему-то знала, что не должна плакать. Что бы ни случилось.

Я поднялась с постели, накинула пеньюар и подошла к окну. Погода радовала. Тепло, солнечно, сухо. За то время, что я провела в загородном имении Торна, ни разу не было дождя или сырого тумана, не говоря уже о снеге.

– Миледи, ваш обед.

Тира неслышно вошла в комнату и поставила на прикроватный столик поднос, заставленный тарелками.

– Милорд настоятельно просил попробовать все, что приготовила для вас Труди, – расставляя посуду, заметила горничная.

Да, это похоже на Артура. Он очень расстраивается из-за того, что я мало ем и никак не могу поправиться. «Пожалуйста, леди Анна. Вы должны постараться». До сих пор неловко вспоминать, как наместник кормил меня с ложечки в первые дни, отобрав эту почетную обязанность у рэйи Аманды. Поначалу я страшно смущалась собственной слабости, пыталась доказать, что сама в состоянии держать в руках приборы, но Артур был так деликатен, так трогательно заботился обо мне, так переживал, что постепенно я привыкла. Привыкла к его присутствию, к ненавязчивой заботе, к вдумчивому взгляду серьезных серых глаз. И к удивительной, немного непривычной северной красоте.

– Простите, миледи, обед стынет, – напомнила служанка.

Я отправила в рот овощи и принялась машинально пережевывать их. Как всегда, Труди оказалась на высоте – салат получился восхитительно вкусным. Жаль, что я была не в состоянии оценить всю еду. Проглотив несколько ложек супа, отложила приборы. Все. Силы закончились.

– Поблагодари от моего имени Гертруду, – откинувшись на спинку кресла, велела служанке. – Она настоящая волшебница.

– Слушаюсь, миледи.

Тира собрала посуду на поднос и двинулась к выходу.

– Только она расстроится, что вы опять почти ничего не съели, – тихо пробормотала горничная.

– Ничего, вечером съем двойную норму.

– Вы всегда так говорите, а за ужином милорду приходится уговаривать вас проглотить хоть пару ложек. Ох, миледи, так вы до самой свадьбы не поправитесь.

Тира печально вздохнула и вышла за дверь, а я задумалась. Если вышколенная служанка решилась сказать подобное, значит, дела и правда плохи.

Я поднялась из-за стола, подошла к зеркалу и уставилась на собственное отражение. Да, немного похудела, лицо бледнее, чем обычно, губы потрескались. И глаза грустные. Попробовала улыбнуться, но получилось не очень убедительно. Да что со мной такое?! Вот эта бледная немочь, шатающаяся от слабости – я?! Что сказала бы бабушка, увидев меня сейчас? «Аннет, – она всегда звала меня на старомодный манер, – никогда, ни при каких обстоятельствах Блэквуды не раскисают и не сдаются, запомни это!» Да, леди Агата имела право говорить подобное. Выйдя в пятнадцать лет замуж за моего деда, в двадцать она осталась вдовой с двумя детьми на руках в погибающем от голода Кене. В двадцать два оказалась в Варнии, отступая вместе с армией короля Генриха, а в двадцать пять вернулась на родину, приняв на себя управление графством Блэквуд. Пережила годы смуты и реформации, отстояла свое право самостоятельно распоряжаться наследством сына, и сумела сохранить для семьи и графский титул, и земли, и состояние. До самой старости, пережив своих детей и оставшись одна в огромном особняке, она твердой рукой вела дела и не позволяла себе никаких слабостей. Боюсь, бабушка была бы мною недовольна.

Осмотрев себя, скептически хмыкнула. Неужели Артуру понравилось вот это? Бледное, безвольное существо с тоскливым взглядом огромных глаз. М-да. Наверное, нужно приложить больше усилий к собственному выздоровлению.

***

Вечером в моих покоях появился Торн. Он привычно поинтересовался моим здоровьем и устроился в высоком кресле у камина. Видимо, день у наместника выдался тяжелым. Это было заметно по едва уловимой морщинке между бровями, по усталому взгляду необычных серебристо-серых глаз, по тому, с каким облегчением он ослабил узел шейного платка.

– Будет гораздо удобнее, если вы его снимите, – подсказала жениху.

– И вас не шокирует подобное нарушение приличий? – улыбнулся Артур.

– Боюсь, милорд, когда я увижу вас без галстука, вы просто обязаны будете на мне жениться!

Я старалась говорить как можно серьезнее, но лукавая усмешка сама скользнула по губам.

Артур неожиданно замер и посмотрел внимательно, так, словно хотел найти в моих глазах ответ на какой-то вопрос.

– Как же вам идет быть такой, – спустя пару секунд тихо сказал наместник. – Веселой, беззаботной, юной.

Эти слова меня смутили.

– О нет, не прячьте свою улыбку! Она прекрасна. Вы прекрасны.

Торн серьезно глядел на меня, и столько всего было в его взгляде – восхищение, грусть, ласка, тоска, преклонение. Меня это поразило. Зная жениха уже почти три недели, я впервые посмотрела на него внимательно. Нет, разумеется, мы виделись достаточно часто. Каждое утро он на пару минут заходил ко мне пожелать хорошего дня, а вечерами, придя со службы, ужинал в моих покоях и рассказывал о Сартане. И по ночам заходил несколько раз, я слышала, правда, не подала виду. Справлялся у служанки, как я себя чувствую. А однажды и вовсе просидел до утра в кресле у моей кровати, отправив сиделку Полли отдыхать. А я… Я успела привыкнуть к его постоянному присутствию, к его доброте и деликатности, и первое впечатление от внешности наместника немного стерлось. Нет, я видела несомненную красоту жениха, статность его фигуры, но была так погружена в собственные переживания и попытки вернуть память, что не могла сосредоточиться на чем-то еще. А сейчас, словно очнувшись от долгого сна, смотрела на Артура и замечала то, чего не видела раньше. Да, лицо наместника очень красиво, особенно глаза, но под ними заметны темные круги, выдающие многодневную усталость. Темно-русые волосы аккуратно уложены, но виски чуть тронуты сединой, обнаруживая возраст. Кисть левой руки, которую он старается не выставлять напоказ, вся испещрена старыми шрамами и следами от ожогов. И шея… Сейчас, когда Торн снял платок, на ней стало видно небольшое, едва различимое темное пятно, которое имело магическое происхождение. Я видела похожее у Джонаса, старого бабушкиного привратника, участвовавшего в многолетнем конфликте с Картанией.

– Вы воевали, лорд Торн? – не сумев сдержать любопытства, спросила у жениха.

– Да, – машинально коснувшись шрама на шее, ответил тот.

– И давно?

Наместник помолчал, а потом посмотрел мне в глаза и коротко произнес:

– Достаточно давно.

Чувствовалось, что ему не доставляет удовольствия эта тема, но я не смогла удержаться от вопроса:

– Столетняя война? Вы участвовали в ней?

Перед тем, как ответить, Артур долго молчал.

– А если я скажу, что да, вас это сильно напугает? – спросил, наконец, он, и я увидела в его глазах усталую безнадежность.

– Нет.

– Вы говорите правду?

Торн напряженно смотрел на меня, ожидая ответа.

– Да, милорд.

Не сказать, чтобы меня совсем не взволновала новость о возрасте жениха, но страха не было. Беспокоило другое. Если до этого момента я не была полностью уверена в том, что мой будущий муж маг, то теперь знала это наверняка. Испугалась ли? Нет. Но задумалась, каково это – жить с человеком, который может превратить тебя в прах одним движением руки. О силе северных магов не зря ходили легенды. И об их жестокости тоже. Но пока я не видела от Артура ничего плохого. Наоборот. Он терпеливо сносил мое переменчивое настроение, заботился обо мне, радовал подарками.

– Леди Анна, я благодарен вам за искренность.

Торн едва заметно улыбнулся, и на его щеках появился сверкающий морозный узор. Завораживающее зрелище! Серебристые линии, словно живые, пульсировали и перемещались по коже, составляя немыслимые по красоте рисунки.