Воскрешение: Роман

– Потому что это Трубная площадь.

Этого Митя не знал, и?крыть было нечем. Так что он просто решил сделать вид, что этот аргумент к?делу вообще не относится.

На Трубе царила атмосфера вольницы и?даже какого-то почти что нереального в?центре города беспредела. Народ не только сидел, стоял, пел под гитары, что-то там такое пил из горла, но и?просто шатался туда-сюда. А?еще, чего на московской Трубе было существенно больше, так это травы. В?Питере обычно почти никто не долбался в?открытую. Может быть, кроме самых отмороженных. А?тут обкуренный пипл вел себя так, как если бы был у?себя же дома на кухне. Как впоследствии объяснили Мите, так исторически сложилось. Когда началась Афганская война, ганж и?гашиш хлынули через границу практически беспрепятственно. Москва была ближе, больше, центровее, так что и?доставалось ей гораздо больше. Когда же война стала отчетливо подходить к?концу, оскудевший импорт почти мгновенно заменили братские Узбекистан и?Таджикистан, тем более что беспредел и?хаос там постепенно наставали такие, что понять, кто, где и?что выращивает, куда гонит и?кому сбывает, было бы практически нереально, даже если бы кто-нибудь и?захотел этим озадачиться. Но было похоже, что не хотел. Мите предложили, он отказался; потом ему стало неловко, и?он согласился. Однако в?другом, как Митя гордо объяснял собеседникам в?последующие дни, Питер Москву опережал; например, по части колес. Будучи культурной столицей, да еще и?владея Технологическим институтом, в?котором преподавал сам Менделеев, Питер поставил производство различных колес на поток, а?юная ленинградская интеллигенция научилась делать колеса из всего, за исключением, кажется, табуреток. А?может быть, и?включая. Любители вмазываться производили много чего еще, но это уже была другая история, об этом Митя знал мало и?старался в?подробности не вникать.

Как-то незаметно от Трубы дошли до Этажерки; она была еще открыта. Поднялись на второй этаж. Митя твердо помнил, что все это время Атланта была с?ним рядом; за этот день она как-то совсем свыклась с?ролью его герлы. Вот тут-то Митя и?понял, зачем на Этажерке нужен второй этаж; он не просматривался, и?пипл начал засыпать колеса прямо в?кофе, как когда-то в?Сайгоне. Митя еще держался, а?вот Атланта что-то такое хлебнула, и?ее повело совсем. Но до «Таганской» он ее все-таки дотащил; даже ментам не попались, что было большим достижением. Оказаться повинченными на второй же день было бы совершенно не в?тему. На «Таганской» все еще пили, хотя народу и?поубавилось; осталась приблизительно треть. Орали потише, даже обсуждали что-то связанное с?картинами, но что именно, Митя не запомнил. Они присоединились к?остальным и?выпили с?ними за знакомство. На самом деле за знакомство они пили еще вчера, но этого уже все равно никто не помнил.

Минусом было то, что сортир в?квартире был без двери, хотя какой-то занавеской он все же был завешен, и?Митя решил, что этого, наверное, вполне достаточно. Тем более что сортир все равно использовали в?основном, чтобы проблеваться, а?потом уже для всего остального. Поближе к?ночи снова начали рассуждать об искусстве, главным образом о?современном; но и?стали обжиматься настолько беззастенчиво, что Митя подумал, что вчерашний вопрос, спит или не спит пара в?соседнем углу, только их с?Атлантой, по неопытности, и?мог занимать. Остальные об этом, скорее всего, вообще бы не стали задумываться. Потом уже и?Атланта как-то странно забулькала.

– Тебе лучше больше не пить, – наставительно сказал ей Митя, но Атланта уже, качаясь, почти на ощупь, шла в?сортир проблеваться. Из сортира донеслись хрюканье и?громкий рык. Потом она появилась, свернулась калачиком рядом с?ним, положила голову ему на колени и?уснула. Митя оттащил Атланту в?комнату, с?нежностью посмотрел на нее и?почти мгновенно уснул рядом.

На следующий день ни Митя, ни Атланта из квартиры практически не выходили, только до гастронома. Было неловко уж совсем ничего не приносить домой; так что вылезти все же пришлось. Настроение было поганым, а?чувствовали они себя еще хуже. Когда немножко догнали, полегчало; но тоже не совсем. Часа в?два или три Святослава проснулась, и?они с?ней выпили; даже чем-то там таким за утро купленным в?гастрономе ее накормили; вечером выпили с?ней снова. По неизвестной причине мастерская почти опустела, хотя какие-то персонажи по квартире все еще слонялись; вероятно, и?в?этом были пока еще непонятные им приливы и?отливы. Чувствуя себя совершенно измочаленным, Митя уснул, как только стемнело. Святослава взялась красить. Чем занималась Атланта и?где она вообще была, Митя не запомнил. Но ночью, в?темноте пытаясь выбраться из комнаты, он на нее наткнулся. А?вот утром их обоих разбудил громкий разговор в?мастерской за дверью. Голоса приближались и?удалялись, говорили поочередно на русском и?английском. Удивительным образом, часть английского звучала совершенно естественно, а?другая так, что казалось вообще неправдоподобным, что говорят именно на английском. Потом они услышали, как Станислава у?самой их двери обращается по-русски к?какой-то неизвестной женщине с?совершенно небодунным голосом.

– Ну не тяни, – сказала она, – скажи же им что-нибудь. За такие-то бабки.

– Сориентируй меня хотя бы приблизительно, – отвечала ее собеседница. – Ну как-то же это называется?

Судя по ответу, стало ясно, что Святослава раздражена.

– Не знаю я, что это такое, – ответила он. – Композиция номер шестнадцать. Скажи, что протест против подавления свободы творчества кровавой советской властью. А?также свободы мысли. И?самовыражения. И?свободы сексуальной жизни.

– Это теперь все говорят, – возразила ее собеседница. – Ты же видишь, что покупатели серьезные. Им нужна изюминка.

Они отошли от двери, шум их голосов был все еще слышен, но слов уже было не разобрать. Из-за ограниченности пространства мастерской чуть позже у?той же двери появились и?сами покупатели; они говорили по-английски, быстро, полушепотом, но Мите все равно их было отлично слышно.

– Поразительно, что это даже не вторично, – говорил один из них. – Это же третья производная от непонятно чего.

– Что еще более удивительно, – согласился его собеседник, – на фоне того великого русского авангарда. Но это не наше дело. Это их личные проблемы. Если это сейчас продается, значит, нужно покупать.

– Не уверен, что можно продать все, что угодно, – с?сомнением сказал первый.

– Продастся. Сейчас на рынке узнаваемая советская символика плюс протест равно огромные деньги. Поверь мне. Ты даже не представляешь, какие деньги в?этом крутятся. Кроме того, ты же понимаешь, в?крайнем случае есть фонды на поощрение нонконформизма и?протеста в?советском искусстве. Так что в?ущерб себе это не будет. Не пейзажи с?речками покупаешь.

Отошли и?они. Атланта и?Митя не рискнули вылезти из комнаты, пока голоса не стихли, но и?потом сделали вид, что ничего не слышали.

– Были иностранные покупатели, – довольно сказала им Святослава. – Восхищались. Собирались купить.

Этим утром они с?Атлантой чувствовали себя значительно лучше. Со Святославой с?утреца все же выпили, но скорее уже символически. Опять пошли на Трубу, потом к?кому-то на флэт, там снова курили, пили, пели, вроде бы даже собирались вписаться, но потом передумали. Какие-то персонажи к?Атланте клеились, но она их вроде бы послала. Подробностей Митя не запомнил. На следующий день Митя проспал почти до полудня, а?когда проснулся, обнаружил, что Атланты нет.

– Уже больше часа, как ушла, – объяснила Святослава. – Сказала, что стрелка.

Вечером Атланты не было тоже, никаких московских координат она не оставила, зато квартира стала снова набиваться пиплом; на этот раз пили за удачно проданные картины. Про американцев Святослава промолчала, сказала, что картины купил какой-то академик. Митя снова долго со всеми пил, но и?потом за стенкой орали так, что до четырех утра уснуть было невозможно; а?сортир заблевали просто донельзя. Утром Атланта не появилась тоже.

« 3 »

– Поля?

– Типа того, – недовольно ответила она с?той стороны телефонной линии. – А?ты вообще кто?

– Не узнаешь?

– Блядь, придурок, перестань ломаться. Сейчас повешу трубку.

И?неожиданно замолчала в?замешательстве.

– Митя???

– Ну типа я, как ты говоришь.

– Братец, да ты из Питера, – сказала Поля скорее утвердительно.

– Не. Я?тут как раз как бы скорее из Москвы, – не согласился Митя, впрочем с?некоторой неловкостью.

– Так какого ж?хуя? – спросила она изумленно. – А?заранее позвонить ты не мог? Питерская гордость не позволяет? Как в?соседнюю избу пришел.

– Поленька, харе выебываться, – сказал Митя, всем этим уже несколько задолбавшийся; да и?это поганое бодунное состояние все еще давало о?себе знать. Оно уже не придавливало к?земле, но тем не менее как-то нехорошо тянуло к?себе поближе – и?в?какой-то сырой сумрак души.

– Понятно. Ясна крапива. Ладно, вали в?Лопухинский. Они будут дико рады тебя видеть. Я?сейчас оденусь и?тоже туда подтянусь. Только не вламывайся без звонка, деревенский ты наш.

– Слышь, Поля, ты уже задрала. У?вас в?Мааскве все так много разговаривают? Или в?зависимости от деревни проживания?

Наступила недолгая пауза; оба, понимая, что разговор еще не окончен, не вешали трубки.

– Слышь, Склифосовский, – наконец чуть примирительнее сказала Поля, – не тяни резину. Говори, в?чем дело.

– Не могу я?к?ним.

– С?чего бы это? Ты же их любишь. Что, тетя Ира опять с?моими предками поругалась? А?тебе не похуй? Они ж?в?тебе души не чают. Интеллигентный ленинградский мальчик. Это ж?я?для них мажорка безмозглая. Кстати, не по делу доебываются. Хрена я?им мажорка. Но что там скажешь. Насильно мил не будешь.

Ее голос стал неожиданно грустным.

– Поля, – повторил Митя, – не могу я?к?ним. Я?тут как бы не совсем тут что бы, – продолжал он мямлить в?черную грязную трубку уличного телефона-аппарата. – Ну не совсем в?том состоянии. Или, точнее, совсем не в?том. Колбасит меня как-то, и?чувствую себя умеренно, да и?прикид не тот.

– Не могу понять, пугаться или как, – ответила Поля с?искринкой радости, – но что-то твой рассказ начинает меня развлекать. Ладно, потом разберемся. Пока тебя к?нам отвезу, благо предки все равно свалили в?свою Валентиновку.

Митю всколыхнуло радостью.

– Отлично! – закричал он в?трубку. – Валентиновка – это пять. И?Клязьму вашу нежно люблю. Хоть и?не Луга, конечно, – поспешно добавил он.

Митя ожидал услышать еще одно «блядь», но Поля неожиданно промолчала. Тогда Митя решил все объяснить еще раз.

– Как раз об этом я?и?хотел тебя попросить. А?то что-то меня плющит как-то не по-хорошему. Испугаю я?их.

В?кабину злобно и?жлобски постучали. «Не Питер», – довольно подумал Митя.

– Так я?сейчас к?тебе? – на всякий случай переспросил он.

– Стой, где стоишь, – ответила Поля. – А?я?быстро за тобой. Ты как приехал?