Воскрешение: Роман

– Но привели-то они к?Гражданской войне, массовому террору, а?потом к?сталинизму. С?этим-то вы не можете спорить.

– Лева, вы же читали книги и?знаете, что к?страшным и?еще гораздо более чудовищным, чем наша, гражданским войнам, к?сожалению, приводили многие лучшие идеи человечества. Идеи религиозной терпимости, демократического правления, республики, свободы личности, равенства, отмены рабства, да много чего еще. Все эти убийства ужасны, и?в?этом смысле спорить тут не о?чем, но ничего абсолютно беспрецедентного для истории, требующего именно от нас проклинать и?бичевать себя до конца веков, в?этом нет. История и?вообще очень страшная шутка, если учить ее не по «Айвенго», разумеется. А?сталинизм…

– Вот сталинизм уж точно абсолютно исключителен, – ответил Лева с?ощутимым ликованием заядлого спорщика. – И?гораздо хуже даже нацизма.

Дед удивленно на него взглянул.

– Я?первый, кто об этом вам говорит? – почти без паузы спросил Лева.

– Нет, конечно. Но я?не ожидал услышать подобное от еврея. При нацизме нас ведь с?вами и?в?живых-то не было бы. Но почему вы уверены, что хуже нацизма?

– Гитлер убивал чужих, а?Сталин своих.

Дед устало выдохнул.

– Лева, вам не кажется это утверждение несколько странным? – Дед остановился, пытаясь дать Леве время подумать, но, увидев, что тот рвется в?бой спора, продолжил: – Вы же критикуете советскую власть с?позиций европейского гуманизма, я?вас правильно понимаю?

– Да. – Лева уверенно, хотя и?несколько удивленно кивнул.

– Хорошо. Значит, исходные позиции у?нас общие. И?при этом вы утверждаете, что невинные жертвы делятся на две категории. Тех, которых убивать лучше, потому что они чужие, и?тех, кого убивать хуже, потому что они свои. Эта постановка вопроса вам не кажется несколько противоречивой?

Лева задумался.

– Вы говорите о?жертвах репрессий так, как будто они простые цифры в?каких-то уравнениях. Противоречиво, не противоречиво. Но допустим. Хотя мне и?сложно с?этим согласиться. Не хуже Гитлера, а?просто как Гитлер. Что это меняет?

– Нет, и?не как Гитлер, – ответил дед. – Отчего Сталин не перестает быть убийцей и?изувером. Но еще Аристотель писал о?том, что силлогизмов по аналогии не существует. И?я?могу попытаться доказать вам с?цифрами и?документами в?руках, что порядок жертв был иным.

– Так уж и?с?цифрами?

Митя, до этого неожиданно для себя бывший на Левкиной стороне, подумал о?том, что совсем даже Левка не сопереживает жертвам и?не хочется ему, чтобы этих жертв оказалось меньше. Мите показалось, что, наоборот, Левке почему-то хочется, чтобы жертв было как можно больше. Наверное, чтобы оказаться правым. Левка был очень славным, так что этой мысли Митя устыдился и?попытался отогнать ее как можно дальше.

– Частично и?с?цифрами. Но не только. Вы же читали лагерные воспоминания? В?них почти всюду описываются относительно немногие политические заключенные, окруженные множеством уголовников. Вот вам и?приблизительный процент. А?общее число арестованных по уголовным делам не великая тайна. Да и?точные цифры мы, скорее всего, скоро узнаем. Бюрократия тех времен была достаточно старательной.

– И?вам кажется, что это можно оправдать?

– Нет, – ответил дед еще более устало, но и?еще более твердо, – я?этого не говорил и?не мог сказать. Ни оправдать, ни простить, ни забыть это невозможно. Ни сами преступления, ни чудовищную жестокость, ни изуверства, ни безвинно погибших, ни пытки, ни атмосферу доносительства и?страха. Но видеть произошедшее в?исторической перспективе мы все же обязаны. Священная Римская империя вступила в?Тридцатилетнюю войну приблизительно с?семнадцатимиллионным населением, а?вышла с?десятимиллионным. За время революции и?гражданской войны в?Англии погибла четверть жителей, в?некоторых местах даже треть. Британское хозяйствование в?Индии приводило к?регулярным вспышкам массового голода. Во время самого страшного из них, в?восьмидесятых годах девятнадцатого века, от голода умерло почти десять миллионов человек. Вот вам и?ваши образцовые просвещенные страны. И?мы с?вами еще не успели поговорить про Средние века; а?тогда все было еще страшнее.

– Это было давно, – равнодушно ответил Лева.

– И?вы считаете, что «давно» служит оправданием? Что если это было давно, то убивать, резать на куски, жечь, грабить и?насиловать – это не так страшно? Довольно странная позиция для гуманиста. Хорошо, пусть будет недавно. Совсем недавняя Вьетнамская война, точнее война во всем Индокитае. Лева, там погибло более полутора миллионов человек. Это больше, чем в?Освенциме.

– В?основном коммунистов, – сказал Лева, на этот раз с?ощутимой неприязнью. – Так что как раз там надо еще посмотреть, кто на кого напал и?кто был прав. И, как бы там ни было, дальнейшую экспансию социализма американцам удержать удалось.

– В?этом вы как раз ошибаетесь. Но даже если бы это было так, неужели вам кажется, что ради этого можно было сжигать напалмом сотни тысяч живых людей? Детей, женщин. И?это ведь не какая-то единичная история. Я?старый человек и?вполне готов допустить, что чудеса в?истории возможны. Но когда регулярно происходят военные перевороты, правительства расстреливают, а?на следующий день победивших генералов признают законными президентами, это кажется мне не чудом, а?сложившейся системой. Вероятно, эти документы мы тоже когда-нибудь увидим. По крайней мере, вы увидите. Я, наверное, все же не доживу.

– Ну что вы, в?самом деле, – снова возразил Лева, – то про косоглазых, то про Африку. Вы же хорошо понимаете, что история – это Европа и?Америка. А?грехи… Мало ли что там было у?африканских обезьян. А?вот большевизм и?сталинизм – это наше, наша вина, наше злодейство, нам за них и?каяться. Возможно, веками. А?с?нацизмом пусть немцы разбираются. Да они, кажется, и?разобрались.

На этот раз дед скорее вздохнул, тяжело, горько, почти измученно.

– К?сожалению, нацизм – это наша трагедия даже в?большей степени, чем немецкая. И?по абсолютным, и?по относительным цифрам.

– И?в?войне мы, значит, неповинны?

Лева выбрал не лучший ход; тема войны деда задевала, и?Митя об этом знал.

– Лева, война началась не в?середине сентября тридцать девятого года, когда советская армия вторглась в?уже побежденную Польшу, как ваши единомышленники теперь почему-то начали утверждать, и?даже не с?секретных протоколов, которые, вероятно, действительно существовали, а?на полтора года раньше, с?вторжения нацистов в?Австрию и?последующего захвата Чехословакии. Ни к?тому ни к?другому Советский Союз отношения не имел.

Дед остановился, замолчал, отхлебнул глоток чаю.

– Мы же стараемся быть честными людьми, правда, Лева? – продолжил он уже гораздо медленнее и?спокойнее. – Так что даже в?пылу спора и?разногласий нам все же следует стараться придерживаться фактов.

– Да ладно с?ней, с?войной, – ответил Лева, – с?тех пор уже сорок лет прошло. Больше всей моей жизни. А?посмотрите, как мы живем и?как живут американцы. Вы же смотрите фильмы? У?них там у?каждого дом. У?людей с?профессией дом так еще и?трехэтажный. А?у?вас в?Ленинграде, как мне сказали, полно нерасселенных коммуналок. В?Москве хотя бы почти все коммуналки расселили. Вот вам наглядный пример эффективности социализма.

Было видно, что дед то втягивается в?спор, то теряет к?нему интерес, но инстинкт преподавателя старой школы заставляет его пытаться объяснить Леве то, что ему самому казалось очень важным.

– Я?попробую ответить, – наконец сказал дед.

– Неужели ты будешь спорить даже с?этим, – неожиданно не выдержала мама; Митя был так увлечен этим странным спором, что почти забыл, что она тоже здесь. – Неужели ты не видишь всеобщего застоя, экономической бездарности, коррупции и?воровства? Ты правда собираешься спорить с?очевидным?

Как это ни странно, дед почти не обратил на нее внимания.

– Во-первых, если не считать попыток догнать и?перегнать Америку, еще старым марксистам было понятно, что система, поставившая своей главной целью бесконечное увеличение производства, в?этом смысле будет эффективнее, чем та, которая своими целями считает совсем иные задачи. И?будет проигрывать. Поэтому, кстати, многие из них и?считали одновременную мировую революцию единственно возможным вариантом. Другое дело, так ли уж необходим этот поток товаров.

– Это когда тебе не нужно стоять в?очереди за колбасой, – парировала Ира.

– Ирочка, я?тоже стою в?очередях, – сказала бабушка.

– В?стол заказов Академии наук, – ответила мама резко и?язвительно. – А?мне, чтобы купить пару сапог из нормальной страны, а?не производства фирмы «Скороход» имени вашего победившего социализма, приходится отстаивать очереди, как в?столовую для бедных. Только что номера на ладонях не пишу.

– Во-вторых, – все так же спокойно продолжил дед, – вы как-то забываете, что мы уже сорок лет находимся в?состоянии войны. И?заметьте, не с?одной страной, а?в?одиночку с?пятью самыми сильными экономическими державами мира.

– И?что? – спросил Лева.

– В?Первую мировую Германия, с?ее мощной и динамично развивающейся экономикой, попыталась воевать против почти всего мира, хоть и?имея союзников, даже неплохих. Так вот, этой экономики мира хватило на четыре года войны, после чего она просто кончилась. А?ненавидимый вами социализм еще вполне себе держится, хотя и?не всегда удачно. В?этом вы правы. И?в-третьих, я?еще помню страну, половина которой была разрушена до основания. Вы как-то совсем забыли, насколько в?ином мире вы теперь живете. Так что никакого застоя нет. Это вы его придумали. Для нас, историков, сорок лет меньше одной недели для человеческой жизни.

– И?что же тогда сейчас, если не эта застойная мерзость с?невнятными потугами на реформы? – хмыкнула Ира.

– История, – ответил дед. – И?история в?масштабах едва ли не эпических.

– Натан Семенович, – твердо сказал Лева, – наша история только начинается.

« 10 »

Чем дольше Митя слушал этот спор, тем более неоднозначными становились его впечатления и?чувства. Он привык к?тому, что со своей почти бесконечной эрудицией и?твердой ясностью мысли дед почти всегда оказывался правым, и?особенно в?вопросах, так или иначе касавшихся истории. Когда он начинал говорить, собеседники обычно замолкали. Но сейчас именно ход мысли деда, со всеми его цифрами, примерами, источниками, аргументами и?сравнениями, казался устаревающим на глазах, а?может, и?безнадежно устаревшим. А?как раз Левины еще отчетливо юношеские страсть и?вера в?свои слова звучали необыкновенно современно, даже если предположить, что в?чем-то он действительно преувеличивал или перегибал планку. Но если Левка и?ошибался в?тех или иных фактических деталях, на его стороне была та абсолютная моральная правота, которая почти не нуждается в?построении выверенной логической аргументации.

Мите казалось, что именно дедушке, как историку, это должно было быть так понятно, и?было немного неловко за то, что он почему-то этого не видел. Левин идеализм был идеализмом высокого разлива, и?снова, как в?первые дни после Левиного приезда, Мите стало приятно, что его двоюродный брат именно такой. Митя снова подумал о?том, что из них всех Лева, пожалуй, единственный, кто наделен очевидной сопричастностью Сфере стойкости, и?еще о?том, каково ощущать эту сильную и?глубокую связь. Так что, когда дедушка позвонил вечером и?сказал, что по разным причинам поселить у?них Леву они с?бабушкой, к?сожалению, не смогут, Митя почувствовал за Левку острую обиду. «Хоть бы что придумали, – раздраженно подумал он. – Что за обоями поселилась мышь. Или что днем, как раз после их ухода, прорвало трубу и?в?комнате для гостей придется поднимать паркет».

Днем же, когда разговор начал постепенно угасать, а?точнее, стало понятно, что никакого разговора толком не получилось, Митя попрощался с?бабушкой и?дедушкой и?взялся проводить Левку до какого-то митинга, где должны были выступать его друзья по ДэЭсу. Ленинград Левка знал плохо. Они спустились в?метро, доехали до «Невского проспекта», а?потом довольно долго шли пешком, и?Левка подозрительно осматривал прохожих.