Восьмой цвет Радуги

Высокий парень из столицы приехал навестить дальнюю родню. Поговаривали, что мать специально сослала его на время, чтобы дать почувствовать, какова жизнь в глубинке.

У Валеры была одна беда: он не хотел работать. Сам парень бедой это не считал: ему вполне сносно жилось при матери и отце, получающих приличную пенсию, зачем же тратить собственные силы на что-то несущественное, когда можно лежать на диване и копить энергию. Копить для чего-то великого, хотя бы для любви.

Энергия ему пригодились, потому что влюбился Валера без памяти. Марина, еще не успевшая зализать свежие раны, держалась с необычайным упорством. Хотя соблазн был велик. Мать с отчимом убеждали, что такое счастье, как Валерик, да еще и с московской пропиской с неба больше не упадет. И нужно брать парня в оборот, пока он не передумал. Практичные сельчане сразу сообразили: если Валера вырвется на свободу и в Москве поделится своими намерениями с родителями, больше они его не увидят. И вместе с некрасивым, но воспитанным парнем, исчезнет всякая надежда на облегчение тяжкой ноши в виде старшей дочери с ребенком. А тут еще младшая подрастает.

Так или иначе, Марина сдалась, а затем капитулировал и Валерик. Паспорт был при нем, а в сельсовете с выполнением обрядов не тянули, особенно, когда родные невесты принесли за услугу полпоросенка и пятилитровую бутыль самогона.

В Москву Валерий Филиппов приехал уже не один, а с семьей. Чего это стоило его родителям, трудно даже описать. Но хуже всего пришлось самой Марине. Пятимесячный ребенок постоянно болел, капризничал, а помощи не было ни от вновь обретенных свекра со свекровью, ни от мужа, который, насытившись первыми неделями неутомимой любви, снова впал в диванный анабиоз.

Уже тогда Марина поняла, что ее единственный шанс выжить в большом городе – это работа. Работа с достаточным уровнем заработной платы и перспективами карьерного роста. А заодно и шансами встретить того единственного, кем так и не стали ни легкомысленно ушедший Леха, ни регулярно впадающий в оцепенение Валерик.

Судьба занесла ее в «Откровенный разговор» после трех кратковременных и неудачных попыток закрепиться на одном из мест работы.

В первый раз она нарвалась на откровенный лохотрон. После месяца бесплатной стажировки, где каторгу в качестве курьеров отбывали вместе с ней пять других девчат, им сообщили, что кампания сворачивает свою деятельность, так что их должности подпадают под сокращение. Впрочем, это не мешало предприимчивым дельцам на следующий же день дать новое объявление: «В связи с расширением сферы деятельности международной корпорации требуются десять молодых сотрудников для постоянной работы. Опыт работы и образование значения не имеют. Зарплата высокая». Ни один уважающий себя москвич на подобную неприкрытую аферу никогда бы не клюнул, но расчет то делался на приезжих. Они, если что, и в милицию не сунутся, у всех регистрация просрочена, да и вообще, пусть радуются, что опыт на халяву получили.

На следующем месте деньги, хотя и небольшие, платили честно и вовремя. Но работа продавцом в круглосуточном гастрономе для молодой мамы с маленьким ребенком – не лучший вариант. Особенно, когда ребенок все время находится во враждебном окружении, а на Валерика нет никакой надежды.

Ей пришлось со слезами уйти из гастронома, к которому Марина начала понемногу привыкать. Благо, к тому времени она уже вошла в касту счастливых обладателей московской прописки, так что смогла встать на учет на биржу труда и за счет государства отучиться на бухгалтерских курсах. Учили молодежь скверно, но сертификат какой-никакой, а выдали.

С этой верительной грамотой Марина Филиппова промыкалась около месяца, пока не устроилась в полиграфическую фирму «Полицвет», где ее непосредственным начальником стала Людмила Васильевна Безрукова.

Сработались они здорово. Молодая Марина бегала по инстанциям и налоговым управлениям, а Людмила Васильевна грамотно подводила баланс и составляла отчеты. Вот только дела у «Полицвета» шли с каждым днем все хуже. Фирма не выдерживала конкуренции с мощными, хорошо отлаженными бизнес – машинами. Ее попросту выдавливали из рынка.

Первой обеспокоилась более опытная и обросшая связями Людмила Васильевна. Она и была инициатором перехода сладкой бухгалтерской парочки в начинающее, но перспективное глянцевое издание «Откровенный разговор».

Работа на новом месте Марине понравилась, даже увлекла. Конечно, не все получалось и навыки, приобретенные на курсах, абсолютно не соответствовали требованиям современного бухгалтерского дела. Но Людмила Васильевна не ругалась. Наоборот, главный бухгалтер старалась быстрее натаскать помощницу, научив ее практической стороне дела, столь непохожей на теорию. У самой Безруковой тоже росла дочь, но ее бухгалтерская наука не интересовала. Дочь в этом году заканчивала факультет парикмахерского искусства при Университете культуры, поэтому к цифрам относилась с прохладцей.

Разумеется, работая с таким большим количеством мужчин, Марине регулярно приходилось выслушивать свою порцию комплиментов, замечать недвусмысленные намеки и мягко отказываться от приглашений «сходить куда-нибудь вечерком». Все-таки работать и так приходилось допоздна, а дома ждали голодные муж, свекр и свекровь. Да еще маленькая дочь – единственная радость, которую из садика зачастую тоже приходилось забирать Марине, отпрашиваясь с работы.

Валера же, напротив, «сходить куда-нибудь вечерком» не предлагал. Он все так же философствовал на диване, изредка вставая, чтобы переключить на телевизоре каналы, так как пульт дистанционного управления вышел из строя, а нести его в мастерскую и платить деньги никто из Филипповых не хотел.

Была и другая беда, муж пристрастился к креветкам, которые Марина однажды с дуру принесла домой, еще работая в гастрономе.

Не наркотики, слава Богу, и здоровью не вредят, зато семейный бюджет подрывают столь же основательно.

Короче говоря, в довесок к бухгалтерской службе Марине пришлось взять работу уборщицы. Лишние сто пятьдесят долларов за двести с небольшим квадратных метров серьезно выручали, и, устройся нерадивый супруг хотя бы охранником, они смогли бы даже откладывать.

Но у Валеры на сей счет было особое мнение. Он все также не очень понимал потребность в собственном трудоустройстве. В конце концов, денег худо-бедно хватает, и не для того он, коренной москвич, женился на провинциалке, да еще и с ребенком, чтобы теперь ради них прожигать молодые годы на заводе или в дурацкой конторе.

Марина боролась, как могла, а потом сдалась. Теперь постоянные задержки на работе мало ее волновали, наоборот, хотелось лишний раз приехать домой попозже, чтобы не встречаться в коридоре со свекрами, и желательно застать мужа спящим. Секс с Валериком никогда не доставлял ей удовольствия, превращаясь в обычное отбывание супружеской повинности.

А потом начался роман с Ветровым, короткий, но достаточно бурный. Никаких далеко идущих перспектив у него быть не могло: он женат, она замужем, у обоих по ребенку.

Причем подтолкнул Марину к измене ни кто иной, как сам супруг-обломовец.

Дело было так: у друга Ветрова Саши Бровкина случился день рождения, который решили праздновать в тесном кругу: именинник, Денис и курьер «Откровенного разговора» Игорь Ларич. Без женского общества было скучно, поэтому Ветров пригласил на сабантуй Марину и ее подругу Татьяну, которая жила по соседству с семьей Валерика и успела сдружиться с его молодой женой.

Отпраздновали восхитительно: катались на катере по Москве реке, танцевали, пили коньяк и веселились. Закончилось тем, что полностью женская компания, расположившаяся напротив, решила забрать с собой пьяного в стельку именинника, не желающего оказывать ни малейшего сопротивления. Ветров с Ларичем уже решили перепоручить друга женскому взводу, но потом, приглядевшись к девицам повнимательнее, пошли на попятную. Дело в том, что самая маленькая из великолепной восьмерки была выше метра семидесяти, а самая легкая весила за шестьдесят.

– Деня, это же гренадерши. – Пьяно шептал Игорь Ларич. – Они ж его до смерти… – Далее в ход пошли такие изысканные выражения, живописующие гипотетические мучения Бровкина, что Ветров тоже переосмыслил ситуацию.

В это время от группы гренадерш отделилась их лидер, самая маленькая и при этом самая широкая, поправила на голове белую мужскую кепку, какие часто носят подростки, и решительно потянула Ларича на себя.

– А ты не хочешь поехать с нами, красавчик?

Ларич решительно замотал головой и попытался избавиться от цепких объятий, но сделать это оказалось не легче, чем вырваться из плотно сжатых тисков.

Гренадерша схватила несчастного курьера за отворот рубахи и резко рванула вниз. Рубашка враз выплюнула ряд пуговиц и распахнулась, словно хищная птица, обнажая торс Игорька. После этого он уже не пытался защищать Бровкина, но Ветров не сдавался.

После пятиминутных переговоров с восьмеркой амазонок, кампании удалось откупиться двумя бутылками водки, которые девушки обязались выпить за здоровье именинника.

Последнего быстро усадили в такси и отправили спать, пока гренадерши не передумали.

– Просто террористки, блин. – Возмущался осмелевший Ларич. – Взяли заложника и выкуп потребовали. Представляешь, сколько они так пузырей за вечер зарабатывают. Ящик, как минимум.

Ветров не отвечал. Он страстно целовался с Мариной, которую алкоголь окончательно лишил остатков здравого смысла.

Время подходило к полуночи. Разъезжаться не хотелось, но девушек ждали дома. Ветров с Ларичем, напротив, никуда не спешили. Жили он недалеко друг от друга. К тому же супруга политического обозревателя укатила вместе с дочерью в санаторий, так что возможность скандала с традиционным битьем посуды на сегодня исключалась.

Ребята уже попивали пиво у Ветровского подъезда, когда у Дениса зазвонил телефон.

Звонила Марина. Полупьяным-полузаплаканным голосом она сбивчиво сообщила, что муж отказался открывать двери и предложил ей отправиться туда, где она напилась. «Никого я не пущу», – ехидно сообщил он, покачивая пальцем. Ни мольбы, ни слезы не помогли. Валерик решил таким способом продемонстрировать, кто в доме хозяин. К тому же, чтобы открыть дверь ему пришлось подняться с дивана, так как родители уже спали. А этого Филиппов ветреной супруге простить не мог.

Тане, которую Ларич почему-то прозвал «Покемоншей» домой тоже не хотелось, родители не одобряли употребление спиртного, так что проще было предупредить их, будто она осталась ночевать у одной из подруг в Выхино, на окраине цивилизации. Короче, ночевать девушкам было негде, а вот мужского общества им захотелось с удвоенной силой.

Ветров и Ларич переглянулись. Судьба ночи была решена.

После этого Конева и Ветров уединялись периодически в офисе, когда выпадала свободная минутка. Роман из искрометного экспромта медленно превращался в некое подобие обязательной программы, которая начала постепенно угнетать обоих участников. Отношения медленно угасли, снова вернувшись в категорию «приятельски-деловых».

Нельзя сказать, чтобы в коллективе кто-то кроме Ларича точно знал об адюльтере. Но догадывались многие. К несчастью, в их число входил и Толик Бельченко, главный блюститель моральной чистоты и традиционных духовных ценностей. Такое плохо скрытое прелюбодеяние выбивало его из колеи само по себе. Но была и другая причина.

***

Анатолий

Толик Бельченко родился и вырос в небольшом военном городке под Москвой. Его родители готовили сыну судьбу военного. Стабильность и уважение: эти качества всегда ходили с советскими офицерами рука об руку. Отец Толика, вскоре погибший на одной из необъявленных войн между СССР и Штатами где-то в Африке, успел привить сыну любовь к дисциплине и чувство долга.

Скорее всего, из Бельченко получился бы превосходный солдат. Без искорки, но зато исполнительный и послушный, знаток Устава и апологет субординации. Но судьба распорядилась иначе. И не только с ним. Советский Союз перестал существовать. Сбережения доверчивых граждан, не умевших вкладывать деньги в оборот и запускать собственные бизнес процессы, превратились в голые бесплотные цифры. Цены поползли вверх, а зарплаты и пенсии вовсе перестали платить.

Анатолий бросил училище, когда до окончания оставался всего год. Парню нужна была работа, причем любая, смотреть на мучения матери он уже не мог.

Так и мыкался, то разгружая вагоны, то укладывая тротуарную плитку. И лишь по вечерам, когда городок засыпал, Бельченко погружался в мир, о котором мечтал. Мир книг. Справедливый, логичный, понятный, со своими морально-нравственными критериями, которые свято блюлись главными героями, а нарушителей рано или поздно ждало неминуемое возмездие.

– Сынок, тебе бы с девушкой какой познакомиться. – Причитала мать. – Время ведь идет.

– И куда я ее приведу? – Отвечал Анатолий вопросом на вопрос, оглядывая двухкомнатную хрущевку с ее изъеденными молью коврами и стареньким черно-белым телевизором. – Все девушки любят деньги. – Отрубил Бельченко. – Когда заработаю миллион, тогда и займусь поисками. И выберу ту, которая мне нравится, а не ту, которая согласится.

– Ой, сынок, – мать покачала головой, – смотри, чтобы тебя самого не нашли. Худо будет, если влюбишься и не будешь к этому готов.