Каждый день

– Помогите, за мной гонялся череп!!! – попробовали бы вы не обратить на это свое внимание, когда девушка бегает по школе и кричит подобное.

Так я отвлекся. Бедной упавшей в обморок учительнице стали оказывать помощь. Кто–то создавал ветерок при помощи импровизированного веера, а кто–то предложил воды.

– Миссис Пул, что с вами!?

– Вы в порядке!?

– Может вам воды?! Живо тащите сюда воду! – примерно вот так все это и выглядело.

К массе зевак присоединился Глен. Он наблюдал за этим с неподдельным интересом, периодически смотря в сторону своей картины. Смешной у него был, конечно, взгляд, но на него заострять внимание я не стал, меня интересовала Пул. А в основном, то, что она скажет. К счастью, она быстро оклемалась, села на скамеечку возле окна и потихоньку стала приходить в себя, пока вокруг нее крутились, словно слуги королевы Елизаветы, учителя и организаторы конкурса. И все же, заговорить быстро она не смогла, все смотрела из стороны в сторону, ее глаза бегали по школе, словно первоклассники. Но, видимо собрав всю свою волю в кулак, пожилая учительница встала со скамейки, гордо подошла к причине своего недомогания.

– Ко…тьфу…кто? Кто автор это картины? Покажись! – дрожащим голосом спросила у толпы своих зевак миссис Пул.

Далее в дело вступает Глен, который, неуверенной походкой утремился вперед, к учительнице. Сзади стоит Уильям и его компании, слегка смеясь, они комментируют всю ситуацию, словно им это нравиться. И среди толпы я, хоть и не сразу разглядел Анну Марию, она стояла рядом с Деборой. Обе были шокированы.

– Это я…мэм…это моя картина! – слабо, но уверенно говорит Ен.

– Откуда…Где ты нашел…тьфу, кого ты нарисовал? – слегка странный вопрос прозвучал из уст миссис Пул. – Где ты видел его?

– Нет мэм…я…о–о–о…придумал этого персонажа! Он из моей головы! – говорит Глен, оглядываясь на меня.

– Ты знаешь, кто изображен на этом портрете? Прости, вопрос странный, но мне очень интересна твоя работа! – дрожащим пожилым голосом поясняла учительница, с опаской оглядываясь на портрет.

– На ней изображен…а… – в этот момент, Глен снова огляделся в мою сторону и продолжил вести диалог. – На этой картине изображен человек, который устал от жизни и решил найти новый способ решения проблем, но прибывает в смятении…он музыкант, он любит музыку…но даже она не спасает его от ужасных мыслей. Я думаю, что он не счастлив в своей судьбе, но он ее принял и с нетерпением ожидает белой полосы…он выгоняет из своей души черное, дает дорогу белому.

Лиза Пул с глубоким интересом выслушала монолог моего друга, и что свойственно мудрой женщине ни слова не сказала, пока ее собеседник не договорит. Ей было любопытно, а я смеялся. Думаю, что за ерунду он сейчас сморозил, перефразировал мой рассказ? Но она слушает. Я знаю, что она прекрасно помнит меня, помнит тот ужасный момент. В портрете невооруженным взглядом видно, что это именно я, а не похожий на меня человек, что тоже сомнительно. Та же одежда, тот же гордый взгляд и что самое важное – гитара. Миссис Пул помнит мою гитару, она самолично ее привозила мне, когда я ее забыл один раз. Все в этой картине выдавало Дэвида Хейли, человека, которого помнят все учителя.

– Не будешь ли ты против, если мы поговорим наедине? – тихо проговорила свою просьбу пожилая учительница.

– Нет, я не откажусь! Мне будет очень интересно узнать, что интересно вам…ой тавтология… Ну, я думаю, вы меня поняли! – выговорил Глен, слегка запинаясь.

– Подойди на следующей перемене в кабинет директора, там, тебя буду ожидать я.

– Скажите честно, я сделал что–то плохое? Или…вам не нравиться моя картина?

– Нет, что ты! Твоя картина безупречна…просто, мне она напомнила одну историю, из своей молодости. Историю из далекого прошлого, которую я не в силах уже держать в себе. Вот просто нет сил, такое у тебя бывало? Когда хранил секреты своих друзей? Это тоже самое. Только…мы можем об этом поговорить, все–таки наедине?

В действительности, она права, толпа учеников и учителей все еще находилась вокруг, они слушали их разговор. Многие потеряли интерес, и ушли, а некоторые еще оставались, как например тот же Уильям и Анна Мария. Поэтому, Глен быстро сообразил, что разговаривать здесь, в присутствии других не то что неуместно, а неудобно для обеих сторон.

– Ах…да…конечно! – неровно говорить Глен.

– Вот и хорошо! Удачного дня! – говорит напоследок пожилая учительница.

Некогда главный организатор праздников в нашей школы поспешила уйти, а группа, образовавшаяся вокруг произошедшего, быстро испарилась, словно ничего и не было. Очень скоро холл школы вновь стал тихим место перехода из кабинетов в кабинеты. Поразительно, но никто после такого не стал даже экспериментировать с картиной, все просто мимо проходят.

– Между прочим Глен, ты на несколько минут стал знаменит… Но я разочарован! Где драйв!? Где желание выяснить подробности падения бедной миссис Пул?! Где любопытные школьники с лупами?! Лет тридцать назад мы бы с друзьями всю картину бы осмотрели! – сказал я, стоящему и смотрящему на свою же работу Ену.

– Ты…ты… – бормочет мне юноша, не отрывая взгляда от картина.

– Что? Что–то не так!?

– Ничего! Забудь… А чего ты ожидал? В самом деле…что я ей скажу…

– Скажи все, что знаешь! Господи…ты что так волнуешься из–за предстоящего разговора? Остынь старик! Ты с ума сошел! И ты можешь сказать все что угодно…

– Пример…

– Прикажешь мне список еще составить! Глен завязывай, ты ведь только что сказал, что выдумал человека, или тебе мало…? Да и сказать можно любую банальную вещь: разбирал в коморке старые коробки и наткнулся на фотографию парня с гитарой; увидел в школьном фотоальбоме или же просто тебе кто–то рассказал, например Фрэнк… Кто станет проверять!? Я тебя умоляю…

– Так просто?

– А что сложного?

– Ну…хорошо… Без вопросов. Хотя, может ей просто не понравилась картина.

– Ты шутишь, Ен? Портрет потрясающий! Это о–о–о–о–ч–е–н–ь классно! Ты настоящий классический живописец! – незаметно для нас обоих к нам подошли Дебора с Эн Мари.

Девушки окликнули Глена и перевели его внимание с меня на самих себя.

– Не буду тебе мешать мой юный друг… – медленно отхожу я, смотря на парня, который пытается взглядом мне что–то сказать, но за счет того, что он от влюбленности своей плавится как лед под утренним техасским солнцем. – Ах да! Чуть не забыл…(пазуза) на следующей перемене, я зайду вместе с тобой, мне очень интересно услышать ее версию.

Оставляя своего друга в компании объекта его симпатии, я мгновенно удалился в свою каморку, в компанию все того же хлама, которому больше лет, чем длиться мое заточение. Все тот же пейзаж из окна и все тот же никчемный старый призрак, который, возможно, уже и человеком не имеет право называться. Я тень, которая все еще думает, что она человек. Как это все мрачно звучит, но моя, так называемая мудрость и так называемое веселье граничит с грустью и таской, такой уж я. За годы, прибывая здесь, я, кажется, понял, что от этих тягостных чувств мне не избавиться. Каждый раз, оставаясь наедине с собой, со своим же собственным сиянием и звуком, в голову лезет всякая ерунда. Это из–за того, что я умер, находясь в таком состоянии, это нечто вроде адской муки, ее отголоска, чтобы жизнь раем не казалась. То есть как жизнь, скитания. Последствие того, какую ошибку ты совершил – ее отпечаток. Отпечаток тех эмоций, которые ты испытывал в момент, когда произошла эта ошибка, он остается всегда. Как приятное воспоминание, если ты счастлив, или же, как муки совести, если ты не счастлив, соответственно. А отпечаток падает на тебя слишком быстро и он, безусловно, тяжелый, выдержать трудно, но выбора нет.

Неожиданный грохот за дверью. Понятно, это Глен. Я очень быстро подхожу к двери и кричу – Ен! Ну, какого черта! Еще урок не кончился, ты должен учиться! И ты что, так и не запомнил, что дверь буду открывать я, когда ты постучишь? Это грохот, а не стук…

Однако никакой реакции не последовало на этот раз. Тишина, словно никого и не было. Может быть, это был уборщик? Да вряд ли, Фрэнк обычно, имеет привычку, носит с собой голову и ключи, стучать бы он не стал. Что если это просто кто–то прогуливает урок или просто споткнулся и ударился об мою дверь. Но нет, этот стук, грохот или какой–то скрежет продолжается уже минуту. Затем я услышал голоса. Да, знаете, такие стандартные фразы, когда ты пытаешься вскрыть дверь или чужой шкафчик, чтобы подложить туда мертвую крысу или птицы, с целью розыгрыша.

Так оно и есть, высунув голову сквозь дверь, я обнаружил там другую картину – Уильяма, в компании своих дружков. С примитивными инструментами для вскрытия замков, они пытаются попасть ко мне. Это было очень любопытно, учитывая, что две минуты на них смотрит голова, которая буквально выросла из двери, и они ничего не сделали, чтобы уведомить меня, видим ли я для них.

– Что за чертовщина…чего вам тут нужно? – спросил я их и не дожидаясь ответа, убрал голову обратно.

Ответ не заставил себя долго ждать, они сами проболтались. Им нужны вещи Глена, они как–то узнали, что он сидит все перемены здесь, когда не общается с Палмером. Они явно не из добрых побуждений пытаются залезть в мою каморку. Но так просто я им свою комнату не отдам. Вот еще, будут всякие хулиганы, с не очень добрыми намерениями, ломится ко мне, надо прежде спросить разрешения.

– Ну что…устроим гостям шоу… – похлопав в ладоши, сказал я.

Далее, мне следовало поторопиться, ведь замок в двери отнюдь не отличается приличным качеством. Очень скоро и замок падет, а вслед за ним откроется дверь, как–никак придется что–то сделать.

Мой план был прост, сунуть руку в замочную скважину и зажать замок так, чтобы он не смог открыться. Скучно, скажите вы, не все так просто. Второй ход это уронить пару коробок вокруг себя.

– Чертов замок…не поддается…старье! – возмущается один из прихвостней Уильяма.

– Эй…тссс…вы это слышали?! – замер в недоумении второй друг Родса.

– Слышали что…? – спрашивает раздраженный Уильям.

– Вот это! – вскрикивает дружок, указывая на шум за дверью, который создаю я.

– Лично я слышу лишь то, что над нами елозит уборщик со своим хламом… – с улыбочкой говорит Уильям.