Время перемен

Время перемен
Диана Горбач

Элиза – успешный архитектор и знаток высокой моды. Ксения – некогда пианистка, а ныне обеспеченная домохозяйка. Таис – владелица event-агентства. По воле случая героини отправляются в путешествие на остров Шри-Ланка. Но все идет вопреки их планам, обстоятельства погружают женщин в совершенно не знакомый им прежде мир, заставляя действовать.Как это влияет на их жизни? Где они ищут силы и что получают в итоге? Об этом читатель узнает, открыв этот вкусный роман с вдохновляющим послевкусием.

Время перемен

Диана Горбач

Моим любимым посвящается

© Диана Горбач, 2019

ISBN 978-5-4493-0202-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Острова в океане

1.1. Ксюша

За окном иллюминатора россыпью бриллиантов светились огни города, в котором она никогда не была прежде. Ее безучастный взгляд скользил от скопления огней до обветшалой обивки кресла впередисидящего мужчины салона эконом-класса. Самолет делал повторную петлю над аэропортом, и она слышала, как серьезный грузный мужчина впереди нее тихонько молится.

Зажмурив глаза от ярких огней иллюминатора, Ксения затаила дыхание… Если бы ее спросили, она не смогла бы точно ответить, боится ли она, что самолет так и не приземлится, или всем сердцем этого хочет.

Стюардессы летали, как всполошенные ласточки, по огромному салону «Боинга», отдавая распоряжения, выполняли просьбы, помогали тем, кто в растерянности и подступавшей панике вскакивал со своих мест.

Ксения отвела взгляд. «Кругом одно и то же, женщины до грустного похожи друг на друга: спасают, сглаживают, замалчивают, затягивают огромные чемоданы, звенящие стеклом пакеты и какие-то ласты любителей снорклинга на верхние полки, словно разбросанный пух в июне на асфальте… А он все летит… И это никогда не заканчивается».

Рядом серьезный и молчаливый мужчина вцепился в поручни, и до нее донесся жалобный скрип обивки. Она взглянула на него с сочувствием и завистью: «Видимо, есть, что терять…» Волна жгучего стыда накатила: «Ну что я такое думаю!» Ее семья осталась в Питере, целых три сердечка любимых и родных. Она вдруг вспомнила жен сослуживцев мужа, которые обсуждали ее каждый раз, когда они с мужем бывали в общей компании: «Обеспеченная молодая бездельница…»

«Ну да, так и есть. Все еще цветущая, вполне себе молодая. И бездельница, конечно же… И неблагодарная, как мне об этом все детство говорила мама… Все точно…» Ксения закрыла глаза. «Ну как я могла оставить их на целых две недели?! Нет, не думать, только не думать… не чувствовать, лучше и вовсе ничего не чувствовать!»

Решение улететь за тридевять земель она не принимала. Оно само накатило и потянуло ее. Неожиданно. Спонтанно. В очередной раз, проверяя почту, в которой, собственно, она ничего ни от кого не ждала, и, удаляя рекламные письма после уборки дома, она увидела одно от турфирмы, через которую они с мужем как-то заказывали путевки. «Горящий тур в Шри-Ланку, две незабываемые недели в лучшем отеле у самого океана!..» Не дочитав, она удалила письмо.

«Где это место?» Остров Цейлон… Она даже когда-то читала о нем, о тропических джунглях, стадах слонов и чайных плантациях. Когда-то, когда хотела объехать весь мир и поселиться в самом красивом уголке под пальмой, пить из кокосов, есть манго и жарить мидии по вечерам в песке, плавать в открытом океане без одежды и петь песни в голос. И чтобы рядом был тот, кто сгребал бы ее, уставшую и разомлевшую, в теплую нежную охапку каждый вечер, с кем бы она могла состариться, нарожав до этого кучу таких же голопузых, неумытых, но здоровых и счастливых малышей.

«Да, прям под этой же пальмой?!» Она поморщилась… «Нет, не может быть, чтобы я об этом мечтала!»

Сейчас она мечтала о другом. О том, чтобы можно было провести вечер вдвоем, без детей, и чтобы этого хотелось. Или с детьми, но именно вместе, а не уткнувшись в телефоны или компьютер и перелистывая новости.

Она мечтала о вещах более простых и потому более невозможных… И что-то надломилось, перестало в ней работать так, как прежде.

Ксения обошла весь дом. «Все более-менее чисто». На плите стояло овощное рагу, а в духовке – запеченная рыба. Дети были на занятиях, муж на работе. «Что же, программа „минимум“ выполнена!»

Она собрала сумку, намотала цветной вязаный шарф и вышла на улицу. Ехать на тренировку совершенно не хотелось, впрочем, как в последние полгода. Ноги туда просто не шли. Она свернула в противоположный намеченному маршруту переулок и оказалась у реки. Нева еще не замерзла полностью. От дыхания шел небольшой пар. Она шла, шла, шла… просто вперед…

Такие прогулки стали не редкостью, и было хорошо ни о чем не думать. «Если бы это было возможным! Не думать». Но на ум приходило неприятное воспоминание вчерашнего вечера. «А что в нем особенного? Ни плох, ни хорош… как последние… не знаю, сколько вечеров. Нет. Не знаю, сколько лет…» На глаза навернулись слезы. Она вспомнила Павла вечером у дверей их дома. Он смотрел сквозь нее, его руки были вялые, как несвежая рыба, и такой же голос: тихий, безжизненный… Он, как обычно, буднично поздоровался, не смотря ей в глаза, переоделся, включил телевизор и, устроившись на кухне с вилкой и пультом в руке, уселся ужинать. Ксения присела рядом на высокий удобный стул «за компанию»:

– Павлик, как прошел день? – Ксения смотрела на мужа в упор.

– Все в порядке… потихоньку. Дома без проблем? Варя? Данила? Ну отлично.

Он отвечал односложно, спрашивал, не слушая ответов.

«В самом деле, что, собственно, может поменяться за обычный день, какие проходят десятками?!»

Ей позвонила мама, ему – коллега, потом начались очередные новости и уже было не до «общения»… Засыпал он рано, как и просыпался. Тихо уходил на работу. Настоящей близости, когда можно раствориться полностью в другом хоть на миг, не было уже так давно, что воспоминания о былых временах казались чем-то нереальным. Попытки поговорить об этом воспринимались в штыки. «Радость моя, у нас все хорошо», – прерывал он ее вопросы с раздражением и нажимом в голосе, поворачивался на другой бок и засыпал. Ксения же крутилась в прохладной кровати под двумя одеялами, уже ненавидя бесконечные питерские влажные серые ночи.

Все и вправду было «хорошо», но с каждым днем воздуха в доме становилось все меньше. И вчера его было так мало, что она не могла заснуть. Последнее время она спала совсем плохо. И, покрутившись всю ночь в кровати, засыпала под утро. Воспоминания душили комом невысказанных обид, невыплаканных слез. «Как же так?!» Дни размеренно перетекали друг в друга, перекатывались горошинами невыплаканных слез, раздражения и претензий. «Что не так? Что со мной не так? Все… Что менять, как, куда, зачем? Кому это нужно, кроме меня?» Ксения смотрела в глаза мужу каждый вечер и не находила там ответа. В зеркале, глядя в свои глаза, она видела его. «Кто? Я больше не знаю…» Это становилось невыносимым.

Мокрые щеки и нос защипало от холода. Свернув с набережной, она зашла в кафе. Одной ходить в кафе она никогда не любила – одиночество ощущалось еще сильнее, когда она сидела за столиком под пристальным вниманием официантов. Но было холодно, и в этот раз она зашла.

Кафе выглядело вполне симпатично: на стенах изречения философов, фотографии и картинки в стиле гоголевских произведений, на низких подоконниках в подсвечниках и без оных рядами стояли молочного цвета свечи. Они были разного размера – от тонких, длинных до крупных, широких, с подтеками воска. Ксения любила свечи. Ей нравилось их покупать, но она никогда их не зажигала – муж был против. Он боялся, что дети могут обжечься, или они забудут их погасить, или еще чего-то… Но в любом случае его настроение портилось, когда она пыталась.

Ксения присмотрелась к свечам на подоконнике кафе. Из улицы через широкое окно свет высвечивал механизмы в подставках. «Искусственные… пластиковые… О! Вот какие подойдут нам. Теперь только такие!»

Она пулей вылетела из кафе и, пройдя пару кварталов пешком, оказалась в турфирме. И вот уже, через пелену слез, подписывая договор, она, словно во сне, смотрела на себя со стороны. «Бежать куда-нибудь подальше, от всех из этого болота. Бросить все и всех… Лишь бы не сойти с ума…»

Придя домой, она бродила как тень по комнатам, а вечером так и не сказала мужу. Впрочем, он был слишком занят котировками акций на бирже, новостями спорта и политики. На следующий день она позвонила свекрови и поставила ее перед фактом своего неожиданного отъезда, чего себе не позволяла никогда. А вечером собрала чемодан и на глазах изумленного мужа вышла из дома.

Она смутно помнила дорогу в аэропорт. В глазах стоял его недоумевающий взгляд. Он ошарашенно смотрел вслед, ничего не говоря. Его серые глаза потемнели и застыли. Маленький Данила прижался к ней своей теплой щекой на прощание и, не понимая еще, но чувствуя всем своим тельцем трехлетки угрозу своему привычному миру, взял папу за руку и прижался к ноге. Дочка с обидой и вызовом смотрела на мать. В глазах тринадцатилетней девочки-подростка было непонимание и предательство. Она не позволила себя обнять и ушла в свою комнату. Ксения провела ее взглядом. Вздрагивающие плечи Вари выдавали сдержанное рыдание.

«Что ж… дело сделано. Сожалеть не о чем».

Загорелись сигнальные огни, гул машин скорой помощи оборвал привычный ход ее мыслей. Кто-то силой поднял и усадил на дополнительную дорожку аварийного трапа, а потом поймал ее. Все происходило в густом дыме, где она была скорее наблюдателем, чем действующим лицом. «Я даже не сопротивляюсь… как последние эдак лет десять», – пронеслось у нее в голове. А потом – услужливый персонал, говорящий на сенегальском и английском почти одновременно, какие-то успокоительные, и ее уже везут в отель.

Кто-то аккуратно потянул ее за плечо:

– Скузи, мадам Ли… Камин-камин, плиз…

С удивлением она обнаружила, что заснула… Вот это да! Она уже не помнила, когда вот так, от усталости могла просто заснуть. Ее багаж тянул за ней худой темнокожий юноша в белой рубашке и оранжевом саронге-юбке в пол, пытаясь на ломаном английском объяснить полусонной женщине, куда идти.

Она не стала выяснять, почему он так ее называет. «В конце концов я тоже не знаю, как его зовут». Юноша тянул следом огромный чемодан благородного бордового цвета из кожи крокодила, какой она видела в дорогих бутиках на центральной улице Будапешта, и небольшой саквояж в таком же цвете и исполнении. Распахнув перед ней двери бунгало и поставив чемоданы, он поклонился, замер на секунду и, не дождавшись чаевых, вышел. Ксения прислонилась к стене. Дурман снотворных рассеивался.

«Так… чемоданы не мои… а отель, номер? Документы? Кредитки? Телефон?

Ни сумочки, ни багажа, ни страховок, ваучеров, ни-че-го…»

Ее вдруг покинули последние силы и капли самообладания. Она села на край роскошной огромной кровати с балдахином и разрыдалась в голос… За окном была густая ночь и ни души. Стойка администратора одиноко покинута, и на часах – два ночи.

«Где я? Зачем? Почему?.. Как же так вышло?!» Спасительный сон и тропический ливень давно не выплаканных слез накрыли ее сладкой пеленой. Она не помнила, когда в последний раз могла себе позволить вот так разреветься, а потом… потом даже заснуть. Все было уже не так важно, как там, откуда она почти убегала… Она была уже слишком далеко, ее разделяли даже не 7000 километров, а принятое вдруг решение – решение уехать, улететь во что бы то ни стало на этот остров… или на другой, но как можно дальше.

Сны не давали покоя. От них не убежишь. Вчерашние переживания проваливались, за ними всплывали более глубокие и давние. И вот она уже совсем юная девочка, с блеском поступившая в Питерскую консерваторию. Все ее поздравляют… Глаза полны слез от гордости и радости и от ощущения себя любимой своими родителями, такими молодыми еще…

Жизнь – маленькая пленка, мелькающий калейдоскоп событий… И вот она в фате, белое, пышное, сказочное платье… Такое невесомое, нежное, как их чувства. Длинная, в пол, фата в три яруса и ее рука в руке ее уже мужа. Он украдкой бросает на нее восхищенные взгляды, не веря, что она захотела стать его женой. Счастье блестит и переливается в его глазах сотнями огоньков. Венчание. Они стоят бок о бок полчаса. Время летит… Чистые голоса, звук органа, обжигающий воск свечей льется и капает на пальцы, но никто не убирает руки. Поздравления… и слезы счастья застилают глаза. Он тоже плачет… Ее любимый, такой серьезный мальчик, ее первый.

Кадры ее жизни летят, сменяя друг друга… И вот они уже лет десять спустя. Она стоит, судорожно сжимая спинку стула… Ее муж… он где-то там… всего в метре, гордо пожимает руки начальству и подчиненным на корпоративном празднике, он смотрит в ее сторону мимо. Она словно прозрачная. Ее словно нет… И между ними километры… Ксения бежит в туалет, поправляет прическу, оценивающе смотрит на свое платье… Как же так? Когда все успело так поменяться? Сон крутит ее жизнь, как цыган солнце… Как говорил ее дед… Дедушка. Вот уж кто любил, так любил. Во сне он является редко, только когда уж совсем никак… И вот уже туман, пелена… Ее веки вздрагивают от ярких лучей солнца…

День начался неожиданно. Свет пробился сквозь ставни, маленький острый лучик играл с кремовой занавеской. Ксения потянулась в кровати – тишина. Легкий, знакомый с детства шум… прибой… совсем рядом. Номер был огромным, белоснежным, с бежевой и изумрудной отделкой. Кровать покрывал балдахин, как кокон, укутывая в струящуюся материю, на туалетном столике – букет живых незнакомых цветов с кремовыми круглыми лепестками и оранжевыми сердцевинами; уютный мини-бар и огромные двустворчатые раздвижные двери в углу спальни. Не в силах сдержать детское любопытство, она соскользнула с кровати и заглянула за них: большая ванная комната с душем и огромным джакузи на пьедестале дышала чистотой и гармонией. Из закрытого резными ставнями окна доносились звонкие звуки улицы. «Да, очевидно, меня заселили по ошибке…» – резюмировала она.