Паутина

– Что с тобой, моя дорогая? Ты же только что танцевала с князем Янковским и была такая счастливая!

– В этом все и дело, – чуть не со слезами отвечала Алина. – Князь сказал мне… – она всхлипнула.

– Что? Что он сказал?

– Он намекнул… что у него близится помолвка, – она снова всхлипнула.

– Глупышка, – улыбнулась Марья Андреевна, – он, видно, имел в виду как раз помолвку с тобою. Мужчины порой так неловки и не знают, как сделать предложение, вот и говорят обиняками.

– О, нет, – Алина с тоской смотрела на мать, – я бы поняла, если б речь шла обо мне… Но Янковский ясно дал понять, что его невеста – другая девушка. Мама! Что же делать?? Я так несчастна!

Лоб Марьи Андреевны прорезала тонкая складка. Губы сжались в узкую полоску.

– Ангел мой, только не плачь, – сказала она мягко, – Алина, ты не должна. Князь не один во всем мире; вспомни, есть еще барон…

– Он старый, и у него бородавка на носу! – воскликнула Алина. – Я не хочу за него! Хочу за Янковского! Почему, почему он передумал?? Я уверена, что он любил меня, что готов был жениться хоть завтра!.. – И вдруг она ахнула: – Маменька, я догадываюсь, в чем тут дело! Это графиня Раднецкая. Помнишь ее угрозы? О, наверное, это она, она наговорила на меня князю, за то, что я…

– Что ты? – спросила мать.

– Да нет, ничего, – смешалась Алина, и лицо ее пошло пятнами.

– Девочка моя, – промолвила мать, – ты ведь одна осталась мне на свете после смерти Андрея; ты – единственная моя радость. Мне горько, что ты мне не доверяешь.

– Я доверяю, маменька, – пробормотала Алина. – Но я, правда, так просто сказала… – И спросила, надеясь сменить тему разговора: – А Аня где? Я ее давно не вижу.

– Не знаю. Наверное, отошла в туалетную комнату.

– Слава богу, что ее здесь нет. Представляю, как бы она обрадовалась моему горю… Ах, маменька! Но надо что-то делать! Неужели эта женщина разрушит мою жизнь?!

– Не разрушит. Обещаю, – твердо ответила мать. – Никто не посмеет помешать твоему счастью. А пока вытри слезы, припудрись и посмотри в карне. Кто твой следующий кавалер? Ты должна выглядеть так, будто ничего не случилось.

Алина послушно полезла в ридикюль за пудреницей; Марья Андреевна же обвела залу холодным взглядом, и вновь складочка появилась на ее чистом, как у молодой девушки, лбу…

Генеральша Лисицына появилась вновь на балу ближе к полуночи. Раднецкий увидел ее – и понял: случилось что-то нехорошее. Сердце его сжалось от недоброго предчувствия.

– Ани нет, – первое, что он услышал от тетушки. – Ее дома не было вовсе. Серж, она не здесь? Не вернулась?

Он покачал головой.

– Вот беда-то! – всплеснула руками генеральша. – Куда ж она могла пойти?

– Не волнуйтесь так, – сказал Сергей, сам не зная, кого больше хочет успокоить: ее или себя. – Верно, к какой-нибудь подруге пошла.

– Да нет у нее никаких подруг! Я точно знаю. Она ж четыре года безвыездно в Шмахтинке просидела. Есть кузины, по отцу, так они сейчас в Москве… Я одна здесь ее родственница. Серж, ах, плохо дело! Она же такая безрассудная! Беды бы какой не случилось, не дай бог… – Она мелко закрестилась.

Сергей нахмурился, машинально потирая вновь заболевшую рану. Что Аня выскочила из дома в состоянии невменяемом, было несомненно. На ночь глядя, зимою, в одних тонких туфельках, – куда могла она направиться? Он вспомнил рассказ Ольги, как та нашла переодетую мальчиком Аню на кабацкой улице, когда к ней приставали какие-то мерзавцы. Вдруг Аню и сейчас занесло куда-нибудь в такое же место? И, возможно, сейчас она в лапах таких же негодяев, беззащитная и хрупкая…

Он вдруг испытал прилив дикой ярости, представив себе эту картину. И эта ярость неожиданно открыла ему глаза на его отношение к Ане: это было не просто желание защитить слабую женщину, тут было нечто гораздо более глубокое… Неужели это любовь? После того, как Ирэн разбила его сердце, он не считал себя более способным на столь сильное чувство; как же могло оно вновь завладеть им, – и к кому? К невзрачной худышке, смуглой, странноглазой девчонке!..

– Серж, а вдруг она… избави нас, Господи! – грех на душу взяла? – отвлекла его от этих мыслей генеральша.

Он и сам боялся этого. Не бросилась ли Аня где-нибудь в прорубь? Или еще как-нибудь не наложила на себя руки?

– Елизавета Борисовна, она не могла так поступить, – твердо сказал он. – Она вернется домой. Непременно. Но вы обязаны держать себя в руках.

– Да я понимаю, понимаю… Знать о том, что было, никто не должен. Марье Андревне-то я всю правду скажу, а вот что Алиночке говорить? Куда сестра ее подевалась?

– Придумайте что-нибудь.

– Придется, – вздохнула генеральша. – Серж, ты уж, коли об Анюте узнаешь что, немедленно мне известье пошли! Хорошо?

– Обязательно, тетушка.

– Ну, а что жена твоя?

– С ней все нормально. Врач осмотрел, царапина. Лекарство выписал. – Он вспомнил о беременности Ирэн и мрачно усмехнулся. Поздравляю, граф, скоро у вас будет еще один ребенок!..

– Ладно, я Марью Андреевну пойду поищу, – сказала генеральша. – Что-то ее не видно. Так не забудь, Серж: коли об Ане что станет известно, сразу мне сообщи!

Она отошла. Сергей вновь потер руку и даже заскрипел зубами от боли. Нет, терпеть он больше не может. Надо что-то принять, иначе он и гостей не сможет проводить достойно.

И он отправился к жене. Каково же было его изумление, когда у двери комнаты Ирэн он увидел Нащокина! Тот с самым наглым видом загородил Сергею дорогу.

– У вашей супруги посетитель, – сказал он значительно. Раднецкий тотчас понял – кто. Но молчать или уходить он не собирался; он уже поднял руку, чтобы оттолкнуть наглеца, но тут дверь открылась, и появился император. Лицо его вспыхнуло, когда он увидел Сергея, но он тотчас справился с собою.

– А, – только и сказал он отрывисто. – Это вы. Мы… зашли узнать, как чувствует себя графиня. Она спит. Мы уезжаем. Не нужно провожать нас. – Повернулся и зашагал, а вслед за ним отправился и Нащокин.

Раднецкий вошел к жене. Она лежала на боку, спиною к нему, прикрытая до подбородка одеялом. Но он не собирался будить ее; он подошел к прикроватному столику, налил из графина воды в пустой стакан, затем взял пипетку, наполнил ее лауданумом и накапал из нее наугад в воду. Взболтал и выпил.

Когда он ставил стакан на столик, дверь в будуар слегка приоткрылась, и в нее выглянуло очень бледное и словно испуганное лицо горничной Тани. Раднецкий заметил девушку, но не придал значения этому подглядыванию; он еще раз бросил рассеянный взор на спящую жену и вышел.

Отъезд императора положил, как было заведено, конец балу. Гости начали отбывать, вскоре все кареты разъехались. Одними из последних были генеральша Лисицына и Березины. Прощаясь с ними, Раднецкий заметил, что Марья Андреевна очень бледна и как будто даже в легкой лихорадке, – рука ее, поданная ему, слегка дрожала. Алина тоже была подавлена и мрачна.

Сергей даже подумал, что напрасно он считал Марью Андреевну плохой мачехой; несомненно, она переживает за Аню не меньше генеральши.

Наконец, особняк опустел и затих.

Раднецкий еще не чувствовал действия лекарства, хотя руку немного отпустило, а голова слегка отяжелела. Он направился в свои комнаты, желая одного: немедленно, даже не раздеваясь, броситься на кровать и забыться в сне. Но сбежавшая Анна Березина и неизвестность того, что с нею, терзали его. Где она? Жива ли?..

14

Но он не дошел до своих покоев. Один из лакеев вдруг окликнул его, когда он поднимался по лестнице:

– Ваше сиятельство!

– Ну, что там еще? – недовольно обернулся Раднецкий.

– К вам дама-с.