Обычное дело

Небольшое прямоугольное пространство, в котором они были заперты, пересекали три скамьи: две тянулись вдоль стен, одна – по центру. В небольшие зарешеченные окошки проникал дневной свет. В такое же окошко на металлической двери уже пытался что-нибудь рассмотреть Антошка.

«А где мама? Дядя Миша, где мама?» – раздался его испуганно-недоумевающий вопль. Ирины и правда не было.

«Не бойся, дружок. Возможно с ней все в порядке, в отличии от нас,» – попытался его успокоить Михаил. Звучало неубедительно. Мальчишка насупился.

Чувствовали себя все неважно: подташнивало, в головах, толкаясь и скрипя сталкивающимися боками, ворочались булыжники. Очнувшаяся Сашенька тоскливо подвывала на руках у матери. Все тот же вездесущий Антошка обнаружил под одной из лавок упаковку с пластиковыми бутылками воды, стопку тощих кусачих казенных одеял и пустое ведро, при виде которого Михаил понимающе хмыкнул.

«Ладно, кто что последнее помнит?» – обратился он ко всем.

«Да ничего, мы же спали».

«Я не спал,» – встрял Егор. – «Я вышел на улицу, собаку запустить. Она лаяла.»

«Ну и? Запустил?» – подталкивал его память Михаил.

«Не помню. Может мне по голове дали?» – озадаченно предположил Егор.

«Может и дали, а потом накачали всех чем-то,» – подытожил Михаил.

«Антон, что там в окошке видно? Читай все указатели. Может поймем куда нас везут».

«Так нас, что, похитили? Кто? Зачем?»

«Хороший вопрос. Лучший на сегодня. Хотели бы убить – убили. Но нас усыпили и куда-то везут.»

Вопросы оставались без ответов до вечера. По дорожным указателям удалось выяснить только, что везут их на юг, в сторону Воронежа. Напряженное ожидание, беспокойство и подавленность царили в машине. Уже в сумерках она куда-то въехала и остановилась. Хлопнули дверцы автомобиля, послышался продолжительный лязг железных ворот и наступила тишина.

Люди в автозаке напряженно в нее вслушивались. Прошло пять минут, десять. Наконец заскрежетали засовы и дверь распахнулась. Заросший мужик с усталыми от жизни глазами, открыв дверь, сделал шаг назад, примирительно поднял руки и заговорил: «Пожалуйста, не бойтесь меня. Я не причиню Вам вреда. Меня зовут Сергей. Я здесь такой же пленник, как и Вы. Давайте пройдем внутрь, и я все объясню. Дело в том, что за воротами стоит еще одна машина с людьми. И пока мы здесь, она не может разгрузиться. А там могут оказаться раненые. Такие случаи уже были».

Эта не слишком понятная, но проникновенная речь мало, что прояснила. Тем не менее, переглянувшись, они стали по очереди спрыгивать на асфальт и застывали, ошеломленные увиденным. Небольшой дворик, в котором остановился автомобиль, был окружен более чем двухметровым забором, поверх которого аккуратными спиралями вилась колючая проволока. Справа от массивных железных ворот высилась вышка, на которой безмолвно и неподвижно стояли два автоматчика в каких-то защитных костюмах и в чем-то вроде противогазов. Оружие было направлено на них. На противоположной стороне дворика были еще одни железные ворота. Туда и предложил им пройти новый знакомый, после того, как выпрыгнувший из машины последним Антошка разинул от удивления рот при виде автоматчиков. Нерешительно потоптавшись на месте, вся компания последовала за Сергеем.

«Никогда не привозили так много людей разом. Вы жили все в одном месте? Откуда Вы?» – попробовал он начать разговор, пока запирал внутренние ворота и отводил группу на оговоренное ранее безопасное расстояние.

«Давай-ка сначала наши вопросы, а потом ответы,» – чуть помедлив ответил Михаил.

«Справедливо,» – согласился Ларионов. – «Я отведу Вас внутрь, там о Вас позаботятся, пока я буду встречать вторую машину».

«Вторую машину? Там может быть мама,» – обнадежил сам себя Антошка.

«И остальные наши» – вступила в разговор Светлана.

«Ваши?» – поразился Сергей. – «Сколько же Вас было?»

«Восемнадцать человек,» – ответила она.

«Ого. Как Вы умудрились собраться все вместе?» – совсем уж изумился Ларионов.

«Да как-то само получилось. Вроде, как булавки к магниту,» – вполне доброжелательно ответила Светлана. Мужчина не казался ей опасным, скорее раздавленным и донельзя усталым и, несмотря на это, симпатичным.

«А это что, концлагерь?» – любопытствовал Антошка.

«Нет, дружок, колония,» – пояснил Михаил, оглядывая до боли знакомый, стандартный для такого рода учреждений пейзаж: несколько белых двухэтажных корпусов, хозяйственные постройки, административное здание, строгие асфальтовые дорожки, зеленые газоны без единого деревца или кустика, глухой двухметровый забор со спиральками колючей проволоки, за ним еще один – повыше. Между двумя заборами по периметру – вышки. Уже почти стемнело, но Михаил был уверен, что на всех остальных вышках тоже стоят автоматчики.

Первый шок прошел. Заснувшая было на руках у матери Сашенька пробудилась и принялась отчаянно орать. Она была голодна, впрочем, как и все. Детский рев – страшная вещь, которая немедленно приводит всех окружающих в нервозное состояние и заставляет взрослых лихорадочно действовать, лишь бы не слышать его больше. Так случилось и сейчас. Следом за новым знакомым вся компания дружно потянулась к зданию, в котором Михаил безошибочно опознал кухню – столовую. Несколько женщин, не задавая лишних вопросов, лишь охая да ахая, наварили огромную кастрюлю макарон, сдобрив их незабвенной тушенкой. Варево поспело как раз к тому моменту, когда Сергей привел людей из второй машины. Все были в сборе. Кроме Ирины.

«Ну что же, Сергей, расскажите нам, что здесь происходит?» – попросили все после нескольких минут объятий, вздохов и всхлипов.

«Начало истории, думаю, вы знаете лучше меня. Ведь Вы были здесь во время эпидемии. И пережили ее. А нас она миновала потому, что мы были изолированы на острове за полярным кругом. Вирус до нас просто не добрался.»

«Погоди, так ты с ними? С теми, кто нас похитил?»

«Да, был. Мы прилетели чуть больше года назад. Первый борт – 92 человека. Мы должны были постараться выяснить, что произошло и подобрать подходящее место для переселения всех жителей острова – двух с половиной тысяч человек.»

«Ого,» – в унисон присвистнули некоторые слушатели.

«Да,» – кивком подтвердил рассказ Сергей. – «В первый же день мы встретили одного местного жителя. Через три дня все были мертвы. Кроме меня. Оказалось, что выжившие после эпидемии являются носителями вируса, хотя сами и не болеют.»

«Да, мы тоже с этим столкнулись,» – сказал Михаил, кивнув в сторону девушки с капризно-пухлыми губками. – «Лиля приехала к нам вместе с отцом. Он скончался через несколько дней.»

Сочувственно посмотрев на хорошенькую девушку, Сергей продолжал рассказ: «Я уехал подальше, чтобы не стать невольно виновником их смерти. Насколько я знаю, все благополучно перебрались сюда и перезимовали без потерь. А пару месяцев назад они, похоже, решили обезопасить себя от возможного заражения наверняка. По крайне мере первые «постояльцы», так сказать, появились здесь именно в это время.»

«Наверняка, на мой взгляд, – это убить,» – задумчиво сказал Михаил. – «Зачем рисковать жизнью, собирая нас здесь?»

«Как же можно нас просто убить? Они ведь тоже люди,» – дружно возразили сразу несколько голосов. Но одинаковое сомнение читалось не только во взгляде Михаила.

«А сколько здесь людей?»

«Двадцать шесть, с вами – сорок три человека. Насколько я понял, они объезжают все населенные пункты, постепенно расширяя радиус. А вот Вас они нашли по наводке, к сожалению,» – продолжил рассказ Сергей под недоуменные взгляды новых знакомых. – «Есть здесь один недалекий товарищ – Гарик, ваш знакомый, видимо. Он и сдал Ваше местоположение. Я думаю не со зла, просто он дурак блаженный.»

Ларионов поколебался, стоит ли рассказывать вновь прибывшим о роли Гарика в гибели первой экспедиции и не стал пока.

«Гарик,» – изумленно охнули женщины. – «Конечно, мы его знаем. Значит, и он здесь. Интересно, как его то умудрились поймать?»

Разговор продолжался еще несколько часов уже после того, как Сергей проводил их в корпус, познакомил с остальными бедолагами и разместил на ночь. Жить предстояло в большой комнате с двумя рядами двухъярусных железных кроватей. Они были сдвинуты вместе попарно и заправлены уже знакомыми колючими коричневыми одеялами. Возле каждой пары кроватей стояли деревянные табуретки. Все: кровати, полы, табуретки были выкрашены в одинаковый бежевый цвет. Сугубо строгую казенную обстановку дополняли решетки на окнах и дверях.

«Нормально, как в летнем лагере,» – прокомментировал сие убожество хмурый Антошка, залезая на второй этаж ближайшей кровати. – «Колька, ты со мной?» Цыганенок скинул ботинки и шустро забрался наверх. Эта парочка быстрее всех адаптировалась к изменениям. На следующее утро пронырливые мальчишки еще до завтрака облазили всю территорию колонии, нервируя автоматчиков на вышках и чуть не доведя до инфаркта Дашу, пытавшуюся за ними присматривать.

Кроме обычных бытовых хлопот: стирки, уборки и приготовления еды, в колонии абсолютно нечего было делать. Содержимое убогой тюремной библиотечки было прочитано вдоль и поперек. Постояльцы разбили на газонах огороды, выращивая зелень и овощи к столу. Вынужденное безделье скрашивали разговорами. Продукты, одежду и необходимые мелочи им привозили на машине тем же образом, что доставили сюда и их. Встречал машину только Сергей, все остальные в это время должны были находиться в зданиях. Он и нашел в машине первую записку, заботливо прикрепленную скотчем.

Глава 29.

Ромка выл, как собака и катался по земле в бессильной ярости. Слезы градом катились из глаз, оставляя мокрые дорожки на грязных щеках. Обида и злость захлестывали через край. Он его бросил. Полковник его бросил. Из-за какой-то царапины на защитном костюме. Такая ерунда. Совсем маленькие дырочки, а его просто бросили, как ссаный матрац. Еще минуту назад все было хорошо, он чувствовал себя важным, незаменимым членом команды, делал ответственное и нужное дело. И вдруг все смотрят на него с ужасом и отвращением, словно на помойную крысу, разбегаются в стороны. И никто, никто не возразил, не заступился за него. А полковник Матвиенко не колебался ни минуты. Сказал, как отрезал: «Ты знал, что так может случиться, когда вызывался добровольцем». Конечно, знал. Но такое могло случиться с кем угодно, только не с ним.

И что теперь делать? Он один, черт знает насколько далеко от дома. И неизвестно: здоров или болен? Если он рискнет поехать за ними, полковник, чего доброго, просто пристрелит его, как бешеную собаку. Растерянный, подавленный, злой, сидящий прямо посреди дороги Ромка шагов позади не услышал. Поэтому при звуках женского голоса дернулся, будто от удара электрическим током.

«Вы кто?» – спросила грязная, мокрая, страшная, лохматая баба в рваной футболке, с расплывающимся на скуле фиолетовым синяком и расцарапанными руками. Удивленной она не выглядела.

Попробуй, объясни. Почему ее не забрали? Где она была? Спряталась где-то? Как её упустили из вида? Ромка подсобрался. Ведь эта мегера наверняка вцепится в него, как только узнает, что произошло. Тем временем баба заподозрила неладное. Она покрутила головой, напряженно вслушиваясь в тишину. Потом, не обращая внимая на Ромку, быстрым шагом пошла к одному из близлежащих домов. Через несколько минут выбежала оттуда и рванула к другому дому поодаль, затем к третьему. Ромка поежился. Сейчас она все поймет и придет его убивать. Баба оказалась хладнокровнее, чем он думал. Она и правда пришла, да не одна, а с ружьем. У Ромки сердце ушло в пятки. Разъяренная фурия – это одно, ей можно дать как следует в ухо, чтобы успокоилась, но разъяренная фурия с ружьем – совсем другое дело.