Обычное дело

Результат уже брел к ним по дороге, приминая свежий снег валенками 44-го размера. Он очень устал потому, что лез по этим сугробам уже километров десять. Остановившись на мостике через маленькую замерзшую речушку он, тяжело дыша, обозревал окрестности слезящимися глазами. Сердце радостно екнуло при виде дыма из трубы одного из домов.

«Блин, люди. Дошел,» – все еще не веря, до боли в глазах вглядываясь в дом, думал он.

Но фигурка человека, показавшаяся у ворот, не оставляла сомнений. Вокруг человека крутилась собака. Не отрывая взгляда от человеческой фигуры, он поправил ружье на плече и двинулся вперед. Человек начал энергично чистить снег, но вдруг резко остановился, будто наткнувшись на невидимую преграду.

«Меня заметил,» – мысленно отметил вновь прибывший.

Человек с лопатой испустил непонятный вопль и, бросив лопату, помчался в дом. Вскоре оттуда высыпалась целая группа людей, включая ребенка, и, выстроившись на вычищенном от снега участке, молча уставилась на него. В состоянии радостного изумления от такого количества живых людей он подходил все ближе. Вдруг одна из фигур покачнулась и, раскинув руки, будто птица, буквально полетела к нему навстречу.

«Егорушка,» – разнесся вокруг ее полукрик-полустон.

Глава 10.

Егор родился в дружной семье. Мама – хохотушка и выдумщица, работала бухгалтером в небольшой фирме, отец – в полиции. Егор получился флегматичным в отца и по-хорошему упертым в достижении цели. Именно это качество позволяло ему добиваться успехов и в школе, и в спорте. В спортивную школу на дзюдо родители отвели его в первом классе, чтобы не болтался по улице без дела после школы и умел, в случае необходимости, набить кому-нибудь морду. Учился Егор хорошо. Семья жила как все. Летом выходные проводили на даче, а его отправляли в спортивный лагерь. Иногда, не каждый год, ездили на море.

Шесть лет назад, соблазнившись материнским капиталом, либо осуществляя давнее желание, родители решились завести второго ребенка – сестричку Соню. Мама просидела полгода в декрете и снова вышла на работу потому, что с деньгами стало очень туго. На одну папину зарплату вчетвером не проживешь. О поездке на море, новом смартфоне или модном рюкзаке можно было даже не мечтать. Жизнь так изменилась, и все из-за нее, этой Софочки. Из чувства протеста Егор никогда не называл ее этим высокопарным именем, только Сонькой. С чисто подростковым эгоизмом он искренне не понимал, зачем было заводить еще ребенка, если все так сложно? Долгое время парень воспринимал ее исключительно как досадную помеху, постоянное присутствие которой приходится терпеть. Его раздражали постоянные вопли, сюсюканье с ней взрослых и невозможность отгородиться от ее присутствия в его жизни. В двухкомнатной квартире это попросту физически было невозможно. Да, детская ревность – страшная штука, даже если ребенку уже четырнадцать. После выхода мамы на работу на амбразуру ухода за младенцем была брошена баба Аня, вышедшая из-за этого на пенсию.

Через год умер отец. Сердце отказало прямо на работе, он просто упал и умер. Это случилось так внезапно, что даже похоронив его, семья долго не могла осознать случившееся. Теперь денег было не просто мало, а катастрофически мало. Давно переставшая быть хохотушкой мама, нашла работу в столице – в бригаде, делавшей ремонты в квартирах состоятельных москвичей. Большую часть времени теперь она проводила там, приезжая домой лишь иногда на пару дней. Дети жили с бабушкой Аней. Теперь бабушка Аня и брат Егор стали в жизни Сони постоянными величинами, а мама, увы, переменной. Как ни странно, все это сблизило брата с сестрой. Теперь ему приходилось часто присматривать за ней, и Егор с удивлением отмечал, какими восхищенными глазами Соня на него смотрит, с каким нетерпением ждет его, стоя в манеже и заливисто хохочет над немудреными шутками. Егор и сам не заметил, когда и как его отношение к сестре изменилось. Сочетая чисто женское кокетство с детской непосредственностью, Сонечка покорила брата.

Уйдя из школы после 9-го класса, Егор поступил в железнодорожный колледж. Сразу после окончания которого и попал в армию. В момент апокалипсиса он служил связистом в двухстах километрах от дома. Ему было 19 лет. Поначалу повальному кашлю сослуживцев парень не придал особого значения. Накануне был марш-бросок под проливным дождем и многие могли банально простыть. Но к вечеру ситуация накалилась. Едва ли не треть солдат уже были в лазарете, майор бегал по военной части, будто у него пятки горели, и, не обращая внимания на собственное плохое самочувствие, ругался с кем-то по телефону. К утру некоторые были уже мертвы, включая майора, а многие так плохи, что подходить близко было страшно, в том числе и из-за опасения заразиться. Прислушиваясь к своему организму, Егор понимал, что, кажется, здоров. Также отчетливо он понимал, что часть надо покинуть, пока не заболел. Но, хотя в части царила полная неразбериха, КПП был закрыт. Да и самоволка чревата большими неприятностями. Егор не вернулся в казарму. Позади строевого плаца, вдоль забора аккуратным рядком были высажены ели. Туда он и отправился, постаравшись спрятаться. Беспокоился он напрасно, до него уже никому не было дела.

Следующим утром Егор выбрался из части, в которой царила зловещая тишина. Окружающий ее военный городок тоже как будто вымер. Впрочем, так и было. Егор не сразу осознал масштаб катастрофы. Осторожно обойдя догорающую на перекрестке машину скорой помощи, парень отправился на небольшую центральную площадь городка, где размещалось большинство магазинов и небольшой стихийный рыночек. Там оказалось абсолютно пусто и тихо, все магазинчики были закрыты, кроме сетевого супермаркета. Туда Егор и отправился. Ни сотрудников, ни посетителей, только монотонное гудение ламп на потолке. Две сотрудницы в форменных фартуках с логотипом торговой сети обнаружились в подсобном помещении, вид у них был совершенно мертвый. Тогда парень вышел на площадь и направился к ближайшей из нескольких пятиэтажке унылого вида, по периметру окружавших площадь. Егор звонил во все квартиры подряд, поднимаясь на этаж за этажом. Безрезультатно. Уже понимая тщетность своих действий, он сделал тоже самое в соседнем доме, и в следующем. Потом, выйдя на площадь, парень изо всех сил безнадежно крикнул: «Есть кто-нибудь? Люди! Кто-нибудь есть?» Тишина. И вот тогда ему стало совсем страшно.

С трудом подавляя нарастающую панику, Егор в растерянности стоял посреди площади. «Что делать? Что же мне делать? Надо добраться до соседнего поселка,» – уцепившись за эту спасительную мысль, как за соломинку, он начал выходить из ступора. Военный городок стоял на берегу реки, на противоположной ее стороне в двух километрах проходила федеральная трасса и находился небольшой поселок. Обычно через реку функционировала паромная переправа, но сегодня это был не вариант. Стоя на берегу, парень прикидывал, сможет ли перебраться на другой берег вплавь. Пожалуй, да. Но сначала стоит все же поискать лодку. Однако поиски на берегу успехом не увенчались. У местных жителей лодки, конечно, были. Но стояли они, видимо, в неказистых сараях, кучковавшихся справа от паромной переправы. Все они оказались закрыты на хлипкие висячие замки. Поколебавшись какое-то время (не брать чужого был приучен с детства), он сломал один замок обломком железной трубы. Внутри и правда оказалась лодка: деревянная, когда-то давно выкрашенная синей краской, но сейчас имевшая довольно потрепанный вид. Весла тоже нашлись. Не без труда дотащив до воды оказавшуюся неожиданно тяжелой лодку, Егор притормозил. Ему пришла в голову благоразумная мысль взять с собой бутылку воды и что-нибудь перекусить. Вернувшись в супермаркет и чувствуя себя ужасно неловко, он быстро нагрузил пакет провизией: хлеб, две упаковки колбасной нарезки, пара красных яблок, бутылка воды и несколько шоколадных батончиков. Конечно, с рюкзаком было бы удобнее, но где его взять он не смог сразу сообразить.

Столкнув лодку в воду, Егор залез в нее, промочив сапоги, и, отталкиваясь веслом от дна, отплыл от берега. С непривычки он довольно долго не мог приноровиться грести веслами, дело оказалось не таким простым, как представлялось. Течением его отнесло довольно далеко от паромной переправы, пока, наконец, набив на руках мозоли и изрядно взмокнув, он причалил к другому берегу. Выбираясь из лодки, парень неловко поскользнулся и упал в грязь, подвернув ногу. Пакет с провизией упал в воду и немедленно пошел на дно. Чертыхаясь, мокрый и грязный Егор выбрался на сухой пригорок, нога сильно болела. Пути назад не было, нужно добраться до поселка. Доковыляв до паромной переправы, Егор обнаружил в очереди на паром всего две машины: продуктовый фургон и видавшую виды белую «Ниву». Прав у него не было, но водить машину он умел – дело нехитрое. А вот справиться с брезгливостью и отвращением не смог. В обеих машинах были тела людей, вытащить их оттуда или даже просто прикоснуться казалось делом немыслимым. Поэтому решил идти пешком.

Очень быстро Егор понял, что погорячился, наступать на ногу становилось больнее с каждым шагом. Но упрямо продолжал идти. То, что в поселке его ничего хорошего не ждет, он понял издалека по дыму пожара. Горело придорожное кафе и грузовик, припаркованный рядом. Уйдя подальше от пожара, на другую сторону поселка, вытянувшегося вдоль трассы, Егор тяжело опустился на лавочку летнего кафе и, скинув мокрые сапоги, долго лежал без движения.

В поселке парень провел три дня, дожидаясь пока нога перестанет болеть. Спасаясь от тошнотворного запаха разлагающихся тел, спал на улице на больших садовых качелях с балдахином (благо, дождя не случилось), продуктов и воды набрал в близлежащих кафешках для дальнобойщиков. Потом двинулся домой. Из-за аварий на дорогах идти пришлось пешком. По пути Егор обзавелся рюкзаком, картой и парой удобных кроссовок, а через пару дней – велосипедом. Но проходить, а потом проезжать удавалось не очень много, больная нога все же давала о себе знать. Монотонно бредя по дороге, он мысленно жевал одну и ту же жвачку: «Баба Аня, мама и Соня могут быть мертвы, как все. Но ведь я жив, значит и они могут быть живы.» Попеременно его охватывали то отчаяние и страх, то надежда. Несколько раз продвижение Егора останавливал дождь. Как не велико было его нетерпение, парень предпочитал пересидеть дождливые дни в подвернувшейся деревне, чтобы не заболеть, чем уныло крутить педали, объезжая лужи.

На Светлану он наткнулся на окраине какого-то райцентра. Она сидела на раскладном стульчике на обочине дороги и лузгала семечки. От неожиданности Егор едва не упал с велосипеда. Высокая фактурная деваха лет двадцати шести вцепилась в него мертвой хваткой, едва не задушив в объятиях. В ней всего было слишком: слишком крупные зубы, слишком большая грудь, слишком громкий голос и несокрушимый напор несущегося во весь дух стада бизонов. Она рыдала и причитала по-бабьи, так, что даже у обычно сдержанного в проявлении чувств Егора, заблестели от слез глаза. Светлана налетела на него, как тайфун на утлую рыбацкую лодчонку: закрутила, завертела и подмяла под себя, не давая вздохнуть.

Глава 11.

Сколько себя помнила Светлана, она с детства постоянно пребывала в состоянии войны с кем-нибудь, отдаваясь этому делу с полной самоотдачей. В детском саду это могла быть вчерашняя подружка, которой родители купили новое красивое платье – предмет восхищения и зависти. В школе – одноклассница, которую назначили старостой в обход Светки или соседский мальчишка, специально обрызгавший ее грязью, проезжая мимо на велосипеде. Ее неуемная энергия обязательно должна была находить выход, иначе Светка просто взорвалась бы. Подметив это ее качество, учителя привлекли Светлану к общественной работе, и она с энтузиазмом принялась подтягивать двоечников, рисовать стенгазеты, участвовать в концертах школьной самодеятельности и проводить тематические уроки к праздникам и круглым датам. В общем, в каждой бочке затычка. В старших классах Светлану побаивались даже учителя. Учительница русского языка, имевшая несчастье не заметить ошибку у Светкиной соседки по парте, но отметившая ее в тетради у Светки, долго с содроганием вспоминала устроенный ей скандал. Училась девушка не важно, поэтому о высшем образовании речи не шло. Закончив девять классов, Светлана подалась в областной центр в медицинское училище. Стушевавшись поначалу в новой обстановке, освоившись, она собрала вокруг себя стайку иногородних девушек и устроила травлю местным городским студенткам.

Получив диплом, Светлана вернулась в родной городок и устроилась работать медицинской сестрой в детскую поликлинику. Зарплата была так себе. Но повысившийся социальный статус тешил ее самолюбие, молодые мамочки заглядывали ей в рот, когда она приходила на патронажный осмотр их младенцев. Поучая их с многозначительным видом, Светлана просто ловила кайф. Решив в какой-то момент, что пора выходить замуж, она огляделась по сторонам и призадумалась. Хотя девушкой она была видной, броской и мужскому взгляду было за что зацепиться, оглядывая ее аппетитную фигуру, женихов не наблюдалось. В небольшом районном городке дурная слава разносится, как пожар в саванне, поэтому о ее склочном нраве знали все. Пустив в ход весь арсенал женских уловок, ей удалось обольстить Санька – сурового водителя-дальнобойщика. Он же покорил ее тем, что в ответ на первый закаченный ей скандал, молча отвесил Светлане оплеуху. Такого со Светкой еще не случалось. Она заткнулась и пошла готовить Саньку ужин, невольно его зауважав. С тех пор так и повелось, стоило только Светке открыть рот, Санек смотрел на нее так сурово, что потенциальный скандал затухал, как спичка на ветру.

Конец света она провела на работе. Поликлиника была просто завалена вызовами на дом. Педиатров не хватало, да и половина из них не вышли в тот день на работу по болезни, поэтому на вызовы, в нарушение всех инструкций, стали отправлять медицинских сестер. Вернувшись домой уставшей, как собака Светлана уснула без задних ног, успев порадоваться, что завтра выходной. Санек был в рейсе. Всю субботу Светка крутилась по хозяйству, как белка в колесе: стирка, уборка, куры, огород. К вечеру привела себя в порядок и отправилась на день рождения к одной из немногочисленных подружек. Неладное заметила сразу: на улицах было слишком малолюдно для субботнего вечера, не толпилась молодежь у единственного в городе кинотеатра, не фланировали по центральным улицам стайки девчонок. Дома у подружки на звонок и вовсе не открыли. Раздосадованная и взбешенная Светлана вернулась домой, уже точно зная с кем затеет гражданскую войну с понедельника. Но не пришлось. От Светкиного гнева бывшую подружку спасло всеобщее вымирание.

К понедельнику она осталась единственным живым человеком в городке. Зрелище мертвых тел знакомых людей (в небольших городках, как в деревне, многие друг друга знают), пожаров и разбитых машин напугало даже такую циничную особу, как Светлана. Побродив по городу в поисках живых, она решила пойти по пути наименьшего сопротивления. Запасшись семечками, Светка устроилась на раскладном стульчике у обочины федеральной трассы, ожидая пока кто-нибудь не пройдет мимо. Через неделю пришел Егор.

Уже третий день он жил у Светланы. Грехопадение случилось вчера. Она просто пришла, скинула халатик, надетый на голое тело, и деловито залезла к нему под одеяло. Вид ее полных, тяжелых грудей подействовал на Егора магнетически, а уж когда она прижалась к нему всем телом, положа его руку на свой круглый крепкий зад, устоять не было никакой возможности. Поутру Егор ужасно смущался произошедшим ночью, зато Светка воспряла, как птица Феникс из пепла. У нее был свой дом, крепкое хозяйство и сильный молодой мужчина рядом. Можно было жить. С утра она принялась по-хозяйски командовать парнем, уже смекнув, что от него оплеух не будет. Следующей ночью все повторилось.

А с утра случился первый скандал. Светлана застыла в полном и неподдельном изумлении, когда услышала предложение Егора пойти вместе с ним. Идти? Куда? Зачем? Ведь здесь у нее есть все, что нужно для жизни. А его родственники наверняка мертвы, ведь все вокруг мертвы. Твердое намерение парня идти домой ее взбесило, после двух прошедших ночей она уже считала его своей собственностью. Все бросить и идти неизвестно куда, непонятно зачем, немыслимо! Но и оставаться одна она больше не могла. Уж больно страшно. Егору тоже трудно было решиться оставить единственного виденного им живого человека, но о том, чтобы остаться здесь самому и речи быть не могло. Он должен дойти до дома и найти родных. Спорили и ругались три дня, на исходе которых Светка привела решающий аргумент: «Я беременна.» Видя ошеломленный взгляд Егора пояснила: «Да, не от тебя, дурашка, от мужа, четыре месяца уже.» Егор невольно облегченно выдохнул. Споры возобновились с новой силой. В конце концов упертость Егора переборола Светку и, скрипя сердцем, она решилась пойти с ним.

На сборы ушло еще два дня: удобная обувь, комплект одежды, минимальный запас медикаментов, дождевики, еда и вода. Надутая Светка тянула время, как могла. Ехать на велосипеде она категорически отказалась, заявив, что беременным это противопоказано. Можно было найти мотоцикл, но ездить на нем ни один из них не умел. А падение было чревато. Пошли пешком, договорившись проходить в день немного, пока Светлана не устанет. Путешествие получилось безумно долгим и нудным. Светка своим нытьем и стонами вымотала Егору все нервы, он уже давно проклял тот день, когда она согласилась пойти с ним. Но, учитывая ее беременность, приходилось носиться с ней, как с писаной торбой.

До родного города Егора они добрались только в конце октября. Решительно и не слушая никаких возражений, он оставил Светлану в деревенском доме в пригороде, где еще было электричество, и один быстро зашагал домой. Сгорая от долго сдерживаемого нетерпения, Егор влетел в знакомый подъезд и заколотил в дверь квартиры. Он долго стучал и в дверь, и в окна, уже сознавая тщетность своих попыток. Слезы отчаяния застилали глаза, Егор сел на ступеньки подъезда и разрыдался. С бабушкой Аней и Соней он разминулся всего на сутки.

К Светлане парень вернулся на следующий день. Она была не одна. Пожилой, в меру упитанный мужчина с ленинской бородкой и блестящей лысиной с упоением что-то рассказывал Светке, прижимая ее руки к своей груди. Вид у него был игривый и щегольской, несмотря на спортивные штаны с пузырями на коленях и грязноватую куртку цвета хаки. Хамоватая Светка млела и кокетливо прикрывала глаза. Егора новый знакомый встретил радушными дружескими объятиями.

Арсений Петрович – милейший человек, заведующий кафедрой археологии в одном из столичных вузов действовал на Светлану, как сильнейшее седативное средство. Стоило только ей накалиться и начать пускать из ноздрей дым, готовясь, казалось бы, неминуемо, взорваться, как он с доброй отеческой улыбкой целовал ей ручки, называя голубушкой, душенькой и ласточкой. Гнев куда-то испарялся и желание поскандалить временно притуплялось. От ее уже ставшего заметным животика Арсений Петрович был просто в восторге, величая ее «Евой нового мира». Этот дамский угодник уже давно не имел возможности попрактиковаться, а Светлана оказалась идеальным объектом. Она легко покупалась на лесть.

Профессор археологии приехал из столицы в начале сентября на 65-ти летний юбилей к своему коллеге и сокурснику, планируя пробыть в гостях всего два дня. Торжества так и не случилось по случаю смерти именинника и всех приглашенных, кроме Арсения Петровича. Человек одинокий, он не видел смысла возвращаться в столицу и остался в деревенском доме своего приятеля. Благо, приятель – большой поклонник русской старины, дом выстроил большой, деревянный, с резными наличниками и, главное, с исправно функционирующей печкой в дополнение к новомодному камину в гостиной. Она была самым большим достоинством дома, на электричество Арсений Петрович благоразумно не надеялся.

Хозяйственная жилка и природная предприимчивость позволили профессору с размахом устроиться в новой жизни. Пришлось вспомнить деревенское детство. Это сейчас он был импозантным профессором археологии в идеально начищенных ботинках и благоухающий дорогим парфюмом, а до призыва в армию – типичным деревенским мальчишкой, умеющим и за скотиной ходить, и любую мужскую работу справить. А вот смекалки у него было поболее, чем у прочих, поэтому после армии в деревню он не вернулся, а поступил в институт. Выбрал педагогический: и проходной балл поменьше, и молодых людей туда брали охотнее. На факультет истории пошел из-за присущей ему любознательности и неожиданно для самого себя увлекся. История оказалась целым миром – бесконечно огромным и постоянно удивляющим. Делая карьеру, ступенька за ступенькой, Арсений Петрович дорос до должности заведующего кафедрой. Городская жизнь пришлась ему по вкусу. Бытовые удобства он ценил более, чем свежий деревенский воздух. С азартом гончей, преследующей зайца, он с жадностью поглощал все, что мог дать ему новый образ жизни: книги, музыку, театральные постановки, выставки и, как изюминку на торте, городских женщин – ухоженных, на каблучках, с наманикюренными коготками и интеллигентными профессиями. Деревенские девахи с огрубевшими руками и вечной грязью под ногтями, с которыми Арсений Петрович успел пообжиматься до армии, не шли с ними ни в какое сравнение. Ловко избегая брачных уз, он всю жизнь без устали совершенствовал и оттачивал мастерство обольщения. Одним словом, был бабником.

Внимательно осмотрев все соседние домохозяйства, Арсений Петрович обнаружил два десятка кур, свинью с поросятами и дюжину клеток с кроликами. Не теряя ни дня, профессор стал запасаться кормами для всей этой компании на зиму, а также сеном, дровами, продуктами, теплой одеждой и прочим. Это занятие полностью поглощало его время и силы, но и результаты были впечатляющие. Вот какой фортель выкинула жизнь! На склоне лет он оказался там же, где начинал – в деревне, снова ходил за скотиной и косил сено.

Светлана, вышедшая на улицу покурить (грешна, баловалась иногда), стала для него сродни явлению Христа народу.

Егор активно включился в процесс подготовки к зиме под руководством профессора, но был молчалив, хмур и равнодушен ко всему. Словно что-то в нем сломалось. Собаки стали одолевать их примерно в то же время. Вот только оружия у них не было. Отправившись в город на «Ниве» профессора, мужчины с большим трудом сумели добраться до оружейного магазина, объезжая дворами и обочинами заторы на дорогах. Озадаченно рассмотрев замки на солидной железной двери два начинающих взломщика: достопочтенный профессор археологии и рядовой-связист в самоволке, решили попытаться просто сорвать железную решетку с окна. Фокус удался. И теперь оба с азартом охотников на тираннозавров отстреливали бродячих собак, поэтому патронов надолго не хватило. В декабре Егор вновь отправился в оружейный магазин пополнить запасы. На стене близлежащего супермаркета он обнаружил надпись, сделанную Ириной. И без промедления на следующее утро отправился в путь.

Сейчас Егор безмятежно спал на втором этаже, согретый, накормленный и укрытый двумя одеялами. Анна Михайловна сидела рядом, не в силах отойти от вновь обретенного внука, а радостно-возбужденная Сонечка то и дело забегала посмотреть на спящего брата.

Все остальные, собравшись на кухне, обсуждали рассказанное Егором.

Глава 12.

Совершенно очевидно было одно – надо объединяться, вместе выжить проще. Нужно было как следует взвесить все плюсы и минусы и решить, кому предстоит переезд. Безусловным аргументом за переезд было наличие там электричества. За работающую стиральную машину Ирина готова была продать душу дьяволу. Но решающим аргументом это не могло быть. Рано или поздно, произойдет обрыв проводов или авария на подстанции, и электричество исчезнет. Там большой теплый дом с печью, но и здесь тоже. Незнакомый пока Арсений Петрович вызывал огромное уважение. Он один сколотил целое фермерское хозяйство: свиньи, куры, кролики. Это огромный плюс. Но и у них здесь живности, как в колхозе: корова, теленок, куры, гуси, утки. Кого будет проще перевозить: коров или свиней? В любом случае морока будет еще та. У них солидные запасы сена, дров, зерна и овощей на корм скоту. Но, по уверениям Егора, и там не меньше. Как быть? Может быть прожить зиму каждому у себя, а весной съехаться и объединить хозяйства? Голову можно сломать. Так и не придя к какому-то единому мнению решили пока только одно – попробовать добраться до Арсения Петровича на тракторе. Для этого придется чистить дорогу от снега, и у Михаила уже были определенные задумки на этот счет.

На следующее утро мужчины, вооружившись деревянными лопатами и термосом с горячим чаем, отправились в соседнюю деревню. На площадке, где под открытым небом хранилась сельскохозяйственная техника, столпились снежные сугробы разновеликой высоты, под которыми угадывались очертания агрегатов. По задумке Михаила им предстояло изрядно поработать лопатами и отыскать в этих сугробах снеговой отвал, чтобы потом закрепить его на тракторе. Вскоре разрытые кучи снега покрывали площадку, как воронки от снарядов. Искомое нашлось ближе к вечеру. Следующий день ушел на то, чтобы прикрепить отвал к трактору и заправиться.

Решено было, что в экспедицию поедут только мужчины: Михаил за рулем, Кристиан и Егор – в тележке с лопатами, готовые в любой момент расчищать снег, и вернутся назад не позже, чем через три дня. Анна Михайловна и Соня никак не могли расстаться с Егором и, не сдерживая слез, висели у него на шее. В назначенный срок вернулся Михаил – один, в крови, на снегоходе. Черный двухместный агрегат, напоминающий футуристическую стрекозу, привел в восторг Антошку, который немедленно начал клянчить возможности покататься. К пассажирскому сиденью была приторочена снеговая лопата. Измотанный до предела Михаил сообщил, что все живы, здоровы и в полном порядке, затем упал и уснул. Уже спящему Ирина обработала будто содранную наждачной бумагой левую щеку, висок и ухо, которое так сильно и кровоточило.

Их поездка оказалась долгой и трудной, как и ожидалось. Продвигались они очень медленно, ребятам то и дело приходилось работать лопатами. Мысль обзавестись снегоходом пришла в голову Егору, когда неподалеку оказался салон, торгующий игрушками для взрослых: снегоходами, снегокатами, квадроциклами. Разбили витрину и взяли два. Как в воду глядели.

Арсений Петрович и Света встретили их с неподдельной радостью, они ужасно беспокоились о Егоре, ушедшем четыре дня назад. Между ними царило полное взаимопонимание, которое наводило на определенные мысли. На следующий день профессор с гордостью показывал гостям свое хозяйство и сделанные запасы, напоминая кота в сапогах, который с довольным видом объяснял своему господину: «Это поля маркиза Карабаса, а это луга маркиза Карабаса.» Получив свою порцию одобрения и, обращаясь уже только к Михаилу, сказал: «Ну, Миша, давайте решать, как жить будем. Надо объединяться, чем больше людей, тем проще выжить.» Полностью согласный с ним Михаил взял день на размышления и, преодолевая сугробы, отправился осматривать сараи, гаражи и другие постройки на соседних участках, прикидывая что и как можно переоборудовать под их нужды.

Вечером он без колебаний решил: «Мы перебираемся сюда.»

«Вот и отлично, голубчик. Как будем действовать?» – безоговорочно признавая его лидерство обрадовался Арсений Петрович.

План действий тоже был готов. Сначала предстояло привезти пиломатериалы и инструменты и переоборудовать соседские хозяйственные постройки для содержания коров и птицы. Часть необходимого у Михаила была в Кудрявцево, остальное надо было позаимствовать все в том же колхозе. А уже потом перевозить всех и все. А утром их поджидал сюрприз. Трактор не завелся. Причину нашли довольно быстро, но нужной запчасти не было. Поэтому заправили бензином один из снегоходов, на котором Михаил и поехал домой. Рассказывая обо всем домашним, он опустил подробности своего падения, когда он наехал на замерзший труп, не заметив его под снегом и кубарем улетел в сугроб. Оспаривать его решение о переезде никому и в голову не пришло.

Под утро Ирину разбудили требовательные поцелуи в шею. Не открывая глаз, она обняла Михаила, и привычно вся открылась ему навстречу. Потом оба снова уснули. Утром, найдя нужные запчасти и инструменты, он снова уехал, обещав в любом случае вернуться не позже, чем через три дня. Но приехал уже вечером, на тракторе, с ребятами. Втроем, они развили бурную деятельность, собирая инструменты и пиломатериалы. Потом снова уехали, обещая вернуться, как обычно не позже, чем через три дня.

Во всей этой суматохе едва не позабыли про Новый год. Ирина с Антошкой сами лазили по сугробам в поисках подходящей сосенки, рубили ее и волоком тащили домой. Пока дети ее наряжали, Анна Михайловна колдовала над кулебякой – шедевром кулинарного искусства, к которому Ирина и подступиться не рискнула. Сама же она, занимаясь привычной рутиной, все время поглядывала на дорогу, гадая: приедут или не приедут? Приехали. Вдвоем с Егором, Крис остался в гостях. Переглянувшись, с одинаковыми счастливыми улыбками на лице Анна Михайловна и Ирина встречали мужчин. Но самое радостное лицо было у Антошки, когда он выгружал из трактора коробку с фейерверками. Какой же русский встречает Новый год без фейерверков?

Первый Новый год после апокалипсиса получился очень уютным, домашним и безалкогольным. Куча вкусняшек, потрескивающий в камине огонь, близкие люди рядом. Что еще нужно для счастья? Фейерверки, разумеется! Каждый год после новогодних праздников Ирина читала новости о несчастных случаях при их неудачном запуске и сгоревших квартирах. Поэтому сама их никогда не покупала. Но сегодня возражать не стала, при условии соблюдения всех мер безопасности. Зрелище получилось впечатляющим. Уже заходя домой, они увидели взвившийся на горизонте красный огонек, потом еще один.

«Ракетница,» – определил Егор.

Глава 13.

Лихорадочное возбуждение охватило Ольгу при виде зарева от фейерверков на горизонте. А ведь могла и вовсе их не заметить, если бы не вышла на улицу. Далеко, звуков не слышно. От волнения сердце колотилось так громко, что какое-то время она слышала в ушах только его стук. Бросившись в дом, Ольга дрожащими руками нашла ракетницу и выскочила на улицу. Красный огонек взвился в небо, еще один. Больше патронов не было. Заметили или нет? Что находится в той стороне? Деревни какие-то. Насколько далеко? Пытаясь успокоиться и взять себя в руки, Ольга пошла в конюшню к Снежинке. Светлогривая кобыла светло-рыжей масти была ее любимицей и единственной оставшейся на ее попечении лошадью. Угостив Снежинку кусочком морковки, Ольга прижалась щекой к ее шелковистой шкуре, поглаживая по шее. Близкое общение с лошадьми всегда приводило ее в состояние если не счастья, то умиротворения и покоя. Снежинка понимающе негромко заржала, кося на Ольгу влажным карим глазом. Беспородная неказистая простушка, как и ее хозяйка, нрав имела покладистый и незлобивый.