Ланиакея

Дядя вздохнул:

– Как я тебе уже объяснял, это акт межвидовой социализации. Они знают про нас, мы знаем про них. Информацией мы обладаем примерно одинаковой. Это как общение с друзьями, периодически встречаешься, можно приятно провести время, узнать их новости, поделиться своими. Ты получаешь удовольствие, наблюдая за их действиями, они – за тобой. Всё не так скучно. Я бы даже объяснил так: нас пригласили на вечеринку и попросили попутно прихватить что-нибудь к чаю, какие-то сладости, потому что хозяева в данный момент не успевают забежать в нужное место. Является ли это просьбой о помощи – да. Может ли вечеринка пройти без этой сладости – несомненно, да. Обидятся ли хозяева, если ты забудешь об их просьбе, – нет. Но если сладость будет присутствовать на столе, всем будет приятнее.

– Поняла, – задумчиво протянула Клэр. – А почему ты думаешь, что мы обладаем примерно одинаковой информацией?

– Потому что мы можем посылать друг другу сообщения и понимать их. Уровень и правильность понимания может оцениваться некими маркерами, но не во всех аспектах. По крайней мере, для общения с ними моих знаний достаточно. Многое они говорят непонятно, и приходится это подолгу осмысливать. Всё, что связано с их жизнью, мне вообще непонятно. Правда, и между людьми не всегда бывает полное взаимопонимание. Например, ты не сможешь понять, о чём спорят два учёных, не зная предмета. Но если ты попросишь их объяснить суть и поймёшь терминологию, то получишь дополнительную информацию. Маркерами понимания для учёных-спорщиков станут твои или их уточняющие вопросы. Если твои вопросы или ответы удовлетворяют их маркерам понимания, тебе всё объяснят, в противном случае они не будут тратить энергию на объяснения, ведь ты не обладаешь достаточным знанием в той области.

Клэр в задумчивости раскачивалась в кресле.

– Не кажется ли вам, юная леди, – вдруг весело сказал Дядя, – что вашу утреннюю пробежку и физические упражнения никто не отменял? Как и необходимость прочитать главу в книге? У вас будет время успокоиться и подумать, а я немного позанимаюсь насущными делами. Времени поговорить у нас ещё будет предостаточно.

«Аудиенция окончена, – подумала Клэр, поднялась из кресла и пошла на улицу. – Откуда он знает про пробежки и физические упражнения? Он же отсутствовал. Хотя, что тут такого, видеокамеры… а вдруг он меня видел в ванной… – Клэр бросило в жар. – Господи, о чём я думаю? – она рассмеялась. – Он нептунианцев видел… Социализация… Социализм, он, наверное, коммунист».

Она бежала по дорожке, периодически задирая голову. Нептун очень сильно уменьшился и висел точно над головой. Рассматривать его было неудобно, но он был прекрасен. «Интересно, сколько Дяде лет? Я ему, наверное, нравлюсь… он один такой или есть ещё кто-то?» – продолжала размышлять Клэр.

Закончив с пробежкой и физическими упражнениями, она вернулась в дом, сняла верхнюю одежду и привычно направилась в душ. Дядя сидел за столом. Она закрылась, стала раздеваться. Мысль о том, что он за ней наблюдает, теперь не давала ей покоя. Она тихонько приоткрыла дверь и выглянула, Дядя был на месте. Клэр сама себе улыбнулась. Приняв душ, переоделась в свежее, замотала голову полотенцем и вышла. Он сидел на прежнем месте. Закончив писать, удовлетворённо отложил перо. Клэр снова уселась в кресло.

– А как ты общаешься с нептунианцами? – спросила она.

Дядя улыбнулся, взял перо и показал на тетрадь:

– Это и есть способ общения, всё, что я тут пишу, они читают, их ответы отображаются здесь же. Письмо – средство коммуникации.

– Но тетрадь…

– Форма не имеет значения, тетрадь и перо – моя личная блажь. Тебе было бы привычнее видеть нечто типа вашего компьютера или смартфона. Ну а мне больше нравится вот это. Какую форму они используют, я не знаю, у них слишком специфичная среда, и они больше похожи на китов или морских динозавров, чем на маленьких обезьян, как мы.

– А как ты узнал их язык, на каком языке вы разговариваете? – поинтересовалась она.

– Здесь всё достаточно просто и сложно одновременно. Универсальный язык для описания и предсказания у землян называется математика. Маркеры понимания – физические объекты и явления природы, то, что можно назвать её законами. В быту мы пользуемся речью, как сложно модулируемыми сигналами. Сопоставить наши и их интерпретации, с помощью компьютера подставить наши слова под их аналоги… Формально я пишу на русском, они уже принимают то, что «переводит» (Дядя показал пальцами кавычки) им компьютер и наоборот. Компьютер пользуется специфическим словарём, который мне был подарен. Иначе мне было бы крайне трудно догадаться, с чем сопоставить такие слова, как, например, «необходимость» или «приходи в гости».

– Расскажи про них ещё.

– Я даже не знаю, как тебе рассказать. Они очень медленные. Внешняя среда сильно влияет на организмы, хотя формы везде примерно одинаковы, ведь каждый элемент организма должен быть целесообразен в данной среде.

– Почему медленные?

– Опять же, всё определяет среда. Любая работа, которую производит организм, связана с преобразованием энергии. Так, например, если используется химическая энергия, при выделении тепла его необходимо отводить от элемента выделителя. Если перепад температур между внешней средой и выделителем мал, то требуется значительное время, пока температура на тепловыделяющем элементе стабилизируется для выделения его новой порции. Конечно, есть организмы, которым нужен приток той же тепловой энергии извне, но принцип сохраняется. Если при этом давление среды очень высокое, то требуются значительные усилия, чтобы преодолевать сопротивление среды. Большие усилия приводят к большому количеству выделившегося тепла, и, значит, надо много времени, чтобы его отвести, дабы не перегреть организм. Поэтому венерианские организмы тоже очень медленные. Возьмём другую ситуацию. При очень низких температурах химические реакции идут медленно, поэтому организмы, живущие в таких условиях, также будут относительно нас очень медленными. В этом заключается одна из серьёзных проблем коммуникации: некоторые быстрые существа посылают сигнал медленным, а те бывают настолько медлительны, что быстрые организмы успевают прекратить своё существование. Поэтому коммуникация между очень многими формами жизни, по факту, невозможна. Где-то из-за скорости жизни организмов, где-то из-за их типов.

– Ты сказал – венерианцы. На Венере тоже есть жизнь?

– Жизнь есть везде. Весь наш мир есть жизнь. Причём жизнь не только на планетах, сами планеты тоже живые. Они общаются между собой. Звёзды тоже живые. А мы живём на планетах как бактерии и прочие микроорганизмы живут на твоей коже или в органах. Все находятся в симбиозе.

– А можно пообщаться с планетой? – поинтересовалась девушка.

– Хороший вопрос, – улыбнулся Дядя, – ты общаешься, например, с микрофлорой своего кишечника?

– Нет, – ответила она.

– Вопрос с подвохом, – уточнил он.

Клэр удивлённо подняла брови.

– Микрофлора твоего живота определяет вкусовые пристрастия. Можно сказать, что она диктует тебе, чем питаться, то есть, по сути, бактерии управляют тобой, – пояснил Дядя, улыбаясь.

Клэр была сильно озадачена.

– Согласна с этим? – настаивал Дядя.

– Не знаю, наверное.

– На самом деле всё гораздо запутаннее и интереснее. В твоём кишечнике нейронов и связей не меньше, чем в голове, – Дядя посмотрел на Клэр, усмехнулся и продолжил. – Местность, в которой ты живёшь, определяет набор продуктов, который ты можешь потребить. Твоя микрофлора ограничивает список продуктов, создавая тебе вкусовые предпочтения. Органы тела делают запрос на те или иные вещества, необходимые для их нормального функционирования. При этом, несомненно, должна быть связь между микрофлорой, которая расщепляет продукты до нужных компонентов. При этом, когда ты переезжаешь в другую местность, набор продуктов меняется. Соответственно, должна меняться и микрофлора. Часть может поселиться из внешней среды, с продуктами. Если они договариваются с теми, кто живёт в тебе, у тебя исчезают проблемы получения нужных элементов. В общем, система твоего тела в большой степени живёт отдельно от твоего сознания, но частично формирует его. Хотя бы на таком простом уровне. Вернёмся к планете. Конечно, напрямую ты не можешь с ней поговорить, но влиять на аспекты её жизни в составе флоры и фауны ты, несомненно, можешь. При этом приставка «микро» для бактерий может быть очень условной. Опять же, всё зависит от среды обитания. У нас на Земле, на дне океана, живёт бактерия, которую называют ксенофиофора. Люди зафиксировали рекордный её размер – диаметр 11 дюймов. Представь только, живая клетка размером с твою голову.

– Вау! – вырвалось у Клэр.

– А под поверхностью Земли живёт множество организмов до глубины почти в три километра, и объём биомассы раз в десять больше, чем на поверхности и в океанах.

– Но под Землёй ведь высокие температуры, я знаю, – уверенно сказала Клэр.

– Да, высокие, но оптимальная температура работы многих белков может быть порядка 80 градусов, в отличие от белков человеческого тела, которые рассчитаны на 37 градусов. Для тех высокотемпературных 37 градусов – это мороз, – улыбнулся Дядя.

У Клэр было жуткое произношение, но ему это нравилось, он про себя посмеивался над её неправильными ударениями, но не поправлял, хотя иногда понять её было довольно сложно. Она же непроизвольно запоминала, как проговаривает слова Дядя. Он говорил очень размеренно. Многие слова вызывали у неё затруднения, но некоторые звучали примерно одинаково. Клэр уточняла по-английски, Дядя перепроверял по словарю, либо, если сразу было понятно, что слово – аналог, то подтверждал ей правильность понимания. Словарь приходилось держать под рукой. Постепенно её речь принимала правильные формы. Сама же Клэр поняла, что он очень неплохо ориентируется в английском техническом языке, но совершенно не владеет обычной разговорной речью. Недопонимание и неправильное произношение впоследствии в скором времени стали поводом для шуток друг над другом.

Клэр задумалась. Дядя перебирал свои тетрадки, делал записи, сверялся, что-то считал. Клэр хотелось ещё задавать вопросы, но он жестом её остановил, мол, занят, не мешай. Ей стало скучно, она оделась и пошла на улицу понаблюдать за Нептуном.

Нептун переместился ближе к противоположному восходу горизонту и сильно уменьшился в размере – стал меньше Луны на Земле. Похоже было, что скоро наступит закат. Вокруг сгустились тёмные сумерки, почти ночь. Как же всё тут странно устроено! Клэр так и не смогла определить примерные размеры корабля. Все её усилия по перемещению от дома неизменно заканчивались возле него. Самый длинный путь занимал около 30 минут. Клэр подумала, что за полчаса она пробегает трусцой не более 3 миль. Значит, вся доступная область – не более мили в диаметре. При этом сила тяжести ощущалась вполне земная. «Гравитационный двигатель или прибор, создающий гравитацию, – думала она. – Если я тут нахожусь четыре недели… а если не четыре? Сколько я пролежала без сознания? – Клэр была штурманом, и ей хотелось решить эту штурманскую задачку. – Свет сюда идёт четыре часа, как говорил Дядя. Мы долетели за месяц… м-м-м… возьму для ровного счёта сорок дней. То, что свет проходит за один час, мы летели 10 дней. 24 часа на 10 дней, итого 240 часов, – Клэр отломила веточку и на снегу записала цифру. – Получается, что наша средняя скорость была в 240 раз меньше скорости света», – Клэр поймала себя на том, что не знает скорости света. Нептун пошёл к закату. У Клэр от мороза защипало щёки, и она вернулась в дом.

– Нептун уже на закате, – сказала она Дяде.

Тот опять улыбнулся, подумал и ответил:

– Неплохо бы нам поужинать, и пора отдыхать. Ты не против пиццы?

– У тебя есть пицца? – удивилась Клэр.

– Нет, но у нас есть все ингредиенты. Сделаем.

Дядя пребывал в хорошем расположении духа. Они устроились на кухне, он начал готовить, подшучивая над Клэр. Она смеялась и с удовольствием наблюдала за его ловкими движениями. Как-то между делом выяснилось, что Дядя ничего не имеет против музыки, и, более того, она у него есть. Он достал с полки пустую тетрадку, немного с ней поколдовал и показал Клэр, как искать нужную музыку, записывая названия в этой тетрадке, а также как её воспроизвести. Мелодия, как и свет в доме, полилась ниоткуда. Клэр постепенно оценила шарм управления тетрадкой с помощью пера.

Пока пицца пеклась в духовке, Клэр терзала Дядю, выясняя, что ему нравится из мирового музыкального достояния. Дядя улыбался, морщился или шутя отплёвывался, пока Клэр перебирала известные ей жанры.

Когда пицца была уже готова, Дядя отобрал у Клэр тетрадку. Записал своё. Тихо полилась классическая музыка. Клэр не была знатоком, поэтому поинтересовалась, кто это.

– Антонио Вивальди, «Времена года». Мне кажется, очень подходит к моменту, – улыбнулся Дядя.

Они вместе накрыли на стол и сели ужинать. Довольно быстро покончили с пиццей. Дядя подогрел на камине вино со специями. Они расположились на диванчике, потягивая пряный напиток.

Дядя начал расспрашивать Клэр о её жизни. Она вспоминала детство, учёбу. Разные бывали моменты, как и в любой жизни: где-то грустно, где-то весело смеялись. Дядя старался быть ненавязчивым в вопросах. Потихоньку глаза Клэр начали слипаться, стресс наконец окончательно отпустил её. Клэр почувствовала, что её, как ребёнка, отнесли в постель и укрыли одеялом. Это было хорошее, доброе чувство из детства, когда находишься под защитой родного, большого и бесконечно сильного человека. Чувство, которого так не хватает во взрослой жизни. «Зубы не почистила», – успела подумать Клэр и заснула.