Лаура

Сразу же был отдан приказ 195-му батальону, действуя в авангарде, преследовать противника. Следом по намеченным маршрутам с утра должны были последовать другие подразделения танкового корпуса. Всю ночь танк капитана Чиркова в составе колонны батальона двигался по лесным дорогам в сторону города Лодзь. Поскольку сопротивления не было, отдыхали поочередно, но едва ли в сложившейся обстановке бойцы смогли хоть как-то отдохнуть. Каждую минуту впереди ожидали атаку. Ожидание боя всегда было самым сложным для них, привыкнуть к этому было труднее всего.

С рассветом батальон с ходу захватил небольшой городок Жгув. Проносясь мимо дворов, Петр мельком видел местных жителей, в основном стариков и женщин, которые рано утром выходили навстречу наступающему корпусу, пока робко и молчаливо (захватчики только покинули их земли), но в их глазах уже заметна была сдержанная радость. Собаки, как будто чуя это настроение, не лаяли, вились вокруг своих хозяев, а некоторые даже осмеливались пронестись, виляя хвостом, несколько десятков метров вдогонку по заснеженным огородам вдоль дороги, по которой двигалась колонна танков. Сырой воздух быстро насытился запахом сгоревшей солярки, и сизый дым, смешавшись с редким туманом, распространился по окрестности.

Повернули в сторону города Лодзь. Дворы закончились, шоссе потянулось вверх с небольшим подъемом.  Редкие голые березки росли по окрестным полям вдоль шоссе. Прошлогодняя трава местами проглядывала сквозь тонкое снежное покрывало. В низинах туман рассеялся, но выше шоссе все еще находилось в дымке.

«Приближаемся к городу, всем быть начеку. Фашисты могут быть в засаде», – передана была радиограмма командира батальона капитана Лысенкова всем экипажам.

Буквально через минуту последовало несколько пристрельных выстрелов.

– Срочно в эфир! Продвигаемся к городским кварталам! – Петр срочно передавал приказ экипажам, потом крикнул механику: – Ты видел, откуда бьют?

– Да, с запада. В лесу засели.

– Давай осколочный всади, Тимофеич!

Иван Тимофеевич, молодой заряжающий, поспешно сунул снаряд в пушку. Повернул башню. Выстрел. Петр между тем передал по радиостанции приказ вести огонь по немецким позициям, не меняя походного марша.

– Еще! И уходим.

Отстреливаясь на ходу, колонна, ускорив ход, прошла шоссе, потеряв сожженным замыкающий танк и несколько автомобилей, и в окраинных кварталах остановилась для дозаправки и пополнения боекомплектами из машин сопровождения. Пара танков заняла огневые позиции для обстрела лесной засады.

Вокруг машин бегали экипажи, кто-то грузил боекомплекты, кто-то занимался заправкой соляркой. Около своего танка Петр с Иваном грузили снаряды, механик с наводчиком заправляли машину.

В какой-то момент где-то слева произошло какое-то резкое копошение – и через секунду свист пуль, рикошеты и спустя мгновение рокот автоматов. Петр не сразу понял, в чем дело, и инстинктивно упал на землю и отполз за гусеницу танка.

Вмиг он догадался о том, что их застали врасплох и атаковали пехотой в самое неудобное время, когда они дозаправлялись горючим. Придя в себя и схватив автомат, Петр перегруппировался и начал вести огонь. Пехоты было много, кажется, человек сто. Они бежали вразнобой и палили из автоматов. Пока батальонцы приходили в себя и принимали позиции для ответного огня, немцы повалили из автоматов десятка полтора бойцов. Теперь же, встретив ответный огонь, они тоже заваливались, кто раненым и убитым, а кто – принимая позицию лежа.

Петр успел уничтожить несколько автоматчиков и только тогда в первый раз отвлекся, чтобы крикнуть своим:

– Ребята, живы?

– Живы, товарищ капитан. Тут мы.

– Давайте перекрестный. Иван, а ты мигом за мной! Зайдем с тыла через сарай, – и они быстрыми перебежками от танка добежали до сарая, а от него прыгнули в заросли ивняка. Кажется, совсем незамеченными. В воздухе свистели пули, пахло порохом, постоянен был рокот автоматных очередей.

– Как только выйдем на открытую площадку, косим их без умолку, – пробираясь в зарослях кустарника в лощине, переводя дыхание, шепнул Петр Ивану.

Они выбежали из ивняка и понеслись вдоль заброшенного коровника на расстоянии десяти шагов друг от друга. Лица горели. Мысли были лишь об одном: скорее ворваться, скорее расстрелять проклятых. За коровником, по их предположению, они должны были попасть на открытую площадку, откуда будут простреливаться позиции неприятеля с тыла.

– Давай, Вань, туда, – Петр махнул рукой в сторону угла коровника впереди бежавшему Ивану. Сам же побежал несколько правее, за дерево.

Не успели еще они занять огневые точки, как произошло неожиданное: из-за угла разбитого коровника со стороны неприятеля выбежали два немецких офицера и солдат. Внезапно столкнувшись с ними практически лицом к лицу, на миг оторопев, Петр резко, инстинктивно оттолкнул первого солдата от себя, офицера же, подбегающего слева, сбил с ног ударом сапога. Ваня налетел на оставшегося и повалился с ним на мокрый снег, в грязь, пытаясь удушить соперника. Тот, борясь, все старался достать из ножен свой офицерский кортик.

В этот момент Петр вынул пистолет и начал стрелять по врагам.  Еще двух солдат, бежавших следом, свалил наповал в упор, потом повернулся в сторону вставшего перед ним фрица, которого повалил ударом ноги, наведя на него ствол своего пистолета. Успел с силой нажать на курок и сразу же почувствовал сильнейший толчок в левый бок.

Последнее, что он увидел и впоследствии вспомнил, то, что, ему показалось, произошло в самый момент сильнейшего удара в бок, было черное круглое отверстие пистолета, направленного на него. Потом темнота…

***

Очнулся Петр как в бреду, от ноющей боли в левом боку, сильнейшей слабостью, жаром и жаждой. Открыв глаза, увидел брезентовый потолок и почувствовал запах спирта.

«Живой! Алечка, я живой!» – подумал он, мысленно обращаясь к своей жене, которую не видел уже целых полтора года. Она служила в ПВО и сейчас защищала небо Киева. Все ее письма хранились у него в планшете.

Чуть повернув голову направо и налево, взглядом оценил обстановку и понял, что находится в расположении медсанчасти бригады. У выхода сидела сестра – он узнал ее. Молоденькая курносая Нина, он часто угощал ее сахаром из пайка. И играл ей на аккордеоне вечерами, когда корпус между боями был занят боевой подготовкой. «Теперь вот ее пациентом стал», – подумал он.

– Ниночка, сестричка, – позвал он ее, – подойди!

– Проснулись? Болит, Петр Яковлевич? – медсестра подошла к его постели.

– Терпимо, слабость только и жар… Пить хочу очень, дай мне, сестричка.

– Сейчас принесу, лежите, лежите, – поспешно сказала она, увидев, что Петр пытается подняться.

– Да ничего, мне так удобнее. Нин, где мои вещи? Мой планшет?

– Вот водица, только несколько глотков можно теперь, осторожно, – подала Нина стакан и, держа его, помогала Петру напиться, – а насчет вещей не волнуйтесь, здесь они, Ваши принесли, и планшет там.

– Хорошо, – с облегчением вздохнул Петр, – у меня там письма от Алечки, от жены.

Сделав несколько глотков воды, Петр осторожно сполз на подушку, посмотрел на сестричку и сказал:

– Ниночка, спасибо тебе!

– Да ну за что! – смутилась она.

– Скажи, что у меня? Серьезное ранение?

– Ранение серьезное, но военврач говорит, Вам повезло, пуля прошла навылет в двух пальцах от сердца, – она сложила два своих маленьких пальчика вместе и показала их в доказательство своих слов, – крови только много ушло. Никак Вас забрать не могли, все стреляли вокруг.

– А Ваня, мой заряжающий, с ним что?

– Ваш экипаж – все живы, Вам кланялись. Шофер медсанвзвода вещи Ваши доставил. Сначала Вас доставил, а потом и вещи. А экипаж Ваш ушел потом дальше, погнали фашистов.

В этот момент в палатку из тамбура вошел военврач бригады Василий Иванович Беляев. В откинутую полу залетел холодный ночной воздух. Ниночка встала от постели Петра, повернулась к Василию Ивановичу. Он, осмотрев помещение, спросил:

– Как больные у нас?

Ниночка быстро ответила:

– Без изменений, вот Петр Яковлевич проснулись.

– Вам бы поспать, – обратился военврач к Петру. – Завтра Вас перешлют в госпиталь на излечение. Во Львов. А пока Вам нужен покой. А то шов разойдется и начнет снова кровить, – подумав, добавил: – Вещей у Вас прибавилось личных. Капитан Лысенков поручил Вам передать тот самый пистолет, которым Вас пытались отправить на тот свет. На память сняли с убитого Вами офицера. Сейчас лежите, не вставайте, – поторопился сказать он, увидев, что Петр пытается вновь приподняться в постели, – я распоряжусь передать все это вместе с Вашими вещами.

– Спасибо, Василь Иваныч. Я его сохраню, детям покажу, как война кончится, – потом добавил вопросительно: – Меня надолго? Я должен вернуться в батальон. Как же они без меня?

– Ну с месяц, думаю, полечитесь. Крови Вам нужно восполнить и сил набраться. Не беспокойтесь, старший лейтенант Загорудченко принял Ваши обязанности, справятся пока что без Вас.

– Ох, – вздохнул Петр, – долго!