Мы превращаемся (Я видел в небе – там кто-то ходит)

– А они и так в дырах, – мрачно усмехнулся Ильич.

Они добежали до подъезда. Савельевич промок наполовину, Ильич, в подтверждение своих слов, промок насквозь.

– Ну что у тебя там, – закуривая отсыревшую сигарету, спросил Николай.

– Вчера один пьяный тип устроил скандал в магазине "Искра". По описанию похож на твоего Стаева. Магазин этот тип посещает довольно часто и всегда покупает только водку. А забрала его из магазина никто иная…

– Как особа женского пола, похожая на Марию Радькину, – продолжил за Василия Савельевич.

– Правильно. Отсюда можно сделать вывод, раз там они появлялись уже не один раз, что живут где-то в близлежащих домах.

– У как, дедуктивный метод, – с иронией сказал Савельевич. Информация была пустая, ничего нового, впрочем нечто подобное от шифровальщика Ильича следовало ожидать. – Долго думал?

– Зря ты так. Запомни, пьяный никогда не пойдет далеко за водкой. У него нет проблемы, где купить, у него другая проблема – купить как можно быстрее, трубы горят, да и менты всегда рады новому клиенту.

– С этим ладно, меня интересует вот что. По твоим словам, человек похожий на Стаева сильно пьет, а ведь наш розыскиваемый отличался здоровым образом жизни. Что-то не сходится, может путаница какая.

– Не, не должно быть, его хорошо рассмотрели. Идентичность с фото наличествует.

– Рассмотрели? У тебя что, тоже агенты есть?

– А это уже секрет фирмы и к делу не относится, – состроил загадочное лицо Ильич.

– Тогда как мог непьющий человек за пару-тройку месяцев превратиться в закоренелого алкаша?

– Эх, Савельевич, Савельевич, молодой ты еще, жизни не знаешь, – тяжело вздохнул Василий, – жизнь и не таких ломала и не в такие сроки. За неделю из человека можно сделать говно. А ты говоришь… У твоего Стаева есть все предпосылки. Он таких дел наворотил, его вся полиция ищет. Представь, прожил себе человек четверть века и не разу даже дорогу в неположенном месте не перешел, а тут по своей дурости или не знаю из-за чего там еще совершил преступление. Его арестовали, и тут до него дошло, чем все может кончиться. Вся жизнь считай рушится. Теперь он в бегах, от каждого шороха шарахается, все планы в мусоропровод, будущего нет. В таких условиях может выжить только сильный. А он похоже слабый человек, вот его и придавило. Выхода он не видит, возможно, совесть гложет, вот и хлещет ее родимую, чтобы забыться. А она уже, поверь мне, делает свое дело в короткие сроки. Посмотри на меня, думаешь, я всю жизнь таким был: на помойке одевался, бутылки собирал? Я ж, друг мой милый, университет закончил, исторический факультет. Работал, семья была. Всему она, родимая, виной. На раскопки часто ездил, вдали от дома – тоска, попивать стал, сначала по маленькой, затем все больше и больше. Ко всему жена изменять стала, скучно ей одной дома было, я ведь месяцами в экспедициях. Узнал, еще больше пить начал. Вскоре разошлись, квартиру ей оставил, думал мне она ни к чему, все равно в разъездах. Дурак молодой, размениваться надо было. Она только того и ждала, зажила в свое удовольствие. А у меня совсем крыша съехала, пил беспробудно, в результате с работой пришлось расстаться. А ведь, было дело, кандидатскую писал. Жил у друзей, подрабатывал где мог, а потом и друзьям не нужен стал. Так вот.

Ильич замолк, утерев рукавом выступившую из правого глаза скупую слезу. Савельичу стало жаль своего агента. Раньше он как-то не интересовался судьбой Василия, полагая, что у всех подобных ему все одинаково – тюрьма и пьянка.

– Ты это, не унывай, придумаем что-нибудь, – с трудом подбирая подходящие слова, попытался успокоить товарища Савельевич.

Тут он заметил, что слезы с лица Василия стали катиться градом. Одновременно Николай почувствовал, что у него по лицу покатилась слезинка, затем другая. Ему стало стыдно, нельзя выказывать свою ранимую натуру перед агентом. В его глазах он должен быть твердым и сильным. Одна из слезинок докатилась до рта, и Николай к своему удивлению не почувствовал горячего соленого вкуса. Она была совершенно безвкусной к тому же холодной. Савельевич выругался, он понял, что это не слезы, а дождевая вода, скатывающаяся с волос. Савельич встряхнулся, придал голосу твердость и спросил:

– Слышь, Ильич, я давно хотел спросить, зачем ты в агенты пошел? Тебя же никто не заставлял.

– Это уже другая история, – улыбнулся Василий, – я с детства мечтал быть разведчиком. Но не судьба. Да и в полицию часто забирать стали, грозились посадить, уверяли, что найдут за что. Ну как бы навешают на меня не раскрытых висяков, сам знаешь. А я свободу люблю, посколько в душе свободный человек. Какая-никакая защита должна быть, во избежание подобных "случайностей". Ну и ко всему,как ты помнишь, та зима, когда я к тебе пришел, уж больно холодная была, а ты мне пятнадцать суток обеспечил для сугреву.

– Ладно, свободный человек и разведчик, дождь я вижу кончается, мне пора, – Савельич вышел из под козырька. – Ты вот что, поболтайся возле этого магазина. Рано или поздно Стаев или Радькина опять там появятся. Войди к Стаеву в доверие, алкаш алкаша видит издалека. Выпей с ним, узнай, где живет, ну и прочее.

– Без оскорблений, попрошу, – нахмурил лоб Ильич, – я может быть и бомж, но человеческое достоинство имею.

На этом они расстались. Николай поспешил в направлении райотдела, мечтая побыстрее попасть в сухой уютный кабинет. Ильич же, так как спешить ему было некуда, медленно поплелся в сторону магазина "Искра".

Мокрые Стукачков, спрятавшись за трансформаторную будку, выжимал пиджак. Даже под дождем он продолжал свой неугомонный, полезный для общества труд.

За два дня он успел оббегать все ЖКО, перераспросить всех местных бабушек и пьяниц, перезнакомиться со всеми местными дворниками и участковыми, но результат равнялся нулю. То ли он лицом не вышел, то ли по какой иной причине, но разговаривали с ним неохотно и возможно что-то если и знали, то не рассказывали.

Подобный результат, то есть полное отсутствие такового не расстроил Егора, не разрушил веру в неотвратимую справедливость. Он по-прежнему верил и надеялся, что рано или поздно выйдет на след разыскиваемых. Возможно, ему просто не везло, а, возможно, от него отвернулись Бог и удача – этого он не знал. Так же как и не знал, что один раз на всех парах пробежал мимо Радькиной, а в другой не заметил очень уж пьяного и шатающегося Стаева. Тому были веские причины, прохожие его мало интересовали, он весь находился в поиске той ниточки, что привела бы к положительному результату. Не зря говорят: ища соломку, можно не заметить и бревно. Что Хаттабыч успешно и проделал, будучи в нескольких шагах от разыскиваемых. Но это еще было полбеды, каким-то шестым чувством он уверился в том, что Белорученков намного ближе к парочке.

Стукачков знал, что вопреки заверениям Николая, тот ведет параллельный розыск, не посвещая в результаты его самого. Ему было обидно, Егор тяжело переживал свои неудачи и предположения. Ему было трудно смириться с тем, что какой-то детина, не умеещий вбить в стену гвоздь, окажется удачливей, способней, наконец умней его. И после каждого посещения головы таких мыслей он удваивал свои силы. Его не остановили бы не только дождь, но и великая китайская стена, возникни она перед ним. Но как уже было сказано выше, все усилия были напрасны и Савельич мог опередить. И Хаттабыч решил действовать более рационально. Раз этому недотепе везет, то почему бы и ему не воспользоваться его везением. На помощь должны были прийти глаза и уши. Зорко следить за Савельичем, слушать всё, что говорится о нем и им самим, почаще заглядывать в его кабинет, авось что и Егору перепадет. Такая тактика уже не раз выручала Стукачкова и он в нее верил. Как говорится, на безрыбье и рак рыба.

Сегодня Стукачков случайно наткнулся на Николая. И зафиксировал встречу того с каким-то человеком, лицо которого ему показалось знакомым. Понятное дело, ему не удалось подслушать, о чем шел разговор, но Егор был уверен, что встречались они по интересующему его делу. В Стукачкове укрепилась вера в то, что Савельевич близок к поимке парочки. Ко всему он теперь точно знал осведомителя Николая.

Осторожно ступая, стараясь как можно меньше создавать шума, Олег поднимался по лестнице на этаж, где проживали Стаев и Радькина. Накануне, проследив за девушкой, он так и не узнал номер квартиры. В этом ему помешал сосед Александр. Поговорив с Марией, он стал спускаться на улицу, и Ильину, чтобы не встретиться с ним, пришлось уйти.

Олег поднялся и осмотрелся. На площадке этажа было четыре квартиры. Он поочередно стал подходить к каждой двери и прислушиваться. В двух квартирах стояла полная тишина, а в двух других, расположенных друг против друга, были слышны какие-то шорохи, причем возле самых дверей и одновременно. Лейтенант пришел к выводу, что кто-то обдувается и собирается выходить. Олег метнулся по лестнице выше, чтобы не попасться на глаза. Уже оттуда по звукам, а по возможности и глядя в проем между лестницами и перилами, он собирался определить из какой двери и кто вышел.

Только Олег успел добраться до следующего этажа, как услышал звук открывающихся дверей, как он понял сразу обеих. Это немного затрудняло задачу. Олег нагнулся и попытался рассмотреть выходящего. Из квартиры, которая попадала в его поле зрения, вышла Радькина. Кто вышел из второй, он не видел, но вскоре догадался по голосу. Это был Александр.

" У, блин, как это у них так одновременно получается, – удивился Олег."

Девушка и мужчина поприветствовали друг друга. Александр спросил:

– Что у вас вчера произошло? Я слышал как вы ругались.

– Женя пьяный пошел в магазин, его обсчитали, устроил скандал. Я как чувствовала, вовремя его забрала, продавцы уже полицию вызывали. Вроде все обошлось.

– Послушай, Маша, я давно хотел с тобой поговорить, – после некоторой паузы сказал Александр, – вы здесь уже живете четыре месяца, но твоего друга я ни разу трезвым не видел. По всему видно, он не работает. Из-за двери в последнее время у вас часто слышна ругань. Извини конечно, может это не мое дело, но мне кажется так нельзя. Ты себя губишь. Надо что-то делать. Тут либо-либо, или он берется за ум, или тебе надо решаться на кардинальные изменения.

– Что вы имеете ввиду? – спросила Мария.

– Тебе надо бросать его, пока на пару с ним водку не стала пить. А это будет, поверь. Устанешь ты когда-нибудь от его пьяных глаз, плюнешь на все и к нему присоединишься, так легче. Ты этого хочешь?

– Я его люблю, – чуть шевеля губами, опустив взгляд в пол, сказала Мария, – он меня тоже.

– Ну что он тебя любит, я глубоко сомневаюсь. Он тебя просто использует, ему так удобно, за ним ухаживают, сопли подтирают, водку дают пить. Он привык к такому удобному для него положению вещей и вряд ли что захочет менять. Ты потакаешь ему. С твоей стороны это тоже не любовь. Я не знаю, возможно, привычка или жалость. Я думаю, он не всегда был таким, и ты просто видишь, обманным зрением видишь в нем того человека, которым он был раньше, надеешься, что все пройдет, он опять станет хорошим, белым и пушистым. Ты своей обманной ностальгией и жалостью делаешь только хуже и ему, и себе. Нельзя таких людей жалеть, они привыкают к жалости, они не могут уже без жалости. Они пьют и жалеют себя, а другие во всем виноваты, и ты виноватой будешь. Он будет ездить на тебе. Послушай меня, вам, а в частности тебе надо что-то менять, менять круто, без сожалений и оглядки. Поверь, так лучше будет всем.

– Вы многое не знаете, – возразила соседу Мария, – он не алкоголик, как вы наверно думаете. Вам трудно меня, а уж тем более его понять.

– А что тут понимать, все эти разные сложности я знаю, дай бог прожил уже сорок лет. Ладно, если у вас такая любовь, в чем я сомневаюсь, заставь его измениться, повлияй на него, поговори серьезно. Должен понять, если, как ты говоришь, он не законченный алкоголик.

– Я пробовала, ничего не получается.

– Во, а я чем. Ладно, давай я с ним поговорю, как мужчина с мужчиной. Мне больно смотреть на тебя. Он пьет – ты страдаешь. Тогда пусть себе пьет, но в гордом одиночестве.

– Он без меня погибнет.

– Жалость, опять жалость. Она губительна, путь в никуда. Не погибнет, может наоборот одумается. А если не одумается, то это его проблемы, пусть гибнет. Он слабый и бесхарактерный, я это вижу. Кстати, где он сейчас?

– Спит.

– Поди пьяный опять? – зло оскалив зубы, высказал предположение Александр.

– Нет, просто устал, – соврала девушка воизбежание новых обвинений.

– От чего он может устать?! – повысил голос чуть ли не до крика сосед. – От лежания на диване, от пьянки, а может он в постели супергигант?..

Девушка повернулась к своей двери и, щелкнув ключом, открыла ее. Разговор отвратил от задуманой прогулки.