Путь Смолы

– Значит, дед с бабкой одновременно и боги, и суррогатные родители, и конструкторы, и кулинары.

– Угу, – подтвердил Була. – Но опять же, возвращаясь к петуху, если мы так базарим, то получается, что и опущенный это не только петух, но и человек, такой же как и мы.

– Э..э..э, ну ты полегче, я толерантный человек, но не настоко же, – возмутился Шпала.

– Не, ну мы как рассуждали. С одной точки зрения – родители, с другой – конструкторы, с третьей – кулинары, а с общей точки зрения – все вместе взятое. То же и с опущенным, с одной – петух, с другой – человек. Вот и получается у нас мутант – человек-петух.

– Я понял, – неожиданно вскричал Колян, – Бог как раз и есть все вместе: и конструктор, и родитель, и кулинар.

– Это ты типа хочешь сказать, что религия это что-то типа главного закона, ну примерно как понятия, и поглощает другие точки зрения, – сказал Була. – А в религии главный Бог и в нем много там всего, и конструктор, и родитель.

Погоди, – вмешался Шпала, – фуфло гонишь. Я врубился к чему ты клонишь, только фуфло это. По понятиям главный – вор в законе либо авторитет, и че он по-твоему тоже должен быть все вместе, и человек, и пе…блин, даже язык не поворачивается сказать. Ты сам– то понял, что сказал?! А за базар отвечать надо.

– Так это Колян начал, – попытался оправдаться Була. – Может, его все-таки долбануть еще раз, чтоб не смущал и не совращал гонимостью своей.

Машина въехала во двор девятиэтажки. Здесь располагалась конспиративная квартира, специально снимаемая Хмелем для общих сходок и как центр управления текущими операциями. Что-то типа главного офиса, но исключительно для своих работников. Для встреч на высшем уровне снимался комфортабельный загородный дом. Для постоянной рабочей и межрабочей дислокации рядовые бойцы снимали себе квартиры самостоятельно, часто используя их не совсем по делу, а именно для пьяных вечеринок в стиле ню, совместно с представительницами фирм по оказанию интим услуг.

Хмель, он же Гоша Борзый, был представителем сразу нескольких школ криминального бизнеса. Этакой своеобразной нездоровой помесью различных течений и представлений о внутреннем устройстве, чести и достоинстве как криминального мира в целом, так и каждого его члена в отдельности. Начинал он еще в далекие восьмедисятые с зон для малолеток, будучи приверженцем старой воровской школы, отличавшейся строгими законами понятий и воровской чести. Но дальше жизнь завертела и закружила юного Гошу. С приходом новых времен, а именно капитализма и демократии, Георгий тоже обновился в полном соответствии с целями и задачами новой эпохи. То есть стал одним из братков, массово расплодившихся в то неспокойное время. Здесь, видимо, в связи с появлением в стране либеральных ценностей, в бандитской среде уже как-то туговато стало и с понятиями, и с воровской честью. На неписанные, но прежде свято соблюдавшиеся законы криминального мира стало либо совсем накакать, либо ими вертели как хотели, взависимости от ситуации и личных предпочтений. Новый сформировавшийся криминальный класс жил быстро, весело и обычно скоро умирал. Какие там могут быть понятия и ступени воровской школы, когда сегодня ты гуляешь в кабаке, а завтра гуляют на твоих похоронах. Ну и с приходом злобно оскалившейся звериной морды капитализма все трудней было соблюдать какие-либо ограничения, предписываемые понятиями. Тут секунды и либо ты их, либо они тебя. Ну и опять же, деньги не пахнут, в том числе и "тройным" советским одеколоном понятий. И если раньше бывалый сиделец с позиции своего нелегкого опыта мог со всей ответственностью заявить – человек человеку волк, то короткоживущие братки, из-за невозможности приобрести какой-либо опыт, руководствуясь чисто животным инстинктом, резюмировали свое мироощущение примерно так – отморозок отморозку отмороженная отморозь. Хмель не стал исключением и, не до конца еще вобрав в себя старые воровские понятия, быстро переориентировался на новые. Но и в этом счастливом состоянии полной отмороженности он пребывал недолго. Он сел, после того как группировка, в которую он входил, занялась самоистреблением. В ее рядах пустили корни паранойя и борьба за власть, вследствии чего ослаб внутренний иммунитет и инстинкт самосохранения группировки. В результате, кого не убили, тех посадили. И посадили надолго.

Когда Хмель вышел, то ничуть не был удивлен, что в стране наступили новые времена, с новыми соответствующими понятиями. Для него это уже представлялось как бы само собой разумеющимся, что после очередной отсидки он лоб в лоб сталкивается с обновленной действительностью. Ну и понятное дело вновь надо было приспосабливаться и обновляться самому, иначе криминальный мир тебя отвергнет или выгонит на задворки. А Гоша уже к тому времени был достаточно опытен, поэтому незамедлил обновиться. Суть нового порядка Хмель уловил сразу. Товарно-денежные отношения, все продается и покупается, в том числе совесть, честь и само понятие воровские понятия. Массовое сращивание всех, вся и со всеми. Глобализм в отдельно взятой стране законов, всеразличных понятий и человеческой натуры, подведенный под ощую черту – бабло есть суть, закон и понятия, а все остальное довесок к нему, который впрочем тоже за бабло. В общем, все сразу стало понятно, когда кореша по старому воровскому обычаю, как положено, встретили Гошу из тюрьмы с подобающими этому случаю почастями, а на следующее утро выставили солидный счет за сие мероприятие. Но Хмель и в этой действительности не потерялся, и уже через пару месяцев сколотил свою банду по типу бизнес структуры, строго ориентированную на новые веяния. С кем и с чем была срощена новая криминальная структура, знал только сам Хмель, факт лишь в том, что она точно была срощена. На сто процентов можно сказать, что любое преступное мероприятие, затеянное бандой, имело под собой далеко уходящие за пределы фантазии Хмеля корни. Все было гораздо сложнее, чем это виделось рядовым бойцам, в том числе Коляну и К°.

Була открыл дверь машины, задержался на выходе и спросил у уже вышедшего Шпалы:

– Что с нашим больным другом делать будем? Может, не стоит его Хмелю показывать, скажет еще что-нибудь не то, потом разгребай. Хмель сам знаешь какой, на одном месте хрен поймаешь, и что ему может не понравиться неизвестно.

– Ну да, он за один ваш базар про богов и петухов яйца бы вам кастрировал. Так что сиди, Колян, в машине, наслаждайся видами из окна. Не стоит напрягать и без того непростую ситуацию.

Молодые люди проследовали в подъезд, а Колян с любопытством возрился на мужика, качающего допотопным ручным насосом колесо старенького "жигуленка".

Дверь открылась, но почему-то стоявший ближе к выходу Була не торопился покидать стены лифта, уставившись на что-то скрытое от взгляда Шпалы.

– Ну че тормозишь…

В ответ послышалось лишь невнятное мычание. Шпала в нетерпении подтолкнул товарища, недожидаясь ответной реакции, обогнул его и вышел. То, что открылось его взору, хорошо описывает часто встречающаяся фраза из комментариев к видеокадрам новостной ленты – слабонервных и детей просьба удалиться от экрана телевизора. В луже крови на площадке лежал Клизма, уставившись немигаемым взором в потолок, на котором неумелой рукой хулигана было написано: "А на фига мне ваш китайский внидарожник".

– Не, в сущности-то он прав, не знаю чему так Клизма, судя по его взгляду, удивился, – после некоторой паузы сказал Шпала, переведя взор с убиенного к потолку.

– А..че..кто удивился? – наконец стал приходить в себя Була, некоторое время пребывавший в недоумении граничащем с шоком.

– Я говорю, абзац полный, – Шпала вернул взор на тело.

– Может жив еще?

– С дыркой во лбу?! Много ты видел живчиков с дырявыми мозгами, Колян не считается. Хотя, если ты про душу…так и тут большие сомнения в наличии души у Клизмы, она давно заложена рогатому.

– Все шуточки…тут такое..,– Була нервно закурил сигарету.

– Какие могут быть шуточки, когда такая дыра. Все серьезно, даже творчество на потолке…крик души. Вишь, как Шпала напоследок кричал, во взгляде все написано. Только души-то и нет, крик пустоты в пустоту…Ладно, пошли в хату, дверь открыта, подозреваю, нас там ждет не менее мрачная картина…

Шпала зашел в квартиру, через некоторое время раздался его голос:

– Ну и че я говорил, сходка кадавров…обсуждение вопроса заложенных душ, выбор судебной инстанции…отсудить обратно хотят…или компенсация маленькой показалась…думаю, второе верней… . Блин, маньяки тут что ли были…

Була прошел в комнату, откуда раздавались слова подельника. На полу лежал труп одного из членов банды, тоже с дыркой и негасимым взглядом в вечность. На кожаном диване на животе с оголенным задом в позе отдыхающей проститутки расположился главарь банды Хмель. Из анального отверстия обильно сочилась кровь и торчало долото. Хмель был еще жив и тяжело дышал.

Несмотря на присутствие еще не умершего главаря, Шпала, сохраняя безучастное лицо, продолжил глумиться:

– Дьявол решил проблему залога души по-своему, помимо судебных инстанций. И правильно, че зря время тратить, если итог неизменен будет, лучше сразу по-быстрому, без заморочек и нервотрепки…

– Ну хватит уже ересь нести, – соболезнующим голосом сказал Була, – здесь все-таки покойники и Хмель вроде как живой. Реально маньяки…долото-то зачем…

– А вы гомосеку зачем?

– Так то гомику…они твердые предметы любят. Да ты и сам говорил, есть разница между петухом и авторитетом…И че делать будем? Скорую…

– Дебил, что ли. Валить надо, может кто уж ментов вызвал. Кровищи-то, с полчаса назад дело наверное было. Слава тебе пробка! Пора начинать поклонятся ей, культ пробки создать. Щас бы рядом лежали… Пошли…

– Погоди, мож че скажет, кто, что, да как…

– Вряд ли. Видно, не жилец.

Но в это время Хмель застонал и приоткрыл глаза. Мутным, тоскливым, наполненным болью взглядом он окинул фигуры товарищей, судя по всему узнал и что-то еле слышно, заметно прилагая усилия, прошептал.

– Он что-то пытается сказать, – Була заметно оживился.

Шпала состроил недовольное лицо, он брезговал подходить к изувеченому главарю, но теперь надо было. Обходя лужи крови, они с Булой подошли к умирающему.

Хмель вновь напряг силы и уже более слышно, но с не меньшими мучениями в голосе сказал:

– Попали мы…помните турка…он не турок вовсе…кавказец…друзья крутые…маджахеды, беспредельщики…валите из города…они всех мочат…кровная месть…

Подельники еще около минуты простояли в молчаливом ожидании, но Хмель больше не говорил, сказанные слова забрали последние силы.

– Ладно, ничего он уже не скажет, пошли, – Шпале нетерпелось побыстрее покинуть помещение, его уже начинало подташнивать.

Хмель вновь открыл глаза и совсем тихо, теперь уж наверняка из последних сил сказал:

– Телка…у вас…дочка магната…заказ людей больших…мало не покажется…Русик знает…ему ее…

Это были последние слова главаря банды, исхитрявшегося обновляться под любые условия и задачи наступивших эпох. Все когда-нибудь кончается, в том числе возможности обновления программы души, программист не учел наличие в свою очередь обновлений у вируса, в конце концов убившего программу.

Друзья-товарищи молча и быстро спускались по лестнице вниз, лифт был ими проигнорирован, видимо, вследствии душевного растройства и некой доли паники и непонимания. Каждый думал о своем, Шпала о скоротечности и непостоянстве жизненных процессов, Була о душе убиенного главаря. Смерть авторитета сильно повлияла на его мироощущение и веру в победу бабла над разумом. Сказать проще, он впервые в жизни подумал о вечности души и ее месте в теле и жизни человека.

– Ты реально веришь, что у Хмеля не было души? – неожиданно для подельника спросил он. – А с твоею душой тогда как? Тоже ведь не ангел.

– Моя душа дорого стоит, её цену не потянет и дьявол, – усмехнулся Шпала.

– Ну уж, дьявол и не потянет? Он может сделать тебя миллиардером.