Уинстон Черчилль. Темные времена

Различия между двумя государственными деятелями проявляются уже во внешности: усики Гитлера и гладко выбритое лицо Черчилля, стройность одного и полнота другого, челка у фюрера и лысина у британца и т. д. Затем их увлечения и привязанности, начиная от гастрономических пристрастий, курения и алкоголя и заканчивая отношениями с женщинами: в то время как Черчилль был однолюб и счастливый семьянин, у Гитлера было несколько серьезных привязанностей, но ни одна из них не принесла счастья ни ему, ни тем, кто становился объектом его внимания. Можно было бы утверждать, что два политика были схожи в своей любви к собакам, но и здесь они на самом деле различались. Гитлер любил овчарок, а Черчилль – миролюбивых мопсов и пуделей.

Имелись и более глубокие различия, в которых наблюдалась схожесть в интересах и сферах деятельности. Причем они не ограничиваются одной лишь политикой. Хотя это тоже примечательно: два антипода посвятили себя государственному управлению, находясь при этом не просто в противоположных концах политического ринга, а на совершенно разных рингах, имея в корне отличные представления о том, каким образом должно обеспечиваться процветание их стран.

Помимо политики оба борца за несхожие идеи занимались видами деятельности, которые довольно часто встречаются порознь и довольно редко – вместе. Речь идет о работе со словом и с изображением. Начнем с первого. И Черчилль, и Гитлер отличались ораторским мастерством. Оба репетировали свои выступления, оба умели потрясать и убеждать аудиторию. Но механизм воздействия их речей был различен. Фюрер делал ставку на харизму и театральность, которая распространялась не только на его выступления, но и на массовые сборища НСДАП. Эти качества Гитлера признавал и Черчилль, заявляя, что «фюрер имел театральное представление об истории»

. Сам же британский политик, не чуждый лицедейству, успеха на трибуне добивался не внешними эффектами, а внутренним содержанием, когда слова проникают не только в уши, но и в души слушателей.

На письменном поприще оба политика превратили свои достижения в существенную часть своего дохода. Хотя и здесь их достижения отличались как по форме, так и по содержанию. В то время как число произведений Черчилля мерилось десятками, Гитлер написал всего одну книгу, которая превзошла по своему тиражу (более шести миллионов) все совокупные издания Черчилля. Правда, ни суда истории, ни испытания временем это произведение не выдержало. Оно до сих пор на слуху, но число прочитавших его не идет ни в какое сравнение с теми, кто познакомился с трудами Черчилля, не говоря уже о тех, кто получил удовольствие после прочтения этого сумбурного фолианта.

В отношении живописи все немного сложней, но и не менее интересней. Гитлер дважды поступал в Венскую академию художеств, правда оба раза неудачно. Он хотел стать профессиональным художником, а в итоге превратился в «дилетанта-акварелиста»

. Черчилль стать профессиональным художником никогда не мечтал, зато по количеству написанных им картин, да и по своей славе живописца заметно превзошел визави. Примечателен и тот факт, что Черчилль начал рисовать тогда, когда Гитлер уже отложил кисти и мольберт в сторону.

Еще больше различий можно найти непосредственно в творчестве и концептуальном подходе двух политиков-художников, что в принципе и не удивительно, если учесть, насколько далеки друг от друга они были в духовном и идейном плане. Различия в живописи начинаются с жанра. Черчилль отдавал предпочтение пейзажам, Гитлер практиковался во многом, включая изображение мебели, городов, животных, людей, а также обнаженных натур. Были среди его произведений и карикатуры. Но ни в одном из этих жанров будущему лидеру НСДАП не удалось добиться не только совершенства, но и притягивающей публику убедительности. По большей части его портреты женщин и изображения оголенных мужских торсов безжизненны, сухи и безлики. Тускло выглядят и пейзажи Гитлера, сильно контрастируя с полотнами Черчилля, который обожал яркие цвета и буйство красок. Различия наблюдаются и в стилях, которым оба художника отдавали предпочтение. Гитлер придерживался консервативных вкусов, больше склоняясь к скульптуре Древней Греции, архитектуре Древнего Рима и немецкой живописи XIX столетия. Черчиллю была ближе современная живопись и импрессионисты.

От частного к общему. Отличия между Гитлером и Черчиллем наблюдались не только в их работе над картинами, но и в том, как они оценивали искусство в целом. Для Черчилля живопись была чудесным средством релаксации и восстановления душевных сил. Также она позволяла ему лучше понять и в рамках своих возможностей выразить красоту природы. Гитлер облачал искусство в социальный корсет, считая, что оно должно быть выразителем конкретных идей, превращаясь в еще одно средство пропаганды.

Наконец, есть еще один, поистине мистический[6 - К слову, в отношении мистики Черчилль и Гитлер также различались. Если в жизни главы Третьего рейха оккультная тематика занимала почетное место, то потомок герцога Мальборо практически не уделял мистическим и потусторонним сторонам жизни никакого внимания. Исключение составляет лишь вера в судьбу, присущая обоим мужчинам. Хотя и здесь проявления были отличны. Черчилль считал себя лишь инструментом в руках Провидения, а фюрер высокомерно полагал, что именно он является Созданием высшего порядка и именно ему дано право контролировать Высшие силы.] уровень несхожести и противоречивости судеб двух государственных деятелей: успешные периоды в жизни одного сопровождались провальными в жизни другого. Подобные зеркальные отражения можно встретить повсеместно в их биографиях. Идет ли речь о неудачах Гитлера с поступлением в Венскую академию художеств – и одновременно успехах политической карьеры Черчилля в Либеральной партии; об унизительном поражении в годы Первой мировой войны и восстановлении (душевном и физическом) после газовой атаки – и, зеркально, торжествах по случаю долгожданной победы; о стремительном захвате власти в Германии в 1930-е годы – и неудачах в это же время в британском парламенте; об установлении контроля над рядом европейских стран – и безуспешной попытке войти в состав правительства; о все более ухудшающейся ситуации в годы Второй мировой войны на одном полюсе и сменивших поражения победах – на другом; о закономерном выборе самоубийства – и триумфе победителя.

Черчилль и Гитлер были настолько сильными антиподами, что даже встреча между ними так никогда и не состоялась. Хотя возможность имелась. В 1932 году, во время поездки по местам боевой славы 1-го герцога Мальборо, Черчилль посетил Баварию. В ходе путешествия по этим удивительным местам он то и дело расспрашивал о «гитлеровском движении». Вскоре он убедился, что это движение составляет «главный предмет размышлений каждого немца». Он даже сам словно «ощутил атмосферу гитлеризма»

.

После посещения баварской деревушки Гохштедт, у которой состоялось самое знаменитое сражение его предка, Черчилль со своими путниками направился в Мюнхен, где провел несколько дней. Позже он вспоминал, что остановился в отеле Regina

. На самом деле британский политик разместился в другом роскошном отеле – Continental

. Об этом сообщает человек, которому предстоит сыграть важную роль в описываемом эпизоде. Его имя Эрнст Ганфштенгль (1887–1975). Он познакомился с будущим канцлером Германии в 1923 году, дав ему в долг одну тысячу долларов для выпуска ежедневной газеты Volkischer Beobachter. В 1936 году дороги Гитлера и Ганфштенгля разойдутся, вынудив последнего покинуть Германию. Эрнст иммигрирует в США, где в свое время получал образование в Гарвардском университете. Во время учебы он познакомился с будущим президентом Франклином Рузвельтом. Именно с ним он и продолжил свою трудовую деятельность, выступая советником по вопросам Третьего рейха. В 1945 году Ганфштенгль вернется на родину.

Но все это будет потом, а пока, в 1932 году, Ганфштенгль был на хорошем счету у Гитлера. Не исключено, что именно по заданию лидера НСДАП он и появился в ресторане отеля, где ужинал Черчилль со своей командой. Также с немцем был знаком сын нашего героя, который освещал предвыборную кампанию Гитлера и хотел организовать встречу между своим отцом и набирающим популярность немецким политиком.

Представившись, Ганфштенгль стал много рассказывать о Гитлере. У Черчилля сложилось впечатление, что новый собеседник знаком с фюрером «весьма близко». Он решил пригласить его к столу. И не прогадал. Собеседник оказался «веселым и разговорчивым человеком», «чрезвычайно интересно рассказывающим о деятельности Гитлера и его взглядах». «Казалось, что он им очарован», – вспоминал Черчилль. После увлекательной беседы Ганфштенгль сел за рояль и «исполнил множество пьес и песен», так что британский политик получил «огромное удовольствие». Когда лед недоверия был растоплен, немец предложил Черчиллю встретиться с главой нацистов. Устроить эту встречу для него не составило бы труда. Гитлер ежедневно приходит в этот отель в районе пяти часов и был бы «очень рад увидеться» с потомком герцога Мальборо.

Черчилль не стал возражать против встречи, коснувшись при этом болезненной для Германии того времени темы – антисемитизма. Британский политик всегда с пониманием относился к проблемам еврейского народа. Среди его друзей было много семитов, а некоторые из его коллег даже считали, что главным недостатком Черчилля была его «чрезмерная любовь к евреям»

.

– Почему ваш вождь так жестоко ненавидит евреев? – спросил Черчилль. – Я могу понять ожесточение против евреев, которые в чем-нибудь провинились или выступают против своей страны, мне понятно также, когда противодействуют их попыткам захватить господствующее положение в какой бы то ни было области. Но как можно быть против человека только потому, что он от рождения принадлежит к той или другой нации? Разве человек властен над своим рождением?

Черчилль считал, что Ганфштенгль рассказал Гитлеру о состоявшемся диалоге, и в частности об этой реплике. По всей видимости, он был прав, потому что желание фюрера встретиться с британским гостем резко сошло на нет. Он сослался на то, что «Черчилль сейчас находится в оппозиции и не привлекает внимания». «Аналогичные высказывания можно услышать и про вас», – парирует Ганфштенгль, но это не произведет на Гитлера должного впечатления.

На следующий день Ганфштенгль навестит англичанина и с серьезным видом сообщит, что встреча не состоится. «Так Гитлер упустил единственный представлявшийся ему случай встретиться со мной», – прокомментирует Черчилль это решение

.

Но и это еще не все. Впоследствии, когда Гитлер был уже на «вершине своего могущества», он направил Черчиллю несколько приглашений. Посредником на этот раз выступал немецкий посол в Великобритании, а затем глава внешнеполитического ведомства Иоахим фон Риббентроп. Сам Черчилль несколько раз встречался на публичных мероприятиях с Риббентропом. Однажды он пригласил британского политика к себе в посольство для личной встречи. Их беседа продолжалась больше двух часов. Посол был «чрезвычайно учтив», и в ходе обсуждений собеседники «прошлись по всей европейской арене, обсуждая вопросы военного и политического характера». Риббентроп познакомил гостя с планами Гитлера и просил, чтобы «Англия предоставила Германии свободу рук на востоке Европы». Для наглядности он несколько раз подбегал к огромной карте, иллюстрируя свои предложения. Черчилль ответил, что, хотя он и питает неприязнь к коммунизму, «Великобритания никогда не утратила бы интереса к судьбам континента настолько, чтобы позволить Германии установить свое господство над Центральной и Восточной Европой».

Двое мужчин стояли перед картой. Когда Черчилль закончил свою мысль, Риббентроп резко отвернулся от карты и произнес:

– В таком случае война неизбежна. Иного выхода нет. Фюрер на это решился. Ничто его не остановит, и ничто не остановит нас

.

Что касается встреч с Гитлером во второй половине 1930-х годов, то может возникнуть вопрос: а почему бы и нет? Ведь двадцать лет назад Черчилль посещал маневры немецкой армии, во время которых имел беседы с кайзером. Но это было лишь внешнее сходство. На самом деле, хотя геополитический противник был тот же, ситуация отличалась существенно. «Я охотно встретился бы с Гитлером, если бы был уполномочен на то Англией. Но, отправившись туда как частное лицо, я поставил бы себя и свою страну в невыгодное положение, – объясняет Черчилль. – Если бы я согласился с пригласившим меня в гости диктатором, я ввел бы его в заблуждение. Если бы я не согласился с ним, он был бы оскорблен, и меня обвинили бы в том, что я испортил отношения между Англией и Германией. Поэтому я отклонил или, скорее, оставил без внимания его приглашения»

.

В июле 1938 года Черчилль встретился с гаулейтером Данцига Альбертом Фоерштером (1902–1953), который был руководителем местного отделения НСДАП и выступал за воссоединение Данцига с Германией. «Не могу сказать, что Фоерштер произвел на меня плохое впечатление», – сообщал Черчилль главе внешнеполитического ведомства лорду Галифаксу (1881–1959)

. Фоерштер предложил Черчиллю встретиться с фюрером. Как и Риббентроп, гаулейтер получил дипломатичный, но при этом вполне твердый негативный ответ. Британский политик объяснил, что будет «трудно провести полезную беседу между всевластным диктатором и частным лицом»

.

В определенной степени Черчиллю повезло, что его встреча с руководителем Третьего рейха так и не состоялась. Особенно это справедливо для 1932 года, когда все договоренности были достигнуты и лишь отказ фюрера воспрепятствовал персональной беседе двух самых ярких антиподов XX века. Возникает ощущение, что судьба словно оберегала Черчилля от этой встречи, которая, если бы она состоялась, не прибавила бы ему популярности в 1939–1940 годах.

Возможно, британский политик так и остался бы чистым в этом отношении перед историей, если бы не его непоседливость и стремление оказываться в сложных ситуациях. Не зря он говорил: «Если ничего не происходит, я провоцирую события»

. На этот раз провоцировать события не пришлось, они сами спровоцировали Черчилля. В мае 1935 года главный редактор The Strand Magazine Ривз Шоу (1886–1952) предложил ему написать статью про фюрера. Статья должна была называться «Правда об Адольфе Гитлере». Объем опуса должен был составить четыре тысячи слов, а публикация была запланирована на сентябрь. За услуги по написанию статьи Шоу предложил вполне стандартный гонорар в сто пятьдесят фунтов

.

Предложение Шоу имело свои подводные камни. Слишком неоднозначной фигурой на тот момент был Гитлер, чтобы высказываться о нем публично. Кроме того, многое зависело от того, какого мнения будет придерживаться Черчилль. Если бы он выступил с критикой, то вызвал бы недовольство в Форин-офис, руководство которого отрицательно относилось к подобным декларациям против лидера другого государства. Хвалить же фюрера означало вступить в противоречие с собственными взглядами, а также понести значительные репутационные издержки в будущем. Другими словами, что ни напиши по этой теме, все равно попадешь под огонь критики – либо сегодня, либо завтра. И неизвестно, что хуже.

Но Черчилль был не из робкого десятка. Ему понравился вызов, и он его принял. Статья «Правда о Гитлере» вышла в ноябрьском номере The Strand Magazine и содержала следующее предисловие от редактора: «В этой убедительной статье мистер Черчилль в типичной для себя манере открыто высказывает свои взгляды о действиях и амбициях лидера Германии. Высказанные мнения и сделанные умозаключения основаны на фактах и принадлежат мистеру Черчиллю, при этом они не обязательно совпадают с мнением редакции Strand Magazine»

.

Весьма вовремя сделанное замечание, поскольку статья Черчилля вызвала порицание у Министерства иностранных дел Германии. Посол Его Величества в Берлине в период с 1933 по 1937 год Эрик Клэр Эдмунд Фиппс (1875–1945) сообщал в Лондон главе Форин-офиса Сэмюелю Хору, что МИД Германии инструктировал своего посла выразить «протест против личных атак на главу немецкого государства», которые содержатся в упомянутой статье

. «Мистер Черчилль стал очень непопулярен в Германии», – констатировал Ральф Виграм на следующий день

.

Недовольство выразил и сам Гитлер, переведя, правда, свою оценку из плоскости личных обид в плоскость международного сотрудничества между двумя странами, которое, по его мнению, изрядно страдает от подобных публикаций. «Какая же судьба ожидает англо-германское соглашение в военно-морской сфере, если автор этой статьи будет военно-морским министром Британии?» – с нескрываемой злобой вопрошал фюрер

. «Я не знаю, что на самом деле значит это высказывание, но, если бы мистер Черчилль знал о реакции Гитлера (разумеется, знал. – Д. М.), он, возможно, ответил бы: это лишний раз говорит о необходимости иметь сильное вооружение, в противном случае немцы будут указывать нам, кто должен, а кто не должен входить в правительство нашей страны», – прокомментировал заявление фюрера Ральф Виграм

.

В статье Черчилля было несколько моментов, которые не могли оставить руководство Германии равнодушными. Самыми сильными оказались последние шесть абзацев, где автор коснулся ужасов «ночи длинных ножей» (известна также как «операция „Колибри“»), которая пришлась на 30 июня 1934 года и ознаменовала собой новые методы устранения неугодных, «без закона, без обвинения, без суда». Жертвами этой расправы стали, по словам автора, «представители различных классов и интеллектуальной составляющей Германии». «Среди них были нацисты и антинацисты, генералы и коммунисты, евреи, протестанты и католики. Кто-то из них был богат, кто-то – беден, кто-то – молод, кто-то – стар, кто-то – знаменит, кто-то – безвестен. Но всех их объединяло то, что они выступали против режима Гитлера»

.

Впоследствии Черчилль еще вернется к рассмотрению событий 30 июня 1934 года, обозначивших начало единоличного правления фюрера. Той роковой ночью оборвались жизни не только множества невинных людей, попавших под горячую руку слепого террора. Среди раздавленных были также и недавние соратники Гитлера. К лету 1934 года стало очевидно, что в нацистской партии наметился раскол между главой НСДАП и сторонниками социальной революции под руководством рейхсляйтера Эрнста Юлиуса Рема (1887–1934) и одного из основателей НСДАП Грегора Штрассера (1892–1934). Последние считали, что грабежи должны коснуться не только евреев, но и распространиться на другие состоятельные элементы общества. Они призывали к радикальным социальным преобразованиям и старались подтолкнуть к этому Гитлера. Но фюрер был против подобных метаморфоз.

Понимая, что на стороне его противников огромная сила – Рем был главой штаба коричневорубашников и к весне 1934 года завербовал в ряды С А более трех миллионов человек, – Гитлер решил действовать быстро и безжалостно. По словам Черчилля, «в напряженный момент, когда решался вопрос жизни или смерти, он показал себя страшным человеком». Все противники были спешно арестованы и без колебаний расстреляны. В тот день казни продолжались в течение всего дня. У многих палачей не выдерживала психика, а некоторые «эсэсовцы, которые зашли далеко в расправе над заключенными», сами были пущены в расход

.