Маргарита и Маргарин

А у нас на зоне… Записки бывшего начальника отряда
Николай Камынин

Книга полна с блеском и не без юмора написанными историями «из жизни», многим из которых автор был свидетелем и/или участником. Есть в ней и художественные рассказы, и даже небольшой сценарий мюзикла. И почти всё – на тему, указанную в названии книги. Впрочем, есть в сборнике и экстрим, и фантастика, и даже описание последнего плавания капитана Кука.В общем, желаем приятного чтения!

А у нас на зоне…

Записки бывшего начальника отряда

Николай Камынин

© Николай Камынин, 2020

ISBN 978-5-4498-0338-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Москва. Кабинет редактора известной газеты

1

Редактор сидит за столом. Входит Леночка.

А у нас на зоне

записки бывшего начальника отряда

Вступление

В центре России раскинулся на берегах небольшой реки городок. И на самом его краю не слишком приметно расположилась зона – исправительная колония номер девять. Сидят в ней тысяча двести человек – вот вам и 1200 несостоявшихся или неполных семей – а охраняют и перевоспитывают их то ли 200, то ли 250 людей в погонах. А это, наоборот, 250 рабочих мест, что для небольшого райцентра вовсе немало: 250 мужиков живут дома, под боком у своих благоверных, а не мыкаются на заработках. А добавьте к этому следственный изолятор, три милиции – городскую, районную и крохотную линейную – внушительная цифра получится! Эх, не сокращайте силовые структуры, правительство вы наше дорогое, не то совсем провинцию без мужчин оставите!

Ну и как во всяком уважающем себя учреждении, есть в ИК-9 свои передаваемые из уст в уста истории и байки. Некоторым из них автор этих строк сам был свидетелем, другие услышал от очевидцев, а в правдивости третьих мог бы и усомниться. Хотя на зоне порой происходит даже самое невероятное. Это же зона…

Необходимое предисловие

Начать можно с небольшой лекции.

Давайте разберём, чем отличаются друг от друга СИЗО, тюрьма, колония и колония-поселение.

СИЗО – следственный изолятор. Там содержатся подследственные. Суда над ними ещё не было, приговор не вынесен, а держат их в СИЗО, чтобы не скрылись от следствия. Сидят они в камерах, дышать воздухом их выводят в прогулочный дворик. Обстановка в камерах нервная, никто не ведает наперёд, какой срок ему дадут. Народ попадается разный – и тёртые калачи, и впервые очутившиеся за решёткой, которые не знают ни официальных своих прав, ни прав «по понятиям». Вероятно, в СИЗО и происходит большинство случаев притеснения одних заключенных другими.

Тюрьма – тоже камеры, из которых просто так не выйдешь подышать воздухом, тоже прогулочные дворики. Но тут люди уже отбывают наказание, срок им определён. Так что обстановка далеко не такая нервная. Опять же, все тут о своих официальных и неофициальных правах осведомлены, такого беспредела, как в СИЗО, нет. Тюрьма – это более строгий вид наказания, чем колония. В приговорах часто определяют часть наказания отбывать в тюрьме, часть – в колонии.

Исправительная колония (ИК) – единственный вид исправительного учреждения, о котором я могу рассказать достаточно подробно, так как именно в ИК я и работал. Осуждённые в ИК размещаются в отрядах. Помещение отряда похоже на казарму в армии. Окна обычные, решёток на них нет, а есть:

– спальная секция, заставленная, как правило, двухъярусными койками;

– комната отдыха (ряды табуреток, телевизор, обычно тут же стол с религиозными брошюрками – в советское время на нём лежала подшивка «Правды»);

– туалет;

– комната для умывания – в ней есть электроплитка;

– раздевалка;

– бытовка (есть не во всех отрядах);

– комната старшего дневального («каптёрка») – там хранятся личные вещи осужденных:

– и наконец, кабинет начальника отряда.

С подъёма до отбоя осужденные могут «тусоваться» в локальном участке своего отряда, посреди которого обычно водружён турник, а кто хочет, может даже бегать по периметру двора.

Исключение – колония особого режима. Там осужденные сидят в запираемых помещениях.

Личная карточка осуждённого (в просторечии «паспорт»), которую он должен был постоянно носить с собой. Данный документ родился на волне перестройки и гуманизации, заменив собой пришитую к одежде бирку, и доставлял массу неудобств осуждённым, которые его постоянно затирали в карманах. Через несколько лет его отменили.

Колония-поселение – в ней осужденные находятся не под стражей. Им запрещено самовольно покидать расположение исправительного учреждения, но они могут по работе ездить в командировки, могут с разрешения начальства жить с семьёй рядом с учреждением. В общем, «поселенцы» чем-то напоминают ссыльных.

Вот так примерно.

Небольшой урок тюремной «фени»

Хочу привести некоторые жаргонные, чисто тюремные слова, которые не понимают порой даже люди, тесно общающиеся с «вольным» преступным миром (например, полицейские).

Вот что такое «забуриться»? Означает это – быть переведённым в помещение камерного типа (ПКТ). Дело в том, что в седые ГУЛАГовские времена это самое помещение называлось «барак усиленного режима» – БУР, отсюда и дошедший до нас глагол «забуриться».

Или вот пресловутое слово «козёл», на которое так обижаются бывшие зеки. Означает оно – осуждённый, сотрудничающий с администрацией (например, член секции дисциплины и порядка, который ходит с красной повязкой по зоне), или состоящий при какой-нибудь официальной должности (например, бригадир на производстве, или старший дневальный в отряде). Сам слышал, как они в шутку приветствуют иногда друг друга: «ЗдорOво, козлы!» Но это на зоне, где о каждом все всё знают. А на воле, небось, тоже обиделись бы.

Кстати, собрание бригадиров и старших дневальных, которое по понедельникам вели замполит и зам. по производству, у нас называли «козлодёркой».

Практически любой россиянин знает, что такое «баланда» (тюремная пища). А вот как называется осуждённый, привозящий эту пищу на тележке к камере и раздающий её? Прозвище очень звучное, можно даже принять его за какой-то морской термин: «баландёр».

«Передача» в тюремной речи сократилось до «дачка», а женщина, выдающая «дачки», так и называется – «дачница».

«Бутор» (ударение на «у») – всякая ерунда.

«Лапти сплести» – накопать на кого-то компромат. Есть и синоним этого выражения: «вить верёвки». «Плести лапти» и «вить верёвки» – это главная работа оперотдела.

А вот кто такой «маклёр» (пишется через «ё» – с точками)? Это осуждённый, ради приработка изготовляющий различные кустарные поделки – «макли». Качественно сделанная «макля» называется «шедевр». Поэтому синоним слову «маклёр» – «шедеврист». А вот «макли лепить» означает создавать что-то весьма неуклюже.

Мешки с личными вещами обычно называют «сидорА» или «баулы». Пример: «Так, сегодня день режима! Все берём из каптёрки сидора, баулы и выходим строиться в локальный двор!»

«Шконка» – койка.

«Мойка» – почему-то лезвие от безопасной бритвы (не от одноразового станка, а старое доброе лезвие типа «Невы» или «Спутника»).

Что такое «шмон», да и «шнырь» знают, пожалуй, уже все.

Да, ещё, чуть не забыл. «Конь» – приспособление для передачи чего-либо из камеры в камеру. У нас зеки в ШИЗО или ПКТ проковыривали за трубой отопления щель, через которую можно было протолкнуть спичку, сигарету, или «маляву» (записку). Поэтому в нашем варианте «конь» имел вид какого-нибудь прутика. А в следственных изоляторах «конь» – это обычно крепкая нить, протягиваемая снаружи здания от окна к окну. В «Бутырке», рассказывал один работавший там сотрудник, «кони» бывают даже из стальной проволоки. Это уже называется «дорога».