Гавриил. Только ветер

– Да. Я знаю о ней. Но Виктор сможет сделать многое! Когда вырастет. А сейчас… – Николай жаждал увести разговор от Алисы. Он наблюдал за ней с самого рождения и до совершеннолетия, теперь, когда она стала взрослой, Николай решил дать волю чувствам и… ну с кем не бывает. Он в нее влюбился, хотя им приказано не иметь личных дел с людьми. Но молодые поколения все больше и больше к ним привязываются, с течением времени даже старшие тают под красотой этих изящных созданий. Люди! Величайшее творение отца. Величайшее и алчное. И добродушное. И эгоистичное. И стремящееся к любви посредством разрушений. Разрушений всего, чего только можно. – Он сможет давать вам силы, пока не найдется кое-кто посильнее, кто может многое и быстро обучаем.

– Неужто ты увиливаешь, змей? Не сметь при мне. Со мной! – разозлился Аркадий.

– Нет, что вы? Просто в 87-ом был один случай, мужчина неприметный, да и жизнь вся его такова. У него родился сын. Я слежу за ним. Но он еще мало обжился в обществе, нужен хотя бы год. Или около того.

– Особый мальчик… – мечтательным взглядом Аркадий пронзал стену. – Эти сказки тебя умнее не сделают, идиот. Подумать только, какой-то особенный мальчик, что за дела…

– Но, сэр. – запнулся Николай.

– Ага. Вези Виктора тоже. Разберемся с этой загулявшейся Алисой и примемся за мальчика. – неумолимо твердил Аркадий. – Мы уже говорили о личных отношениях, знаешь, помнишь, не делаешь. Плохо, однако. Очень. Не важно, я сейчас иду спать. А ты собирай других за источником (мальчиком). Думаю, еще десяток до конца года возьмем и на том хватит. Людей нам хватает, пусть на воле подрастают.

– Так почему ты, сукин сын, не оставишь в покое Алису!? —сказал себе Николай. – Конечно. Все будет сделано. – продолжил он вслух. – Приятных ночей вам.

– Тебе того вдвойне. – на том Аркадий повесил трубку.

Мужчина на другом конце провода заплакал. В центре белой, залитой светом, комнате стоял на коленях Николай, обнимал руками стол и медленно-медленно стучал трубкой об него. Медленно-медленно. Для него это было невыносимой мукой. Первая женщина, которую он полюбил, умерла два века тому назад. Теперь он вновь испытал это теплое чувство – чувство привязанности к человеку. Но поели леденцы, пора и зубкам поболеть. Лучше бы он не знал о приближающейся смерти своей возлюбленной. Лучше бы он однажды пришел в свой кабинет и узнал, что Алисы больше нет. А теперь его будут терзать сны и попытки предпринять что-нибудь, что спасет ей жизнь. Но все было бесполезно. Через две недели он вышел на берег с кувшином в руках, омытый его же слезами. Но никто, ни одна душа не видела тех слез, он развеял ее пепел на ветру. Океан съел ее останки.

– Будь пеплом дней моих счастливых, Алиса. – дрожащим голосом выдавил из себя мужчина. – Стань серым пеплом на ветру.

Дневник Михаила. Часть первая

Я был хорошим отцом, по моим меркам, и очень уж плохим мужем, по общественным меркам… да и по моим.

Если б я не изменял своей жене. Если бы тратил лишь на семью. То никогда бы не ввязался в эту столь «увлекательную» историю, которая закончилась куда плачевнее, чем я мог себе представлять.

В 1965-ом году умер мой отец, Гавриил Геннадьевич Стаханцев, хороший был человек, герой войны (хотя в наше время принято почитать родителей, но и без этого мне было плохо от его смерти). И поначалу я не знал, как залечить эту рану, я был молод и полон сил, закончил институт и устроился работать учителем истории в родную школу. Мне, как педагогу, нельзя было показывать отрицательные стороны моего времени обществу, да и вообще тогда было другое время, другое общество, а я лишь хотел развеяться после тоски по отцу. Вот я и пустился во все тяжкие, стал ходить от одной женщины к другой, к третьей, даже к замужним ходил, пока наконец моя сестра, Валентина не познакомила меня с моей будущей женой – Варварой. Удивительно, но она не знала о моих «похождениях», что не странно, ведь я умел заметать следы, а такие следы оставлять мне было ни к чему. Как говорилось в старых сказаниях: стали они жить-поживать, да добра наживать. Да только, как это бывает, любовь постепенно превращается в привычку, вот и моя Варвара превратилась в привычку, как сигареты, только вот всякий раз хотелось пачку другой марки… опять. Я опять взялся за старое в 1987 году. Она ничего не подозревала, я, как всегда искусно заметал следы, был для общества примерным семьянином. Но бабки во дворе, бывало, говорили плохое, и Варя это слышала, но бабки-то – есть бабки, их не изменить.

В том же году мы уже в третий раз за всю нашу совместную жизнь полетели на курорт в Крым. Черное море, палящее солнце, я слышал, что за границей есть куда лучше места, но куда мне, простому учителю истории, и ей, жене, работающей бухгалтершой в городской администрации, до таких «полётов». Но отец мне оставил хорошее наследство, поскольку никогда не признавал Советскую власть и всё прятал, кулак, да, но зато семья всегда была «в хорошем состоянии», даже после войны он смог в короткие восстановить свой толстый карман. Мне бы не хотелось выставлять отца в худшем свете, но что поделать, это моя история, и в ней не должно быть недосказанностей. Да-да: недосказанность – это всё равно, что ложь, сколько ты это не отрицай, ложью и останется.

Этот раз, эта поездка на море, выдалась очень уж ужасной и печальной для меня, как для отца, но дала возможность взглянуть жизни в лицо и, возможно, даже пообщаться с ней.

У нас с Варей было трое детей, к 1987 году Иннокентию было – 19 лет, Валентине – 17 лет и самой младшей и самой милой девочке на свете – только десять лет минуло 16 июня. Не то, чтобы я любил кого-то больше из детей, кого-то – меньше, но так всегда бывает с младшими – они нам кажутся куда милее, чем они есть.

По прилёту мы все были уставшие и до жути грязные, чего я жутко терпеть не мог. Выходя из самолета я увидел среди утомившихся «скучных лиц» одно, красиво улыбающееся мне – это было мужское лицо, что удивительно, меня радовало, что хоть кто-то мне в некоторой степени рад в этом едва знакомом месте.

Эта поездка на море была первой сознательной для Майи, но для остальных двоих детей – нет. Я знал, что дети, братья и сестры в частности всегда что-то держат в секрете, но даже представлять не мог, что такое может случиться в моей семье.

На следующий день мы, как и все приезжающие на курорт, пошли на пляж. Я обещал научить Майю плавать, она абсолютно не умела, но как она играла на пианино, это просто чудесно. По приходу на пляж я разбил «лагерь», чтобы было удобно оккупировать море. Мгновение, я увидел девушку, мгновение, я засмотрелся, мгновение… Я задумался о том, не променял ли я свою истинную натуру на семью. Но эту мысль постарался сразу же отмести, всегда отметал. И мне показалось забавным, если я «достану сигарету из другой пачки». Но какими будут последствия? Не важно. Мне казалось, это не имеет значения. Семья расположилась в «лагере» и тут же умчала к морю, я сказал, что полежу немного и приду попозже. Я рассматривал женщин в полузакрытых купальниках (сейчас они более открыты), решил забаву осуществить. Но оставил на потом и пошёл к морю, как только я встал, то рядом оказался тот улыбающийся человек. «Ему определённо что-то нужно от меня» – подумал я, мелькнула мысль спросить всё напрямую, но это показалось бы паранойей – всего два зрительных контакта – преследование?

Тот день был скучным, Майя, конечно же, не научилась плавать, а я, конечно же, не открыл другую пачку сигарет, а решил обновить свою. Пригласил жену в ресторан, детей оставил на самого старшего из них – Кешу. Мы сели у окна, и я увидел опять того подозрительного типа. Минут двадцать мы ели, пили и болтали с женой, потом ей понадобилось пойти в женскую комнату, и тот подозрительный тип всё время улыбался, когда мы встречались глазами. Когда жена отошла, то тип решил подсесть ко мне. Я подумал: «быстро вытру нож, спрячу в карман, так, на всякий случай». Как только он подошёл к стулу я начал разговор, потому что разговор всегда начинаю я.

– Могу я чем-то помочь? – пока что дружелюбно спросил я.

– Привет, конечно можешь, составишь компанию мне у бара, а то я один, а одному скучно?

– Так, подожди, ты не из «наших», да? Я не такой, я не… – но он оборвал меня.

– Нет, с ориентацией у меня всё в порядке. Мне действительно скучно, если у тебя такие подозрения, то можем выпить за твой счёт.

– Ах ты хитрец. Что тебе нужно, ты следишь за мной? Если так, то прекращай, не то хуже будет.

– Подожди, не злись, пожалуйста, и положи нож на стол, а то мне как-то неудобно пить с человеком, который держит нож в кармане, опасаясь меня.

– Нож? Ты о чём? У ме..

– Не прикидывайся. Ты слишком устал от своей работы, вот тебе и кажется «всякое».

– Ладно – я успокоился – садись. Я действительно очень устал от перелёта, от работы, от семьи, я хочу свободы – и тут сам того не замечая начал, как это называется, плакать в жилетку.

– Вот видишь, всё хорошо, я не плохой, хотя плохих не бывает.

– Миша, ты нашёл нового друга? – также не заметил я, что и жена уже вернулась.

– Да нет, не друг, так… – Познакомься, это Варя – моя жена, – обратился я почему-то к незнакомцу, хотя нужно было сначала жене представить незнакомца, что-то было в нём притягательное – Варя, это… А как вас зовут?

– О, мы не представились, Меня зовут Николай – он вдруг встал и поцеловал руку моей жене, странно, так никто давно не делает, вообще он мне уже тогда казался странным.

Тут я опомнился и сказал, что не могу составить компанию ему у бара, так как провожу вечер с женой, удивительно, я пытался выразиться на Высоком слоге. Чтобы произвести впечатление? Знакомый незнакомец извинился за то, что помешал нашему вечеру, я соответственно сказал, что всё в порядке.

– Миш, эт кто? – спросила Варя.

– Я-я. Я не знаю, какой-то чудной парень. Старые жесты, слог…

– Опять со своей Историей – вот что мне дико не нравилось в жене – ей не нравилось, что я всё время говорю об Истории, вспоминаю старые обычаи, как раньше каждого ребенка учили играть на пианино, французскому, а каждую девочку – как быть правильной <…>. Хотя я в ресторане тем вечером ни разу не сказал о своей работе, так, пару слов, но этого хватило. После того знакомого незнакомца шло всё нудно как-то – продолжение в постели с женой – как всегда, мы заснули к двум часам ночи, где-то в 4:00 я проснулся, даже после малого количества спиртного ночью мне всегда хотелось зверски выпить воды.

После свадьбы я ни разу не гулял ночью один, на встречах Нового Года мы изредка спускались, чтобы освежиться, почувствовать атмосферу, или мы были просто пьяными и без причины что-то делали. И мне показалось, что я давно перестал делать что-то без причины. Почему нужна быть причина? Я оделся и пошел к берегу. Это такая прохлада. Никогда не было столь комфортно. Разве что весной, когда идёшь с консультаций и Солнце уже в зените – ярко, красочно, немного прохладно. Но сейчас не было ярко, красочно – да, ярко – нет. И вот стою я на песке босиком, в одном халате, лёгкий бриз моря развевает полы моего одеяния, слушаю тишину, где-то вдали слышно гудение автомобилей, где-то уже кипит жизнь в четыре часа утра. Мне было просто хорошо в то утро, я по-настоящему наслаждался своей жизнью. Но тишину оборвали сухие медленные шаги, я не стал оборачиваться: если это какой-то маньяк, то пусть делает, что хочет, я не собираюсь прерывать его удовольствие; если не маньяк, то должно быть, что это постоялец, а кто из постояльцев мог встать в такое раннее время – я, и любой другой, но мне показалось, что это тот знакомый незнакомец, тогда мне вообще не стоит беспокоиться.

– Оставили жену совсем одну в холодной постели? Как нехорошо. – вдруг сказал незнакомец.

– Постель вовсе не холодная, и мне нужно освежиться, – с чего бы я стал таким ласковым? – И это вовсе не нехорошо.

– Ты оставил постель жены, потому что хотел разделить постель с другой? С первой девушкой, на которую ты кинул взгляд? – откуда он знает?

– Мне всё чаще кажется, что ты следишь за мной, и мне это не нравится.

– Нет, тебе нравится. И я просто наблюдаю. Мне скучно.

– Так, послушай, если ты не из «наших», то боюсь, что дружбы не выйдет, прекр..

– Я не из «ваших», но меня интересуют только женщины, как… женщины. Глупая строчка какая-то.

– Строчка? Ты книгу пишешь? Если я там буду, то у тебя получится самая заурядная история на свете.

– Я не пишу книг, ты в моей истории ты будешь. Так ты хотел ту первую. Хочешь, я всё устрою, и твоя семья не узнает, что их папка курит другие сигареты. – И тут я его немного испугался, откуда он знает это выражение, я никому не говорил его. Хотя я же не уникален и всякое может случиться, на этом я и успокоился.

– Так ты сутенёр что ли? Это какое надо иметь терпение, чтобы вот так искать подход к клиентам.

– Нет, я не сутенёр, я её даже не знаю, но я могу отвлечь твою семью, пока ты развлекаешься с той милашкой. – Это какую наглость надо иметь.