Элизиум. Рок

Элизиум. Рок
Дмитрий Потехин

Прошло двенадцать лет с окончания событий «Пандемониума». Обретший новую жизнь вдали от родины Евгений не знает, что темные силы прошлого отнюдь не забыли о нем. Объятый жаждой мести зловещий оккультный клуб приготовил для него новую игру на вживание. Евгению предстоит погрузиться в омут невероятных испытаний и приключений, каждое из которых легко может стать последним в его судьбе. Но самое страшное: игра наглядно раскроет перед Евгением скрытые бездны его собственной души.

Элизиум

Рок

Дмитрий Потехин

© Дмитрий Потехин, 2024

ISBN 978-5-0064-6617-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Пролог

Когда-то давно я жил в Москве и звался Евгений Цветков. Я очень боялся зреющей смуты, ознаменовавшей начало двадцатого века в русской истории. В свои двадцать лет я чувствовал ее сердцем, как, наверное, не чувствовал никто вокруг…

Сквозь тьму небытия тупым тусклым лезвием стал прорезаться маслянисто-серый свет. Некая сила мучительно выталкивала его из мрака, как из материнской утробы, навстречу зябкому и неприветливому миру. Он еще не был в силах задаться вопросами: «Кто я? Где я нахожусь и почему?» Но он уже чуял, что пробуждение станет худшим открытием в его жизни. Жизни, которую он не мог вспомнить до последнего момента.

Мои беззаботные друзья не понимали меня. Я сам себя не понимал. И как-то раз обратился за помощью к корифею психологии, мнимому филантропу доктору Беннетту. Беннетт отправил меня на сеанс магической игры к таинственному иллюзионисту Мсье Фантазму, открывшему мне врата в иной мир… в Пандемониум. Кажется, всю эту историю имело бы смысл назвать «Пандемониум»!

Чьи-то голоса смутно, как сквозь толщу воды будоражили и царапали слух. Мужской и женский. Несмотря ясность отдельных слов, смысл разговора едва ли можно было уловить. Кажется, речь шла про мелкие монеты, про христианскую добродетель и про опасность простудиться в холодную погоду.

«При чем здесь это все?»

Вместе двое темных волшебников, подчинили меня себе, превратив в медиума, необходимого доктору для его страшного ремесла. Он насылал на людей проклятия, обеспечивая себе этим хороший доход, словно наемный убийца. Я был при нем кем-то вроде оруженосца или живого щита.

Он почувствовал, что чем-то уютно накрыт, будто бы одеялом. Холод больше не лез под одежду. В коленях сделалось чуть теплее. Вязкое бессилие мешало ему даже на ощупь определить причину этой перемены. Перед глазами все еще плыл, то оживая, то угасая, болезненный морок. Он тщетно пытался полностью открыть их. Голоса уже смолкли.

Беннетт научил меня отделяться от тела во сне, в виде астральной сущности и вместе с ним добираться до разума жертв. За время рабства, пребывая в чужих снах, я, против своей воли, помог доктору загубить немало жизней. Побывал в зловещем особняке, где познакомился со слепой красавицей Селеной, ставшей моею близкой подругой.

К пробуждению назойливо примешивались строки из стиха про майскую ночь. Очень своеобразного, воздушно лиричного, пусть и излишне слащавого, как смесь сахарной патоки и цветочного нектара, опрысканного тончайшими духами лаванды. Такой стих он мог написать только очень давно. Безнадежно давно. Как и все лучшее, когда-либо написанное им. Он помнил это, несмотря на черный провал забытья.

В конце концов, не выдержав, я обратился за помощью к одной своей знакомой: юной ведьме Альцине, которая презирала меня, но согласилась помочь избавиться от страшного покровителя. Однако план сорвался. Беннетт явился к Альцине и убил ее: я сам видел ее труп. Я был уверен, что стану следующим…

Свет уже наполовину разодрал бессильные веки, и сквозь слезящееся марево начали проступать черные силуэты голых деревьев, которые тут же заслонило что-то напоминающее темный полицейский китель с блестящими пуговицами. Очевидно, это он и был.

После Октября я в последний раз встретил доктора, пытавшегося бежать из Москвы. Доктор хотел вновь использовать меня, но завязалась схватка, в ходе которой я… кажется, лишил Беннетта жизни. Иначе бы он убил меня! Так вышло. При нем была его бесценная коллекция магических препаратов, которую я выбросил в подвал.

Тычок дубинки и грубый голос вернули его в действительность.

Евгений оказался на холодной бульварной скамейке, накрытый чужим пальто. Вокруг тускнел в сумерках серый промозглый день. Рядом стоял недовольный полицейский. Сыпал мелкий снег.

Он не знал о себе ничего!

Искатель смерти

(полугодом ранее)

Щедрое июльское солнце золотило сочно-зеленые пастбища и зреющие поля, раскинувшиеся до самого горизонта. По дороге, ведущей в Ханли-Касл, сверкая хромированными деталями и ровно рыча, несся дорогой белый кабриолет.

Развалившийся на заднем сиденье владелец авто накрыл лицо белой летней шляпой, словно пытался вздремнуть, устав от созерцания загородных красот.

Ему было лет сорок. Холеное бледное лицо из тех, что бывают лишь у очень богатых ценителей ночной жизни, с по-детски капризным ртом и необычайно бесстрастными, блеклыми глазами, под которыми уже начали скапливаться нездоровые мешки. Вялая черная прядь безвольно спадала на лоб.

– Знаешь… я, наверно, подарю эту колымагу тебе, – промурлыкал джентльмен из-под шляпы. – Будешь сдавать в прокат, наживешь состояние.

– Сэр… – запыхтел водитель. – Я ну… п-право же…

– Это не шутка. Бери, пока дают! Если не хочешь зарабатывать на ней, можешь кататься сам. Налейся пивом и вмажься в какой-нибудь столб, чувствуя себя миллионером. Ха-ха! Ладно, не обижайся… Но я же вижу, что она тебе нужна. С какой нежностью ты лапаешь руль, как трепетно проводишь тряпкой по стеклам – я так даже к любимой женщине прикоснуться не сумею.

Он cдвинул на голову шляпу, щурясь от лучей, устремил тоскливый взгляд на далеко белеющую в зелени лугов россыпь овец.

– Наслаждайся этой жизнью… пока можешь.

Спустя час они подкатили к берегу реки.

Водитель в изумлении затормозил и приподнялся с сиденья, не веря своим глазам.

Каменный мост через реку был разрушен. Причем разрушен давно, так что громоздившиеся на дне обломки уже позеленели и махрились водорослями.

– Что за черт… – пробормотал водитель. – Ну и глушь!

За рекой, обнесенная ажурной оградой, высилась громада ветхого особняка, в котором, кажется, никто не жил уже лет тридцать. Многие окна были выбиты, сад превратился в дикие дебри с белеющими призраками статуй.

– Посмотри по карте, – посоветовал хозяин. – Они же не могли нас обмануть.

Водитель достал из ящика для перчаток дорожную карту и развернул ее. Ошибки не было.

– Но здесь никто не живет, – проворчал водитель, почесывая затылок. – Даже если б и жил…

– Это здесь!

– Я вас туда не довезу. Это н-невыполнимо.

– Почему? А в обход? Доехать до Ханли-Касл, там наверняка есть мост…

– Вон, посмотрите, – водитель указал на противоположный берег, обегая его опытным взглядом.

В полукилометре позади особняка глухой стеною с востока тянулся корявый, сумрачный лес. На западе почва вздымалась крутым холмом, окаймленным внизу каким-то до странности мертвым сухим, колючим кустарником, напоминающим проволочные заграждения на линии фронта. Сбегающая вниз по склону тропинка терялась в ухабах. Казалось, в столь неудобном расположении дома был чей-то ехидный умысел.

– Та дальняя дорога проходит за лесом. Напрямик – не меньше часа пешком, и то если не заблудимся. Машину страшно оставлять: шпана деревенская обчистит и зеркала обломает.

– Что за кретинизм!