Элизиум. Рок

Морель ощущал раздражение. Его вдруг взбесило, что кофе до сих пор не подан, а перед ним еще стоит эта дурацкая каша с желтыми разводами масла и вяло вьющимся паром. Воспоминание о раздавленном годе жизни стиснуло сердце когтистой лапой.

– Свои деньги вы получите до последнего пенни, мистер Коллингвуд. Так что не стоит устраивать спектакль человеколюбия…

Наступило минутное молчание. Было слышно, как хозяин нервно стучит ложкой, точно стараясь заесть скверное впечатление от разговора.

– Простите, у меня… Я как будто встал не с той ноги, – несколько смягчившись, промолвил Морель, когда кофе был принесен.

На смену убаюкивающей муторности приходил свежий утренний подъем.

– Н-не ст-тоит, это й-я виноват.

– Ко мне в видениях… или наяву являлась одна татуированная особа. Она реальна?

– Э-э… в-вполне возможно. Меня же н-не было д-дома в тот день.

«Странно…» – подумал Морель.

– А у вашего дворецкого… его зовут Себастьян, так?

– А-а да.

– У него вроде бы есть мелкий помощник-карлик.

Существование желтокожего гомункула Питера вдруг показалось Морелю еще менее правдоподобным, чем визит женщины-змеи.

«Таких существ на свете просто не бывает. Он же даже не человек!»

– А Па-питер! Д-да, он-н с-служит здесь.

– Хм…

– Я п-причастен к е-его созданию, – не без гордости признался Коллингвуд.

Мореля передернуло.

Хозяин озарился улыбкой и три раза хлопнул в ладоши.

Сперва Морель решил, что он таким образом зовет прислугу. Но очень скоро из коридора донесся частый, звонкий топот детских ножек, и Мореля передернуло второй раз.

– Нет!!! Я не желаю его видеть!

– О-о, па-па-па-простите!

«Господи, он же обещал его запереть…»

Морель уставился в кофейную чашку, сделал из ладоней шоры, чтобы не осквернять свой взор.

Он слышал, как, щелкнув, приоткрылась дверь, и Коллингвуд, отчаянно шикая и взмахивая руками, велел Питеру исчезнуть.

– Черт побери, я разорву договор и оставлю вас без гроша! Если еще раз… Вам ясно?

– А… м-м… Я п-приношу в-вам с-св-вои…

– Извинения! Да-да-да!

Морель брезгливо пригляделся хозяину, прикидывая, каким образом этот корчащийся пингвин мог быть «причастен» к созданию того, что только что стояло в дверях.

«Каббалист, декадент… к тому же, явно недоразвитый… До какого дна скатился этот урод?»

– А, кстати, где ваша семья? – Морель вспомнил, что перед ним, как он прежде был уверен, сидит семейный человек.

– Д-дети ра-разъехались, ж-жена в п-пансионате… лечится от д-депрессии. Ма-матушки н-нет уже т-три года.

Лицо Коллингвуда на мгновение исказилось мучительной тоской.

– Если честно, сперва я подумал, что само ваше приглашение – какой-то мерзотный трюк. Особенно, когда мне пришлось переплывать реку на лодке. У вас же не так все скверно с финансами, почему вы не почините мост, не отреставрируете дом, не вырубите эти чертовы кусты?

– Они бы н-не одобрили, если б я эт-то сделал, – прикусив губу промолвил Коллингвуд, многозначительно обводя взглядом зал.

Морель чуть не спросил: «Кто – они?» но догадался, что полусумасшедший мистик боится населяющих дом духов. Вполне логично для такого персонажа.

Стенные часы глухо пробили полдень.

– Н-не х-хотите по-поохотиться на уток? – вдруг оживился хозяин. – Или у-увидеть ок-крестности?

– Нет. Послушайте… А как это работает? Я про эфтаназию, – Морель пристально посмотрел собеседнику в глаза, вспомнив, что из-за отупения все это время упускал из виду самое важное. – Эти золотые шарики в моей спальне, они что содержат смертельный яд в крохотных дозах?

– О-о нет!

– А что же это тогда?

– Это г-годы вашей жизни.

– Серьезно?

– Д-да!

«Нет, его не выведешь на чистую воду», – подумал Морель. – «Он сам верит в свой бред!»

Он вдруг разразился отчаянным хохотом и врезал ладонью по столу.

– Я же сдыхаю, черт меня дери! Совсем из головы вылетело! Там-там-тадам!

Он пропел похоронный марш и в блаженной муке уставился в потолок.

– Идиотам не понять…

– М-может быть, от-ткажетесь?