Элизиум. Рок

– Вам не нужны деньги?

– М-м…

– Я уже все решил! Если вас гложут сомнения или совесть свербит, вызывайте мне машину, и я сваливаю! Лучше уж накуриться вусмерть в опиумном баре, чем жрать тут вашу овсянку и слушать декадентские причитания!

Он почувствовал, что перегнул палку: Коллингвуд был готов расплакаться.

– Не принимайте близко к сердцу.

Хозяин чуть слышно отхлебнул кофе, глядя на Мореля, как провинившийся первоклассник на сурового учителя.

Дело, разумеется, было не в деньгах. Просто владелец дома был ничтожеством с маленькой буквы, психологическим лилипутом, жаждущим видеть исполина в каждом встречном.

– Вы ведь можете представить себя на моем месте? – продолжал Морель, – Хотя… вряд ли можете.

– А-э м-мистер М-морель!

– Да, что?

– Через т-три недели, е-если вы ос-станетесь, у нас б-будет пя-пятидесятилетие нашего к-клуба. П-приедет много гостей с-со всего света. Я по-почту з-за честь, если…

– Составлю вам компанию?

– Ага.

– Ну… Впрочем, почему бы нет?

– К т-таким, как вы м-мои д-друзья питают о-оч-чень большой интерес.

– А что за клуб?

– Н-не могу вам с-сказать.

Морелю представился скучный сектантский обряд: черные балахоны, пентакли, факелы, загробный голос медиума.

«Почему бы и нет? Что я здесь потеряю, кроме своей жизни?»

– Познакомлюсь с вашими ведьмами.

– Кхи-кхи-кхи! – восторженно давясь, захихикал Колинвуд, пряча голову в плечи. – Они в-вас н-не разочаруют.

– Если доживу. Скажите прислуге пусть наведет у меня порядок. Пойду, прогуляюсь.

Морель встал из-за стола.

Крысиный король

Дни проносились, как вагоны экспресса. Морель уничтожал шарики один за другим, предаваясь всепоглощающим, все более сумасшедшим наслаждениям, которых прежде не мог нафантазировать даже в самом смелом бреду.

В свободное от страстей время он мрачно шатался по дому и окрестностям. Болтал с Коллингвудом, хамил Себастьяну, хватал за талию молодую горничную, имя которой почему-то никак не мог запомнить. Периоды безмятежной апатии сменялись взрывами злости и наплывами предсмертной хандры.

Что определенно радовало Мореля, так это хорошее самочувствие и ни на йоту не меняющееся отражение в зеркале.

«Старость – вот истинный монстр! А не смерть…»

Постепенно частые погружения в мир грез начали воздействовать на разум Мореля, вводя его в полупьяное, расслабленное состояние. Это было именно то, к чему он стремился. Если бы кто-то теперь сказал Морелю, что на него готовится покушение, и за любым кустом может прятаться вооруженный убийца, это показалось бы ему крайне оригинальным и даже забавным.

Однажды, гуляя по деревне, Морель пнул тявкнувшую на него таксу так, что та отлетела на два метра, вызвав истерику у пожилой хозяйки. Ничего, кроме игривого желания пнуть напоследок саму хозяйку в его сердце не проснулось.

Что слегка тревожило Мореля так это последняя часть договора, согласно которой его напоследок должны были еще и как следует удивить. Он понимал, что в его текущем состоянии удивляться больше нечему и незачем. Это все равно, что пытаться рассмешить профессионального клоуна или разжалобить матерого палача. Однако, если этот пункт не будет выполнен, все полетит к чертям, и придется еще какое-то время влачить свое существование в этом убогом мире с чувством неоконченного дела.

– А ваши завтрашние гости, надо полагать, тоже любят кататься на лодочке? – вяло спросил Морель, пока Коллингвуд, скрипя уключинами, неумело греб к берегу.

– Н-нет, о-они п-предпочитают другой сп-пособ.

– И какой же?

– Вы м-можете ув-видеть завтра, – дергающееся лицо Коллингвуда вновь исказилось гримасой улыбки. – П-после восьми в-вечера.

– Интересно…

Морель так ничего и не увидел, потому что проснулся в одиннадцать. Если бы не спонтанный дневной сон, его глазам представилось бы в тот вечер интереснейшее явление. В густых сумерках, когда в лесной чаще визжали сипухи, а над горизонтом сияла багряной монетой полноликая луна, к рухнувшему мосту один за другим съезжались дорогие автомобили и солидные конные экипажи. Выходившие из них, прекрасно одетые люди, сверкая бриллиантами, постукивая тростями и непринужденно болтая, направлялись к провалу моста. Стоило им достигнуть края, как мгновенная зеленая вспышка в долю секунды перемещала их на другой берег, где они столь же спокойно продолжали путь. Каждого из них, традиционно склоняясь, приветствовали на ступенях дома Себастьян и Питер.

Клуб «Крысиный король» (названный так вопреки воле сорока восьми из сорока девяти его членов) отмечал свой полувековой юбилей. В самом главном, сверкающем едва ли не дворцовой роскошью зале горела многоярусная люстра и деликатно-тихо услаждал слух невидимый оркестр. Многометровый стол ломился от великолепных, точно нападавших за вечер с неба, дымящихся блюд, холодных закусок и изысканной выпивки на любой вкус. Занятые делом официанты в белых фраках и облаченные в красное, застывшие у дверей лакеи в париках дополняли картину.

– Д-доб-бро п-пожаловать! П-прошу! – Коллингвуд в черном тесном фраке (теперь уже до карикатурности похожий на огромного пингвина) с зардевшимся лицом горячо приветствовал каждого из гостей.

Все происходило до странности обыденно: ни торжественных речей с фанфарами и овациями, ни хорового пения гимна, ни даже громких тостов не прозвучало в этом, как будто созданном для праздничного сотрясания воздуха, зале. Все прекрасно знали друг друга, а также то, что их общее дело (если это можно было назвать делом) не стоит каких-либо упоминаний. Поглощение яств и напитков, разговоры о политике и курсах акций, кокетливые сплетни и самодовольные рассказы о семейно-светской жизни – все, что занимало гостей.

Мистер Коллингвуд, преисполнясь нежности, смотрел в застывшие молочно-голубые глаза своей племянницы: слепой от рождения полу-альбиноски по имени Селена. Болезненно-хрупкой девушки лет двадцати семи, с тонкими чертами лица и бледным, чуть розоватым оттенком кожи, чем-то напоминающим речной перламутр.

– Сч-частье д-для меня – это к-когда вы не ст-традаете, Селена!

– Спасибо.

– Я-а н-надеюсь, ч-что ваш п-папа еще приедет к-к нам здоровый и па-полный сил.

– Благодарю вас, дядя.

– Он при смерти, Стюарт, и вы это прекрасно знаете, – с железным спокойствием произнесла бабушка Селены: высокая, чем-то похожая на мрачную, оставшуюся от разрушенного замка, башню, седовласая особа с резко отточенным профилем и высокомерным, пронзающим взглядом хищной птицы.

Она неподвижно стояла в закрытом, глухом, словно сутана, черном платье, скрестив на плечах костлявые кисти белых рук. На ее груди по-старинному тускло поблескивал крупный изумрудно-сапфировый кулон в оправе красного золота, явно не догнавший моду на три-четыре столетия.

Рядом с облаченной в светлое платье Селеной она напоминала ночную мглу, неуклонно следующую за туманным осенним днем.

– Я н-не хотел б-бы в-в это верить, – помотал головой Коллингвуд.

Он осторожно взял Селену за тонкие пальцы.