Кремовый ручей

В электроразведочном приборе тоже есть подобный пульт, только на радиоуправлении. Измерительные элементы у БИКСа другие. Помимо пульта, у него два пластмассовых ящика – питающий, который пускает электрический импульс в землю, и приёмный, который этот импульс принимает, что логично. К ящикам пристёгиваются шлейфы. В наборе они разной длины – 2.5, 5 и 10 метров. Саша выбрал и пристегнул к ящикам пятиметровые. При такой длине электродов разнос – расстояние между питающим и принимающим прибором – должно быть 80 метров. Мы отмотали веревку такой длины и скрепили между собой крайние шлейфы приборов. Таким образом, у нас получилась длинная связка, с которой мы будем ходить по этим сопкам.

После настройки всех приборов мы уже хотели идти в ближний пробный маршрут, но тут из тумана выехал вездеход – приехали геохимики. Об их приезде было известно заранее. На Быстром Игорь говорил о том, что они в ближайшем времени переедут к нам. Парни стали выгружать вещи, раскладывать лагерь, ставить палатки. Туман сгустился и подошёл к нам вплотную. Видимость была не больше сотни метров. Дальше сплошная белая стена. Даже речку под боком можно разглядеть с большим трудом. Затем пошёл дождь, очень мелкий и частый. Резко поднялся ветер, стены палаток рвало во все стороны. Мы продолжили распутывать веревку для маршрута, но вскоре поняли, что в маршрут сегодня уже не пойдём. Начали таскать дрова в палатку-склад. Пока занимались этим, сильно промокли. Дождевиков на всех не хватало.

Уже 17:30, а на улице продолжает идти дождь. Сидим в палатках, ничего не делаем. К нам пришёл геохимик Дима. Рассказал, что они теперь будут работать здесь, с нами, до конца сезона, потому что объём на этом участке большой. Геохимики привезли с собой из лагеря печки, которые были бесполезны – нам выдали летние палатки, где отсутствовало отверстие для дымохода и не было железных разделок, которые предохраняют палатку от воспламенения. У нас должна быть третья палатка, с разделкой, но на момент нашего отъезда в поля она ещё не пришла в Анадырь из Магадана. Не пришли и палатки для геохимиков, поэтому они ночуют в Мобибах, коих в наличие имеется две штуки – аккурат на две партии.

День десятый. 28.07. Пятница.

Проснулся в пять утра от ужасного шторма. Лил крупный дождь. Сильный ветер рвал палатку из стороны в сторону. Края брезента выбились из-под камней, и в наше тряпичное жилище стремительно врывались холодные потоки. Все лежали на своих местах как ни в чём не бывало, настойчиво пытаясь заснуть, либо притворяясь спящими. Мы с Димой, который остался ночевать у нас, пошли заниматься ремонтом. Позже к нам присоединился Коля и Саша.

Дикие ледяные порывы ветра хлестали по лицу. От них по щекам текли слёзы. Те маленькие камни, которыми мы вчера подбили края палатки, оказались недостаточно тяжелыми для удержания рвущихся стен, и мы начали таскать большие валуны с берега ручья, который теперь стал шире в два раза. Вода в нём окрасилась в мутный, зеленовато-коричневый цвет. Пологи палатки-склада тоже раскрылись с подветренной стороны, и дождь намочил все дрова. Пришлось чинить и её.

От такого ледяного пронизывающего ветра у меня воспалились лимфоузлы за ушами, несмотря на то, что я был в капюшоне. Резкая боль стреляла в барабанных перепонках, и каждый удар сердца болезненно отдавался в висках. Сильно разболелась голова. Едва успевшая подсохнуть за ночь одежда снова была насквозь мокрой. Вернулись внутрь. С крыши палатки отовсюду обильно сочилась вода. У кого-то подтопило середину раскладушки, у кого-то края. У меня были мокрыми голова и ноги. Раскладушку не было возможности отодвинуть – рядом вплотную стояли соседские лежаки. Я свернулся в позе эмбриона посередине этой убогой кровати, накрылся мокрым спальником и постарался заснуть.

8 утра. Ужасно болит голова. Я с трудом разлепил один глаз. Второй глаз поначалу не открылся и вовсе. Попробовал рукой – он весь заплыл. Первый почти не отличался от второго. Было такое ощущение, будто мне кто-то набил лицо пару часов назад, пока я спал. Зеркала нет, и я не мог видеть, в каком состоянии находится сейчас моё лицо. Может, оно и к лучшему. Рядом уже лежал проснувшийся Дима, и я попросил его посмотреть, что у меня с глазами.

– О-о-о, да у тебя, походу, ячмень. Видать, продуло тебя сильно. Попробуй приложить заваренный чайный пакетик.

Вышел из палатки завтракать. Некоторые парни уже развели костёр и заварили чай. Трудно представить, как у них это получилось в такой ужасной сырости. Дождь уже закончился, ветер ослаб. На горизонте появились просветы синего неба. Значит, пойдём в маршрут. Саша снова начал заниматься приборами. Я приложил к глазам заваренные пакетики. Припухлость немного спала, и я смог нормально видеть. Головная боль тоже утихла. Пока все занимались своими делами, я достал дневник и стал писать у костра. Ко мне подошёл Игорь.

– Дневник пишешь?

– Ага.

– Я тоже пробовал писать, но как-то не получается у меня. А вообще, это интересно – читать свои дневники, либо чужие. По ним можно проследить, как с течением времени меняется человек, прибывая в тяжёлых условиях, претерпевая всякие лишения и удары судьбы. Можно узнать, сломало его это, либо закалило, понять его характер и отношение к окружающему миру.

К 11 часам утра наконец вышли в первый маршрут. Я изучил карту с разбитой на профили и пикеты территорией. Участок был разбит на 65 профилей, по 200 точек в каждом. Точки измерялись каждые 20 метров, то есть длина одного профиля 4 километра. Расстояние между каждым профилем 100 метров. Итого, в общей сложности, предстояло пройти 260 километров по гористой и болотистой местности, не считая подходов к профилям.

Подход до этого профиля оказался самым настоящим испытанием на выносливость. Из-за больших и далеко не всегда пологих холмов здесь нет прямых путей. Подъем на вершины отнимает слишком много сил. Сопки приходится обходить. Начали с самого дальнего профиля, до которого по прямой 4 километра, но из-за огибания крутых склонов в итоге проходим около шести, затратив на путь два часа.

Опасаясь замерзнуть, я и другие надели на себя тяжелые рабочие бушлаты с мягкой зимней подкладкой и ватные толстые штаны. Тащить всё это на себе с каждым шагом всё невыносимее. Я ужасно вспотел на первых сотнях метров. Ноги проваливались в топь, с чавканьем вязли в этой проклятой болотной жиже. Идти тяжело и трудно, ноги уставали быстро. Я пожалел, что взял с собой рюкзак с фотоаппаратами, водой и дождевиками. Воду брать с собой бессмысленно. Здесь на каждом шагу глубокие лужи кристально-чистой воды, а речки и ручьи встречались каждую сотню метров, если не чаще. Фотографировать что-либо совсем не охота, когда организм занимается выживанием. Испаряющаяся от разгоряченных тел влага конденсировалась на внутренних холодных стенках дождевика и пропитывала сыростью одежду ещё сильнее, чем редкий моросящий дождь. Также мы очень сильно пожалели о том, что не взяли с собой еды. Проголодались очень быстро, а из-за частого хлебания сырой воды натощак болел живот. Пока дошли до профиля, все уже были обессилены, ужасно слабы и истощены. Отдыхали каждые 300—400 метров, потому что из сил выбивались мгновенно.

Под ногами то и дело чередовалось два вида тверди – растительность и камни, располагающиеся, преимущественно, на склонах сопок. По мокрым и скользким от дождя камням идти опасно, а так же больно. Подошва в резиновых сапогах очень тонка, и каждый острый край булыжника больно врезается в ступню. Растительность можно разделить на три вида: травы, мхи и кустарники. Трава – самая частая и труднопроходимая. Она растёт в топи и образовывает многочисленные скользкие кочки, которые, к тому же, мягкие. В них легко утопает нога, из-за чего идти тяжело.

Мох растет толстым слоем на возвышенностях, пологих склонах, плато и вершинах сопок. Ходить по нему ещё терпимо. Он может быть очень полезен, и чем-то походит на пружинистый матрас – его жесткая губчатая и пористая структура воздушна, что позволяет лежать на его поверхности, не боясь застудиться от сырой земли. Воздух внутри этого ягеля согревается от жаркого тела, и на такой мягкой и тёплой подушке лежать удобно и приятно. Рассматривая во время коротких передышек этот разнообразный лишайник, понимаю, что подобная растительность напоминает мне растения, которые растут обычно на старых могилах кладбищ – порой такие же мясистые, стелящиеся по земле; с маленькими ягодками, игольчатыми листочками, на коротких стебельках.