Кремовый ручей

– О, Димон, да мы с тобой тёзки! – снова расплылся в улыбке Дима и протянул мне руку. – Так вот, Димон, я запомню твоё имя и фамилию, и буду ждать, буду ходить по магазинам и искать твою книгу. Чтобы книгу написал, я жду её от тебя!

День четвертый. 22.07. Суббота.

Ещё позавчера Иван обещал договориться с начальством о том, чтобы нас свозили на рыбалку, и вот сегодня восьмерых наших ребят разделили на две группы, первая из которых уехала рыбачить к 9 часам утра. Вторая группа, в которой был и я, сначала поехала за закупками для нашего будущего полевого лагеря.

Все магазины здесь, несмотря на вывески, намекающие на узкую специализацию продаваемых товаров, на деле изобиловали более широким ассортиментом. Например, в магазине «Охотник» помимо различного походно-охотничьего снаряжения, продаётся также и мелкая бытовая техника: чайники, утюги, напольные весы и так далее. В магазине «Запчасти», помимо автозапчастей, продают обои, химию, инструменты для уборки дома, товары для сада: вёдра, лейки и прочее. В строительном магазине можно взять бытовую химию, средства гигиены.

Сначала заехали в охотничий магазин. Не считая водителя Димы, с нами катается Миша, ответственный за финансы. В охотничьем магазине купили много железной посуды, большой чан и алюминиевую кастрюлю для готовки. Вся посуда поместилась в один большой ящик, который нам выдал продавец. Мы занесли его в буханку, сели, и Миша, вздохнув, сказал:

– Ну вот, такой ящичек обошёлся нам в тридцатку.

Покупали мы посуду на 15 персон; кроме наших геологов, ещё и на другую партию геохимиков. Потом покатались по другим строительным и хозяйственным магазинам, которых в городе довольно много. Купили пару ножовок, молотков, лопат, несколько метров верёвки, пару кило гвоздей и около полусотни разных пальчиковых аккумуляторов с зарядным устройством, а также ножи, вёдра и пластиковые контейнеры для хранения продуктов. Итого получилось ещё на тридцать тысяч.

– Да-а, – снова вздохнул Миша, – как только я приехал сюда работать, я просто охуевал с этих цен. И сейчас не устаю удивляться.

Я задумался о том, что если начальство в этом году покупает для наших партий новую посуду и строительные инструменты, то чем тогда пользовались другие партии предыдущих годов? Видно, здесь не особо следят за подобными мелочами, считая всё это за разовый товар, который после сезонного использования можно выкинуть, либо растащить по домам.

В дороге Миша спросил, на что мы покупаем тут продукты. Узнав, что мы берем всё вскладчину за свой счёт, он дал нам пять тысяч, и в понедельник пообещал решить вопрос с финансированием нашего пропитания. Пока он вышел в аптеку за лекарствами, пообщались с водителем Димой. Мы никак не могли поверить, что здесь совсем нет нормального интернета. Спрашивали его, как местного жителя, действительно ли здесь так плохо. Дима, который, видимо, пределы своего региона никогда в жизни не покидал, пожал плечами:

– Да нормальный интернет у нас, быстрый… Даже фотки грузит иногда.

Последние его слова нас позабавили и сначала показались каким-то сарказмом с его стороны. Потом поняли, что говорит он это на полном серьёзе.

– Ну а песню, например, долго скачивать? – спросил кто-то из товарищей.

– Песню-то? Да минут двадцать всего.

Та простодушность, с которой Дима говорил нам эти слова, заставила нас посмеяться и немного посочувствовать тем людям, которые по уровню развития и доступности интернета в этом регионе живут сейчас примерно в середине нулевых.

После небольшой закупки заехали в переулок с плотно нагроможденными рядом друг с другом корабельными контейнерами, которые служили для местных чем-то вроде сараев для хранения различного инвентаря, хлама, либо являлись гаражом для легковых машин. Мы подъехали к одному из таких. Миша вышел из машины, открыл ворота и сказал нам загружать туда всё купленное. Контейнер оказался почти пустым. В его углу стояли какие-то сломанные вещи, элементы мебели и прочее.

– Нам в этом контейнере приходит снаряжение и всё необходимое для работы, – сказал Миша. – Ещё не так давно он под завязку заполнен был. Лет пять назад, был здесь очень хороший геофизический отряд. Привезли им в контейнере кучу электроники. Приборы всякие, мощные ноутбуки каждому, всё самое современное. Потом партию распустили, и вся аппаратура досталась геологам, которые её быстро убили…

Кто-то обратил внимание на то, что горы на той стороне залива затянуло белой пеленой. Сперва я подумал, что это туман, либо низколетящие облака.

– Опять тундра горит, – сказал Миша.

– Чему же там гореть? – удивился я. – Лесов нет, трава зелёная вокруг, и болота.

– В такую жаркую погоду трава очень быстро высыхает и очень легко воспламеняется.

День сегодня и вправду выдался очень жарким. Припекало, и как сказал нам Миша, здесь даже при слабом солнце можно очень легко обгореть.

Дела на сегодня были окончены. Дима отвёз Мишу в гараж, и мы поехали на рыбалку к своим товарищам.

Бескрайнюю зеленую степь летней тундры разрезала узкая полоска относительно ровной, насыпной каменистой дороги, по которой резво катилась наша серая буханка, оставляя за собой густой пыльный след. Вскоре город скрылся за холмом. Теперь о цивилизации в этой красивой первозданной природе напоминали только вбитые у обочины гряды столбиков – бывшего трубопровода, ведущего в неведомые дали. Как я уже успел заметить, абсолютно все трубы здесь – вода, теплоснабжение, канализация – проходили исключительно над землей, потому что в случае аварии, особенно зимой, выдолбить трубу из вечной мерзлоты будет крайне сложно. Помимо этих столбиков бывшего трубопровода, попадались деревянные заброшенные домики, рядом с которыми стояли гряды больших дугообразных жердей – бывших теплиц, заброшенных, как видно, несколько лет назад.

Минут через пятнадцать мы приехали, припарковались на небольшой стоянке и вышли к пляжу. Вдоль всего побережья на поверхности воды колыхались поплавки сетей. Люди совмещали рыбалку и отдых. Пляж без конца патрулировало несколько сотрудников рыбоохраны в военных формах – спрашивали наличие документов либо лицензий на разрешение рыбной ловли. Мы прошли по пляжу пару сотен метров и увидели своих. Рядом стоял накрытый столик с восседающим во главе него Лебедевым и множеством людей – в основном, уже взрослых его коллег и родственников. На костре варилась уха, все выпивали. Нас угостили бутербродами с красной икрой. В кастрюле плескалась пойманная рыба, наши парни вытаскивали на берег сеть. В сети билась кета и горбуша, около восьми штук, по три-четыре кило каждая.

Мы искупались, я лёг полежать на камнях и сразу оделся, чтобы не сгореть. Тени здесь нигде не было, и нужно было хоть как-то спасаться от пекущего солнца. В этот момент, разомлев на горячих камнях, наблюдая за плескающимися волнами и снующими вокруг людьми в купальниках, я подумал, будто нахожусь на каком-то курорте. Только здесь как-то очень уж малолюдно, душевно и спокойно.

Нас угостили подоспевшими шашлыками. С полей пришли женщины – тоже кто-то из окружения Лебедева – с небольшими ведерками, полными грибов. Они сели рядом со мной и начали перебирать их.

– Это подберёзовики, – ответила женщина на мой вопрос о том, какие грибы растут в этих местах. – Сыроежки ещё есть, опята, мухоморы. В горах грузди. Вот, морошка мне попалась, – сказала женщина и вытащила из ведра одну похожую на малину ягодку с листочком и протянула мне. – Когда ягода красная, это означает, что она зеленая. Спелая ягода желтеет.

Я взял красноватую твердую морошку и положил её в рот. Зеленую ягоду раскусить было сложно. Её косточки слишком тверды, а мякоть горчила. Чем-то отдаленно она мне напомнила незрелый шиповник.

– По дороге на пляж я видел в полях несколько заброшенных теплиц. Не знаете, давно ли их оставили, и что там выращивали?

– А это приехали откуда-то, не наши. Выращивали огурцы, помидоры выращивали, – отвечала женщина на мой вопрос. – Много очень удобрений для этого потратили. Закрыли их года два назад, или три. Они что-то с документами не уладили, из-за этого получалось, что незаконно всё это выращивали. Вообще теплицы все у нас в Марково стоят, там теплее, оттуда нам летом овощи возят.

– Это южнее?

– Да. Овощи, которые здесь летом на улице на лавках продают, все оттуда.

– Они же не должны быть такими дорогими, их же не возят издалека. Но всё равно, вчера в такой палатке видел огурцы по 450 рублей за килограмм.

– Нам же большинство овощей и фруктов на кораблях привозят, издалека, поэтому всё дорогое. Местным производителям незачем цены снижать, люди всё равно будут покупать и по высокой цене, свои ведь овощи здесь не вырастишь.

Немного помолчав, женщина продолжила говорить:

– Лето в этом году холодное. Жара стала только вот, несколько дней назад, а так весь июнь холодный был, все грибы теперь позднее будут.

– А вообще, как долго здесь длится жара?

– Да может и до сентября, а может уже и в августе снег пойти. Тут погода совершенно непредсказуема, перепады температур очень резкие. Вот сидела сейчас на солнце – жара, а стоит только солнцу за облако зайти, так сразу почувствуешь, как резко холодно станет. По прогнозу завтра дождь обещают, а может его и не быть. Тут точно никогда погоду не предскажешь. Очень всё непредсказуемо.

В город мы приехали, когда было уже около восьми часов. И по погоде, и по расположению духа этот вечер был слишком приятным, чтобы просиживать его остаток в шумном пыльном гараже, поэтому мы с Колей решили прогуляться по вечернему Анадырю.

На улице ещё достаточно светло. Темнеет здесь так медленно, что занимаясь делами можно не заметить, как наступил уже довольно поздний час, несмотря на то, что на горизонте ещё слабо светит солнце. Центральную улицу сумеречного города тускло освещали фонари. Здесь очень чисто, ухоженно, аккуратно. На дороге нет безумных лихачей, машины на улицах передвигаются плавно. По тротуарам гуляет молодёжь. Вдоль многих улиц тянутся целые аллеи ивняка. Странно, что раньше я его не замечал. Его здесь очень много. В центре аллеи стоит памятник Леониду Францевичу Гриневецкому – первому основателю поселения Ново-Мариинска, ныне переименованного в Анадырь.

Мы вышли на обрывистый край залива, посидели на лавочке, любуясь противоположным берегом. Снова прошли мимо городского дома культуры, церкви, памятника чукотскому писателю Юрию Рытхэу. Увидели думу чукотского края, счетную палату, здание дома детского творчества и редакцию газеты «Крайний север». Все государственные учреждения здесь в отличном состоянии – красивые, радующие глаз. Теплую атмосферу северного города гармонично дополняли огромные цветные плакаты с фотографиями прекрасной флоры и фауны чукотского края, которые натянуты на торцах жилых многоэтажных домов. Сгущающаяся тьма улиц скрыла все видимые при свете дня недостатки города, и теперь в нём всё казалось прекрасным.

Единственное, что было здесь немного несуразным, так это то, что на всех аллеях и лужайках перед зданиями совершенно не следили за травяной растительностью, которая здесь очень запущена, и растёт словно высокий дикий бурьян на лесной опушке. Её здесь не трогают вовсе, и никогда не стригут. Выглядит это немного странно и необычно в таком довольно ухоженном городе, и я сначала удивился, почему коммунальным службам трудно прикупить пару бензиновых триммеров, чтобы привести в порядок все запущенные лужайки. Как мне объяснили, в городе, построенном на голых серых камнях, такая заурядная вещь как зеленая трава, является важным предметом городского ландшафта, который украшает, преображает улицы, скрывая под своим покровом унылые серые булыжники. Такая бурная растительность на опушках является поводом для гордости анадырцев, источником хорошего настроения и приятной усладой для глаз, поэтому её никогда не трогают.

Сделав большой круг, мы вышли к детскому саду – тому двору, окруженному жилыми домами, где ещё вчера на волейбольной площадке играло много детей. Рядом с одним из домов на большом постаменте стоит старый продолговатый катерок, из иллюминаторов которого мелькают разноцветные огни. Старый катер переделан под кафе-бар, куда можно войти. Бар внутри корабля совсем небольшой и уютный, обитый вагонкой, с деревянными лавками и стульями. На стене висит штурвал, в дальнем углу пару посетителей. Это место было вполне неплохим, но неприятную атмосферу создавала здесь слишком громкая безвкусная музыка, которая обычно играет в любой дешевой провинциальной пивнухе, а глаза ослепляла яркая динамичная светомузыка, поэтому мы поспешили уйти. В этом городе множество подобных заведений. Например – «Баклан», или пив-бар «Берлога» с висящими у входа большущими оленьими рогами. Ещё одним, немного более серьёзным заведением, можно назвать кафе «Энэр». В сегодняшний вечер возле него шумели люди и играли свадьбу молодожёны.

Возвращаясь обратно, мы встретили женщину, гуляющую с большой и очень пушистой собакой с шерстью коричневато-пепельного цвета. Таких породистых красавцев встречаешь далеко не часто.

– Какой красивый! – внезапно воскликнул Коля и подошёл к собаке. – Можно погладить?

– Красивая! – улыбнулась женщина. – Конечно можно. Это девочка, очень добрая. Только не путайте её с хаски. Это – аляскинский маламут.

У нас развязался разговор. Мы засыпали женщину множеством вопросов о её питомце, на которые она с удовольствием отвечала. Она рассказала, что собака была приобретена щенком за 85 тысяч, но бывает, что цены на такую доходят до 140.

– Она очень добрая, любит с детьми играть. У меня дочка двенадцати лет, вытворяет с ней всё что угодно. И это такая порода, которая никогда не гавкает. Только «разговаривает».

Будто для того, чтобы подтвердить её слова, собака начала подвывать и утробно рычать. Во время разговора мы продолжали гладить собаку, которая к этому времени уже упала на спину и подставила для поглаживания своё брюхо.