Осознанная необходимость

Сцена 9. Баня – раннее утро

Машев скатывается с полки в парилке.

Там остаётся лежать Татьяна.

ТАТЬЯНА. Валя, любимый мой, ты куда.

МАШЕВ. Так ведь мама твоя… Это её голос.

Приподнимается на локте, обнажая голые плечи, смотрит вниз на Машева.

ТАТЬЯНА. Какой голос? Валя, я тебя люблю, ты теперь суженный мой, а остальное не важно.

МАШЕВ. Я пока ещё пресс-секретарь, а не суженный никакой.

ТАТЬЯНА. Валя, не дури. Мама на яхте, а папа… Боже мой, а где папа?

МАШЕВ. Ты что, ничего не помнишь?

ТАТЬЯНА (потягиваясь в неге). Нет, почему же, помню – твои глаза, твои руки. Потом Модест Львович. Мы с ним плывём на лодке. Как волшебно! Потом снова ты. Заходим в огромный дом, там темно, посередине что-то лежит на стульях. Модест Львович говорит, что это труп.

МАШЕВ. Да ты что! И чей же это труп.

ТАТЬЯНА. А…а! Валя, это папин труп! А…а!

Машев бросается к Татьяне, утешает её.

МАШЕВ. Ну вот, снова здорово. Сколько раз тебе говорить, это труп не папин, а папа твой неизвестно где. Его негр унёс. Я сам видел. А вот Модест Львович твой…

ТАТЬЯНА. Он не мой, он наш.

МАШЕВ. Хорошо, наш. Этот наш всё и подстроил, он хотел завалить Александра Силыча – ну не сам, конечно, но я уверен, подстроил всё он, точно, – …а завалил папашу твоего.

ТАТЬЯНА. Как завалил? Ты же только что… А… мамочки!

МАШЕВ. Да успокойся ты. Завалил, но не до конца. Я же тебе говорю, небось сидит твой папочка сейчас где-нибудь в шалаше и чаёк попивает. Ждёт, когда его выкупят.

ТАТЬЯНА. А Александр Силыч?

МАШЕВ. Его ищет.

ТАТЬЯНА. А кто же папу выкупит?

МАШЕВ. Дядя заморский его выкупит вместе с лягушатником и саксом.

ТАТЬЯНА. А Модест Львович?

МАШЕВ. У него бабла не хватит. И вообще он уже наверное на яхте прячется.

ТАТЬЯНА. А мама?

МАШЕВ. Где-то здесь, совсем рядом. Собирайся, надо твоего папу найти.

Сцена 10. Окрестности таинственного грота – раннее утро

Рудак с лопатой притомился бродить по непролазной тайге. Несколько раз начинает копать на удачу. Проходя мимо приметного дерева тычет лопатой у корней. Раздаётся металлический звук. Лицо кладоискателя озаряется радостью.

РУДАК (про себя). Может и соврал губернатор про грот. А золото – вот оно, здесь закопано.

Смахивает листву, землю. Видт железное кольцо. Открывает вход в схрон Фердыщенко. Спускается.

Пыхтя вылезает, выносит на поверхность радиостанцию Фердыщенко, мешок, чем-то набитый. Из мешка достаёт наворованное Фердыщенко с дачи столовое серебро. Озадаченно трёт затылок.

РУДАК. Чёрт те что! Партизанщина какая-то.

Слышит чьи-то шаги. Прячет в кусты мешок и станцию. Сам затаивается.

Гвардин заблудился в ночном лесу и теперь, потеряв целый час, сломя голову бежит к гроту.

Осталось совсем немного, как вдруг он со всего маху проваливается в яму. Сильно ударяется беззащитной головой о землю и теряет сознание.

Из-за дерева выходит довольный Рудак и смотрит на поверженного противника.

РУДАК. Эх, гвардия! Под ноги смотреть надо. Как там в Уставе: всяк солдат смотри брату в запят. Как-то так.

Садится на пень рядом с ямой, развязывает куль, который тащил с собой Гвардин. Он немного радостно возбуждён от как всегда неожиданного для себя самого проявления своей подлой сущности и потому, вопреки обыкновению, размышляет вслух.

РУДАК. Вот как оно вышло-то. Нехорошо, конечно, подло так поступать. Но он первый начал. То меня и Лиса с коробкой из-под Ксерокса арестовал, а сейчас, выкрал Отца родного. Тайно от своих же товарищей, и это накануне выборов…

Достаёт спортивные штаны Рюрика, примеряет на себя, отбрасывает в сторону.

РУДАК (продолжает). …Нет, дружок так дела не делаются. Рюрик Феодорыч, ты нам всем нужон! Особенно молодым и смелым. Время-то какое благодатное! «Ум, честь, совесть» эпохи как корова языком слизала вместе с шестой статьёй конституции. Свобода! Но у власти оказались те, у кого всего этого отродясь не бывало. Нет к тому же у них ни воли, ни силы…

Примеряет фуражку.

РУДАК (продолжает). …Нам за них отдуваться приходится. У нас-то всего этого навалом, и умишком не обделены, как никак завлабы, кандидаты и доктора. Говорят, меня не любят за «цинизм». Согласен, есть немного, но я же романтический циник. Вот, например, как сейчас. Бежал Александр Силыч…

Со дна ямы рычит, приходя в себя, Гвардин.

Рудак заглядывает в яму, продолжает.

РУДАК. … бежал с какой-то радостной вестью к Президенту, а до этого трудился изо всех сил, чтобы эту весть содержанием наполнить. А тут я… и яма, всё это на фоне вековой тайги российского пейзажа. Романтика! И я ведь не просто человека завалил, а генерала ФСО. Что генерала, что генпрокурора – как два пальца…. Так что же за весть такая?

Суёт руку и нос в сумку с ядерным чемоданчиком. Удивлённо присвистывает. Оглядывается, кладет ядерный чемоданчик обратно в сумку. Заворачивает её в гвардинский свёрток.

За Рудаком из укрытия наблюдает вернувшийся к своему схрону Фердыщенко. Он весь мокрый и злой. Видит как Рудак разворачивает какой-то свёрток, очень похожий на тот, где всё его богатство.

Фердыщенко в ярости набрасывается на Рудака, валит его одним ударом. Разворачивает свёрток и столбенеет – перед ним сумка с ядерным чемоданчиком, в ней и сам чемоданчик. Хватает сумку, достаёт из ямы, где без сознания лежит Гвардин, куль с серебром и убегает.