Пленники вечности

Назгул вытер холодный пот со лба и шатающейся походкой направился в указанное место. Ярослав без слов протянул ему кожаный стакан и костяные кубики.

– Княже развлекается, – буркнул назгул.

– Это хорошо, – огладил бороду засечник. – А то совсем зачах в трудах своих. Ведь ни соколов ловчих нету, ни псов, да и на медведя с рогатиной тут не сходишь. Нет медведя в Аивонии, всего немчура повыбила…

Назгул попытался погрузиться в игру, но всякий раз вздрагивал всем телом, когда до него долетали особенно удачные или пронзительные реплики Буратино, Артемона или Пьеро.

– Со света сживу, – бормотал сквозь плотно сжатые губы назгул, проигрывая кон за коном. – Перед строем из катапульты расстреляю! Станиславские, Немировичи-Данченко, Шекспиры блин…

– Ты не волнуйся так, боярин, – попытался урезонить его Ярослав. – Коли князь до сих пор не осерчал и не погнал твоих, стало быть – по сердцу пришлось. Небось, не хуже басурманского балагана.

– Изобретательнее, это уж точно, – проворчал назгул, наконец-то выкинув пятерку и шестерку. – Да и с фантазией у наших лучше.

– Опять срамные латинские слова говоришь, – укорил его засечник. – Хоть бы рот после них студеной водицей полоскал… Ведь накличешь демонов адских!

Ангмарец замолчал.

Вскоре представление закончилось. Несмелой походкой назгул направился ко входу в шатер. Басманов встретил его приветливо.

– Вот если так же – да с куклами…

– Будут куклы, будут и спектакли, – пробормотал назгул. – Мастер вестей не подавал?

– Да рановато еще, это же не коня подковать, и не гвоздь смастерить.

Сицилиец вертелся вокруг Дрели, что-то говоря и суматошно размахивая руками.

– Закордоннику понравилось, не стал лаять наш балаган, – заметил Басманов самодовольно, словно сам только что выступал. – Знай наших!

Ангмарец подошел к Дрели. Та уставила на него палец:

– Ничего не говори, ладно. Князь доволен, итальянец даже к себе зовет. Оценил, между прочим.

Назгул медленно достал кинжал и один за другим срезал с головы эльфийки синие банты, потоптался по ним, плюнул и направился прочь от сцены. Через десяток шагов обернулся и крикнул:

– Этот номер может пройти здесь, но не в Европе. Там Буратиной или Оптимистической Трагедией не отделаешься. Придется Ариосто зубрить. Да и спрос есть только на кукол.

– Да мы же так, для затравки… Спонсора ублажить…

Назгул высказал в пространство несколько длинных сложносоставных и насквозь непечатных предложений, погрозил кулаком довольному Хоббиту и едва ли не бегом двинулся к своей палатке.

Глава 19

Учения под Тирзеном

На следующий день Басманов куда-то исчез из лагеря Серебряного вместе с Ярославом и несколькими засечниками. Ангмарец велел Шону провести очередной тренировочный день, а сам направился гулять по германскому городу, без всякой цели заходя в лавки и харчевни.

Ирландец в тот день лютовал. Одев дружинников в полный доспех, до седьмого пота гонял вокруг лагеря. Потом разделил по парам, выдал палки вместо мечей и топоров, сам встал напротив Кормака.

– Три поединка по две минуты, – провозгласил он, хищно глядя на своего супротивника. – Потом передых и еще два раза. Майка отсчитывает время. Банзай!

С древним самурайским кличем он кинулся на своего бывшего уже подчиненного, осыпая того градом ударов. Кормак пытался прикрываться щитом, парировал и вертелся юлой. Но все равно несколько ударов пришлось по ноге, а один по маковке островерхого шлема,

– Ты, что, Шон, совсем озверел? ! – спросил он. – Так же и покалечить недолго.

– Это тебе не в куклы играть, слюнтяй, – прохрипел заместитель командира Легиона. – А я тебя, дезертира, за мужика считал.

– Ну, это уже слишком! – Кормак закусил ус и перестал отступать. – Ты сам напросился.

Шон усмехнулся, сделал обманный финт и ребром тяжелого круглого щита ткнул Кормака в грудину. Кованый нагрудник застонал, но сам будущий герой подмостков не издал ни звука, ответив обидчику двумя слитными ударами. Пришла очередь самого задиры пошатнуться и попятиться, поправляя сбитый на бок шлем.

– И зачем тебе эльфийский балаган на колесах?

– Хватить уже душегубством заниматься, – прохрипел Кормак, наседая. – Сам же знаешь, нет в этой войне победы. Придет Баторий, и всем иллюзорным победам каюк.

– Не факт, что это не какая-нибудь альтернативная история. Мелких несообразностей хватает. Так что нечего труса праздновать!

Бой в доспехах – вещь тяжелая… Остатки дыхалки ушли у Шона на эту фразу. На резвый отскок уже не хватило. Дубина Кормака, смяв защиту, ударила в правый наплечник. Рука командира ирландцев повисла плетью.

Как раз в этот миг Майка провозгласила:

– Брек! Фу, заканчивайте, отдых!

Тяжело дыша и вытирая пот со лба, Шон оглянулся. К тренировочной площадке на самом краю огромного лагеря незаметно подошел Никита Романович в сопровождении нескольких незнакомых бояр.

– Зло бьетесь, – заметил Серебряный. – Так лютовать с неприятелем должно.

Шон ничего не сказал, подергивая ушибленным плечом.

– Конец перекура, – сказала Майка. – Наизготовку! Погнали.

Кормак остался стоять, опустив щит.

– Чего не нападаешь? – срывающимся голосом спросил Шон. – Кишка тонка?

– Охолони, приятель, твое плечо осмотреть надо. Ты Легиону нужен в целости и сохранности, а не в виде отбивной.

Помощник ангмарца резко кинул тело вперед, отвел щитом взметнувшуюся было на защиту палку Кормака и ударил того коленом под дых. Нога заныла от соприкосновения с доспехом, но противника буквально согнуло пополам. Отточенным движением Шон развернул щит и прижал поверженного к земле, для верности поджав коленями, а рука сама потянулась к засапожнику.

Прямо над плечом раздался ледяной голос Майи:

– Ну и что? Глотку станешь резать? Бешеный блеск в глазах победителя угас, нож так и остался за голенищем. Кормак, раздраженно откинув щит, поднялся.

– Ну что, отвел душу, командир?

Шон огляделся. Только две пары продолжали му-тузить друг дружку, остальные стояли и смотрели на него. Хрипло откашлявшись, он сказал громко:

– Кончай поединки! Стену ставь!