Упыриха

Прикованное черными цепями на стене висело существо, телом напоминающее женщину. Только покрытое серой змеиной чешуей, с длинными, острыми когтями на руках и ногах. Оно было тощее, будто скелет. На плечи спадали седые, сухие как прошлогодняя трава волосы. А за плечами… Пашка зажмурил глаза и снова открыл, не веря самому себе. За плечами у чудовища росли громадные желтые крылья, с перепонками, как у летучей мыши и красными прожилками. Эти крылья безжизненным плащом распростерлись по стене, но все-таки чуть-чуть подергивались. Лицо у существа было женское, даже, может быть, когда-то красивое. Глаза большие, черные.

Леший открыл бидон, поднес его к губам чудища и наклонил, заливая подбородок и грудь густой, темной кровью.

С жадным чавканьем оно начало пить. Потом вдруг отвернулось и, издав булькающий, животный звук, разом выблевало всю кровь на пол.

Глаза твари зло уставились на кормильца.

– Покушать-то… – виновато пролепетал Леший.

Существо пыталось говорить, но до Пашки долетал лишь невнятный хрип и скрежет зубов.

– Свиньи, – промолвил Леший. – Свиная кровь-то…

Он наклонил ухо к клыкастой пасти.

– Да, да! Завтра приду с инструментом, штыри из стены вырву. Будете бегать…

Снова хрип.

– А да, это мы вам устроим, конечно! Силушки поднаберетесь сначала. А потом и того…

Тварь что-то кокетливо проворковала в ухо Лешему.

– А-а! – мужик разразился смехом идиота. – А я пожар устрою!

Пашка, как зачарованный наблюдал за этой сценой. Зрелище было настолько невероятно, что даже страх отступил куда-то на задний план.

Леший снова дал чудовищу крови. Существо высосало один бидон и принялось за второй. Паша видел, как от возбуждения содрогается его тело. Потом он заметил, что кожа постепенно начала принимать обычный человеческий цвет. Когти на ногах и руках превращались в ногти. Крылья как-то сами по себе отваливались от туловища.

Внезапно тишину оборвал чей-то чих. В следующий миг Пашка понял, что чихнул он сам.

Леший обернулся. Взгляд упырихи вонзился в чужака.

Она зарычала, заорала, завизжала, как стая бешенных кошек, как сотня ржавых ножей, скребущих металл.

Леший заорал вместе с ней и кинулся к лежащему в углу топору.

Пашка вылетел из подвала, как пуля из ружья. Бросился бежать вниз по холму, споткнулся, прокатился кубарем, вскочил и снова рванул. Следом за ним с диким воем несся Леший, рубя на пути что попадалось. Теперь Пашка боялся его, как саму смерть. Пашка чудом не выколол себе глаз, почти налетев на острый сук, едва не расшибся о ствол дерева, чуть не столкнулся лоб в лоб с летящей навстречу совой.

Позади раздался треск кустов, грохот и крик – это Леший со всей дури навернулся о торчащий из земли корень. У Пашки появилось спасительное время.

Он выскочил из леса и, пробежав метров тридцать по полю, бросился на землю и замер во ржи, неподалеку от черного, покосившегося пугала.

Паше казалось, что его дыхание слышно за версту, но это, конечно же, было не так. Появившийся вскоре из-за деревьев Леший обвел пространство невидящим взглядом и закричал: «Э-э-эй!». Его крик прокатился по полю, холодя кровь в Пашкиных жилах.

– Съест тебя! – крикнул Леший, погрозив топором пустоте.

И ушел в лес.

Кругом стояла мертвая тишина. Лишь пугало колыхало на ветру своими лохмотьями.

А на хуторе все было как обычно: уютно горели окна, где-то слышались звуки баяна и смех веселой гулянки.

Навстречу Пашке с банкой молока шла Лиза в белом платье и баретках.

– Привет! – махнула она рукой.

– Беги в дом, спрячься, не выходи! – заорал ей в лицо Паша, выпучив глаза, так что Лизка чуть не уронила банку.

Пашка влетел в свой дом как ураган, опрокинув две табуретки.

– Паш, ты чего? – испугалась бабушка.

– Там… – Пашка не мог перевести дыхание. – В церкви сидит!

– Кто сидит?

Пашка раскрыл рот и понял, что сам не знает, кто сидит в церкви.

– Баба! Мертвая!

– Какая баба?

– М-мертвая, на цепях!

– Ну какая баба-то? – плачущим голосом спросила бабушка.

– Кто? Кого убили?! – рявкнул из-за стола дед.

– Да не убили! Она живая, с крыльями… и мертвая!

Дед рывком встал из-за стола и, схватив Пашу за шиворот, поволок в другую комнату. Таким злым Пашка своего деда не видел никогда.

– Ах ты, паскуда, решил бабку раньше срока в могилу свести?! Я те покажу, как пить! Я тя так ремнем отхожу – сразу мозги на место встанут! А ну, сымай штаны!

– Дед, я правда…

– Тьфу! – дед яростно плюнул, и, развернувшись, треснул дверью. Потом Пашка услышал, как он просунул что-то в дверную ручку, наверно метлу или ухват.

Пашка стал вглядываться в окно. Ему казалось, еще чуть-чуть и он увидит кружащую в небе тварь.

Одиночество

Всю ночь Пашка не смыкал глаз. Он был почти уверен, что крылатая ведьма заявится к нему домой. Леший знал, где Пашка живет, и наверняка указал ей дорогу. Но за окном было спокойно, никто не ломился в дверь, не топал ногами по крыше. Только ночная бабочка иногда шумно пролетала над ухом.

В голубых рассветных сумерках Паша внезапно забылся сном, а когда открыл глаза, на дворе был уже день.

В голову тут же ударили воспоминания о вчерашней ночи. Пашка не знал, что ему делать, но делать что-то было надо.