Откровение в Галисии

– Верно.

– Тогда почему ты еще здесь? – В глазах юноши по-прежнему сверкал озорной огонек. Точно такой же Мануэль увидит позже, когда будет смотреть детские фотографии Альваро.

– Сказать по правде, надеялся увидеть тебя.

– Тогда дашь автограф? – И молодой человек снова протянул книгу.

Писатель с улыбкой посмотрел на него. Ну вот, приехали. И чего этот парень добивается?

– Буду просить, пока не напишешь новый роман не хуже этого.

Ступор

Офис юриста занимал целый этаж солидного здания в центре города. Как и обещал Гриньян, Мануэля ждал автомобиль, хотя до места назначения было совсем недалеко. Доваль проводил посетителя в небольшую комнату, примыкавшую к внушительных размеров переговорной, и принес кофе и булочки. Писатель без особого желания хлебал коричневую жидкость, а к выпечке не притронулся. От одной мысли о еде становилось плохо, хотя в последний раз Ортигоса ел позавчера за завтраком, до того как заявились лейтенант с сержантом, чтобы сообщить ему худшую в мире новость.

Писатель встал и слегка охнул, когда вес тела пришелся на поврежденную ногу. Порез был неглубоким, но шел через всю пятку. Несомненно, Мануэль поранился, наступив на один из длинных острых осколков, в которые превратил зеркало. Лодыжка немного побаливала, когда писатель проснулся, но после душа успокоилась – правда, давала о себе знать при ходьбе. Хорошо хоть похмелья нет. Одна пожилая дама, уча Ортигосу пить, говорила:

– Виски – отличное топливо для писателя: не мешает думать, пока ты пьян, и не вызывает похмелья. Так что на следующий день уже можно творить.

Жаль, что мудрая женщина не дала совет насчет желудка. После того как Мануэль накануне дотащился до кровати, ему пришлось еще пару раз бегать в ванную, и он ощущал себя так, будто его вывернули наизнанку. Проснувшись, Ортигоса чувствовал себя сносно, но едва попытался встать, как организм тут же дал понять, что в крови еще порядочно алкоголя.

В соседней комнате двигали стулья. Мануэль подошел к разделявшим помещения стеклянным дверям и увидел, что Гриньян беспокойно осматривает переговорную с таким видом, словно туда вместо кресел принесли гробы. Нервозность совершенно не вязалась с былой обходительностью юриста. Адольфо заметил своего гостя, улыбнулся и подошел к нему.

– Сеньор Ортигоса, вы выглядите просто кошмарно.

Это откровенное и попавшее в самую точку замечание несколько развеселило писателя.

– Пожалуйста, зовите меня Мануэль.

– Сегодня утром я звонил в отель, хотел узнать, как вы провели ночь. И мне рассказали, что произошло недоразумение.

Ортигоса открыл было рот, чтобы все объяснить, но юрист не дал ему такой возможности:

– Простите, это моя вина. Я должен был догадаться, что, с учетом обстоятельств, вас будет мучить бессонница, что совершенно неудивительно. Моя жена, врач, передала вам вот это. – И Гриньян протянул небольшую металлическую коробочку. – Правда, сначала она просила меня удостовериться, что у вас нет проблем с артериальным давлением и сердечной деятельностью.

Ортигоса, покачав головой, взял упаковку, открыл ее и понял, что супруга юриста проявила осторожность не только в отношении его физического состояния: внутри оказалось всего две таблетки. Что ж, разбитым зеркалам свойственно вызывать подобные подозрения.

– Выпейте их вечером – и будете спать как младенец. И не беспокойтесь, что доставили хлопоты отелю. Директор – мой клиент, я его пару раз выручал. Так что мы всё уладим.

Доставил хлопоты… Мануэль целый час собирал осколки, которые свалил в углу в кучу, извел всю туалетную бумагу, чтобы убрать следы рвоты, и испортил полотенце, когда с неистовым рвением пытался оттереть бурые пятна на ковролине с помощью геля для душа. Впрочем, безуспешно – только еще больше все размазал. Приняв ванну и побрившись, писатель нашел наименее измятую из рубашек – он так и не вытащил их из сумки, куда запихивал одежду накануне утром, хотя казалось, что тысячу лет назад. Окно в номере Ортигоса оставил открытым, надеясь выветрить въедливый запах рвоты. Будто беглец, он поспешно пересек вестибюль отеля, благодаря бога пьяниц, что не встретил на пути дежурившего вчера администратора. Его место за стойкой занимала девушка. Но она беседовала с вновь прибывшими клиентами и адресовала Мануэлю только стандартное «доброе утро». Писатель сухо ответил на ее приветствие и торопливо пошел к ожидавшей его машине.

Адольфо закрыл дверь в большую переговорную.

– Думаю, вам пока лучше подождать здесь. Доваль встретит близких родственников. Жалюзи опустим, и те нас не увидят. Когда все рассядутся, вы зайдете, и мы начнем. Полагаю, это оптимальный вариант.

Юрист включил небольшую настольную лампу, бросил на Мануэля беспокойный взгляд, присел рядом и озабоченным тоном сказал:

– Вы должны понять: все это неожиданно не только для вас, но и для родственников Альваро. Причем им еще тяжелее. Одно дело, узнать, что сеньор де Давила состоял с вами в отношениях, и совсем другое – что вы были женаты.

– Понимаю.

Гриньян покачал головой.

– Семейство Альваро принадлежит к старинному и, без сомнения, наиболее уважаемому роду в Галисии и очень дорожит своей репутацией. Старый маркиз, отец вашего супруга, был непримирим в этом вопросе и ставил фамильную честь превыше всего. Без исключений. – Последние слова юрист произнес с особым нажимом. – Он не мог смириться с гомосексуальностью Альваро, хотя и понимал, что титул перейдет к сыну. Маркиз долго болел, но запрещал сообщать об этом сеньору де Давиле вплоть до своей смерти. Теперь вы представляете себе, с какими людьми придется иметь дело.

– Раз отец настолько презирал старшего сына, почему не отдал титул другому отпрыску? Тому, к кому он перейдет сейчас, например?

– Если б Альваро лишили наследства, разразился бы скандал, а маркиз считал это немыслимым. Его можно понять… Впрочем, скоро вы лично познакомитесь с родственниками супруга. – Гриньян выключил настольную лампу, встал и направился к стеклянной двери. – Идемте. Я всего лишь хотел предупредить, что эти люди сделаны из совсем другого теста.

– Хотите сказать, они отнесутся ко мне враждебно?

– Враждебно? Нет. Скорее обдадут вас ледяным холодом. Как вода и масло, которые не смешиваются, родственники Альваро держатся особняком. Вы уж не обессудьте, ничего личного. – Адольфо заглянул в переговорную, раздвинув ламели жалюзи. – Когда ваш супруг вступил в права наследования, он с первого дня сделал меня своим поверенным. Моя фирма оказывает юридическую и административную поддержку в делах, а также предлагает услуги опытного бухгалтера, который следит за правильностью оформления документов, уплатой налогов и регистрацией сделок. Отец Альваро сотрудничал не со мной, а со старым другом семьи, который и управлял всеми делами. Время от времени они обращались ко мне за советом по поводу особняка и сельскохозяйственных угодий. Неоднократно я занимался и личными делами этого семейства. Но каждый раз возникает ощущение, что я для них не больше, чем слуга. Кто-то вроде лакея, знаете ли. Вот так они относятся к окружающим.

– Альваро тоже был таким?

Гриньян оглянулся и посмотрел на Мануэля.

– Нет, конечно. Альваро – бизнесмен, состоятельный человек, который всего добился сам. Он не витал в облаках и предлагал разные идеи, касающиеся ведения дел. Я не всегда их понимал, но результаты при этом были исключительные. За три года семейство де Давила стало нашим самым крупным клиентом. Надеюсь, так будет и дальше. – Юрист довольно улыбнулся, заглянул в переговорную и поманил писателя.

Мануэль с досадой вздохнул и подошел поближе.

В комнате рассаживались разные люди. Болезненного вида женщина за семьдесят вошла в сопровождении мужчины, который, без сомнения, был братом Альваро: более низкий и коренастый и не со столь тонкими чертами лица, но с точно такими же каштановыми волосами и зелеными глазами. Его правая рука висела на перевязи.

– Старуха – это мать Альваро, а ее сопровождающий, как вы, наверное, догадались, его брат, новый маркиз. Женщина рядом с ними – его жена Катарина. Она из семьи аристократов, которая переживает непростые времена и едва сумела сохранить поместье. Но род знатный.

В переговорную вбежал мальчик лет трех, а за ним появилась молодая женщина – очень худая и очень красивая. Ребенок обогнул стулья и обхватил за ноги брата Альваро. Тот поднял смеющегося сорванца в воздух. Старуха бросила недовольный взгляд на женщину, которая ответила улыбкой.

– Это Элиса, невеста Франсиско, младшего брата. Она работала моделью или кем-то в этом роде, а малыша зовут Самуэль, он пока единственный наследник. – Гриньян сделал жест рукой в сторону Катарины, которая с умилением смотрела на супруга. Тот, не обращая внимания на негодующее лицо матери, щекотал мальчика, который хохотал и извивался. – Фран и Элиса не успели пожениться. С тех пор как младшего сына не стало, его невеста с ребенком живет вместе с остальными в родовом поместье.

– Они знают, что я здесь?

– Учитывая обстоятельства, я был вынужден сообщить о вашем существовании, точно так же, как и рассказать вам о семье Альваро. Но его родственники не знают, зачем вы здесь.

– Меня и самого очень интересует этот вопрос.

– Скоро все прояснится, – ответил Гриньян. Он заглянул в комнату, увидел, что Доваль уже занял место за столом, лицом к присутствующим, и отворил дверь. – Итак, все в сборе. Можем начинать.

Мануэль сел на стул, оставленный для него юристом у задней стены. Оттуда оказалось удобно рассматривать родственников Альваро, не находясь при этом у всех на виду. Писатель был благодарен Адольфо за такую возможность, хотя все равно к горлу подкатила тошнота, а ладони вспотели. Ортигоса безуспешно попытался вытереть их о брюки, в очередной раз задаваясь вопросом, зачем он здесь. Как отреагируют эти люди, когда он посмотрит им в глаза?

Не говоря ни слова, Гриньян прошел между рядами стульев и с важным видом встал у стола.

– Первым делом мы с сеньором Довалем хотим выразить глубочайшее сожаление по поводу этой ужасной утраты, примите наши соболезнования. – Юрист сделал паузу и аккуратно сел, тогда как его помощник открыл внушительного вида кожаную папку и достал большой конверт. – Как вам известно, я поверенный дона Альваро Муньиса де Давилы, маркиза де Санто Томе, и его душеприказчик.

Он достал из конверта пачку документов.

– Сегодня я собрал вас всех, чтобы огласить последнюю волю покойного, прежде чем приступить к выполнению инструкций, изложенных в завещании. Как я уже говорил, учитывая множество объектов, которые составляют наследство маркиза, потребуется определенное время, чтобы распорядиться имуществом. Документ, что я собираюсь зачитать, не имеет той же юридической силы, что и завещание, но в нем изложена важная информация. Вы поймете, какова была воля покойного. Он хотел, чтобы содержание письма стало известно сразу после его смерти. – Гриньян надел очки, которые лежали на столе, оглядел присутствующих, ожидая, не будет ли возражений, и продолжил: – Прежде чем приступить к чтению, хочу сообщить о том, что может быть вам неизвестно. Вы находились в неведении по поводу того, как обстояли семейные дела после смерти прежнего маркиза. Череда опрометчивых решений и инвестиций повлекла за собой существенное уменьшение состояния, а просроченные обязательства по кредитам и займам едва не привели к тому, что все имущество, включая родовое имение Ас Грилейрас, летний домик в Аросе и виноградники и винодельня в Рибейра Сакра, ушло с молотка.

Старуха с недовольным видом откашлялась: